Я тебя никому не отдам (СИ)

Удар. И тишина.
  
Глава 18
 
Давид
Я смотрю на удаляющийся силуэт малышки, а в груди всё сжимается от плохого предчувствия, что с самого утра меня не покидает. Словно сегодня случится что-то плохое, ужасное, и меня самого охватывает страх.
Я смотрел на Алю и не мог отвести от неё взгляда. Какая она сегодня красивая. Маленькая, хрупкая богиня.
Когда увидел её сегодня в доме, возле лестницы — я застыл, боясь сделать хоть одно движение, проронить хоть одно слово, словно потерял голос и навыки передвижения. Я настолько был сражён её хрупкостью, но и с тем элегантной сексуальностью, где не было ни одного развратного намёка, что все слова застыли комом в горле. Я боялся спугнуть это наваждение неловким словом или жестом.
Я смотрел на неё и не видел никого во круг. Словно в этом мире мы остались одни. Тонкая красивая шея, выступающая ключица и оголённое плечо… Подался чуть вперёд, желая прикоснуться губами к плечу, осыпать поцелуями кожу, собирая мурашки. Обнять за тонкую талию, вжимая в своё тело, спрятав от всех глаз. Чтобы никто не смел её видеть такой, какой вижу сейчас я. Но резко себя оборвал.
Весь месяц, когда не видел Сашу, давался мне с трудом. Мне хотелось видеть девочку, ощущать рядом, касаться. Чудом не сорвался и не поехал к ней домой, чтобы увидеть. Не знаю, что со мной происходило — и это раздражало, что не могу все чувства взять под контроль, понять, притупить. Рядом с ней я себя не контролирую. Словно сумасшедший. Дикий зверь, который хочет забрать себе свою добычу и никому не отдавать.
И я готов был сегодня с цепи сорваться, переломать пальцы и оторвать башку этому покойнику, когда этот молокосос прикоснулся, посмел поцеловать Алю. Руки сжались в кулаки, а из горла вылетел грозный рык. Только титаническим усилием мне удалось не сорваться, сдержаться и не набить этому подонку морду.
Во время торжества я находился рядом, стараясь, чтобы Саша была в поле моего видения. На церемонии бракосочетания был рядом, понимая, как девочке тяжело видеть, как родная мама выходит за другого, предав любовь своего мужа, что недавно похоронила. Не мог удержаться — прикоснулся к её руке, переплёл наши пальцы, почувствовав, как маленькая расслабляется, а её дрожь утихает.
Не удержался, пригласил на танец и не смог отпустить. Просто утонул в глазах этой малышки. Вдохнул её запах, почувствовал её тепло, дрожь в теле, её ладошки на моей груди. Маленькие ручки, тонкие пальчики, и вся такая крохотная, что хочется защищать, укрыть от всего мира.
Когда держал её в своих руках, чувствовал, что вся та тревога постепенно уходит, но стоит только отойти ей от меня на расстояние — волнение, тревога, и даже страх поднимались из недр моей души.
Не сдержался, поцеловал, вдавив малышку в своё тело, почувствовал её хрупкость, пухлые нежные губки. Как робко и неуверенно она отвечала на поцелуй, а я не мог ей надышаться, оторваться.
И вот сейчас я вижу, как она уходит, а остановить не могу.
Сжимал с силой кулаки, пытаясь сдержаться и не наломать дров. Возле меня маячит Лана, раздражая меня ещё больше, а я смотрю только на малышку Алю, впитывая её образ в себя.
Оставаться здесь больше не было смысла, поэтому, схватив девушку за руку, двинулся к своему автомобилю, предварительно ещё раз поздравив молодожёнов. Отец просил остаться, но я был категорически против. Но всё же разговор у нас состоялся.
Мачеха переезжает вместе с Алей к нему домой, и отец попросил меня помочь им переехать. Я кивнул, соглашаясь. Это была возможность ещё раз увидеть Алю, попытаться поговорить, надеясь, что хоть в этот раз всё получится.
Потом заговорили за бизнес. В общем, уехали мы через полчаса. Всю дорогу Лана о чём-то говорила, а я не обращал на неё никакого внимания, был погружён в свои мысли, где целовал маленькую богиню, до сих пор чувствуя на своих губах её вкус.
Неожиданно вдали увидел перевёрнутую знакомую машину, и сердце упало вниз, а страх сковал всё нутро.
Страх сбивает меня с ног, сносит ураганом так, что тяжело вздохнуть, подняться, сделать хотя бы шаг в сторону машины, где сейчас находится моя маленькая хрупкая Аля. Перед глазами стоит малышка, смотрит, улыбается и зовёт к себе, протягивая маленькую ручку. И я ловлю её. Крепко сжимаю, переплетая её пальцы со своими.
 
Рядом что-то говорит Лана, но я уже не слышу и не обращаю на неё никакого внимания. Резко торможу, так что девушка подаётся вперёд и чуть не врезается лбом в переднюю панель — спасает её лишь ремень безопасности.
Любовница взвизгивает, начинает кричать, но мне наплевать. Открываю дверь машины, быстро вылетаю из неё и несусь в сторону пострадавшего авто. Подлетаю так быстро, как могу, к той самой двери, с какой стороны Аля садилась в машину к этому козлу.
Машина перевернута крышей вниз. Дёргаю дверь — не поддаётся.
— Чёрт! — слетает с моих губ грозный рык. — Аля! — кричу, вновь дёргаю за ручку, и в этот раз она поддаётся.
Распахиваю дверь, падаю в грязь и пыль на колени. Наплевать, что брюки будут все грязные. Сейчас нет ничего важнее Саши и никогда не будет. Руки трясутся, сердце бьётся так, что вот-вот выпрыгнет из груди. Тяжело дышу. Малышка висит вверх ногами — такая маленькая, хрупкая, ранимая, сердце сжимается от тоски и паники за неё, что, кажется, мне будто перекрывают доступ к кислороду — задыхаюсь от страха. По её виску течёт кровь, глаза закрыты.
Страх окутывает всё моё тело, сжимает сердце сталью. Боже, пожалуйста, пусть малышка будет жива. Пальцы дрожат, медленно подношу руку к сонной артерии — проверить, бьётся ли её сердце, молюсь всем богам мира, чтобы услышать хоть один слабенький стук её сердца.
Внутри разрастается паника и боль. Мечусь загнанным волком, казню себя. Бью мысленно себя не жалея, потому что во всём прежде всего виноват я, ведь именно я позволил этому случиться. Меня захлёстывает адская мука, которую никогда прежде не ощущал, даже когда умерла мама, я не чувствовал и доли того, что чувствую сейчас, в этот самый момент, когда вижу мою Алю в этой исковерканной машине. Это всё не то по сравнению с мыслью, что набатом стучит в висках — она может умереть.
Эти слова бьются в голове, лишая меня рассудка, превращая в неживого человека, который до одури боится потерять дорогую девочку, что в один миг стала самым важным человеком для меня.
Прикрываю глаза — не дышу вместе с ней, отсчитывая время.
Тук…
Тишина.
Тук…
Тишина.
Бьётся. Слабо, еле ощутимо, но бьётся. Я спасу тебя, моя девочка. Всё будет хорошо. Цепляюсь за эту мысль, как утопающий за спасительную соломинку, повторяю, твержу словно мантру, вбивая эти слова себе в подкорку. Я боюсь её потерять. Я, чёрт бы побрал, боюсь потерять эту девочку, которая мне нужна. Нужна.
Кулаки сжимаются со всей силы. Кровь бежит по венам вместе со жгучим страхом, что Саша сильно пострадала. Чёрт бы меня побрал! Я же чувствовал, что что-то случится, потому что страх не отпускал меня с самого утра, словно предупреждая об опасности. И вот это случилось. Я всё равно отпустил, позволил ей уехать вместе со щенком, что её угробил, позволил этому случиться.
Я убью этого подонка. Голыми руками задушу, а если не останется ни одной царапины, самолично закопаю щенка своими руками в могилу. И сейчас я не шучу, и наплевать, что потом будет со мной. Сейчас мне наплевать, что с ним. Пускай хоть сдохнет. Мне всё равно. Только малышка сейчас важна.
— Лана! — кричу, чтобы эта дура услышала. Нахожу руку Али и крепко сплетаю наши пальцы вместе, как на церемонии. — Бери телефон и вызывай скорую. Быстрее! — кричу, как загнанный дикий зверь, целую тыльную сторону руки девочки.
 
— Всё будет хорошо. Всё будет хорошо, Аля, — шепчу, утыкаясь лбом в её руку.
Время словно остановило свой бег. Тянется медленно, что злит меня. Хочется поторопить скорую, потому что от этого зависит жизнь моей девочки. Сердце бьётся как умалишённое, тяжело дышу. Не могу успокоиться. Страх до сих пор сжимает меня в тиски. Мне кажется, даже тогда, когда я услышу от врачей, что с Сашей всё хорошо, я всё равно не успокоюсь.