Дьявол приходит с запада (ЛП)

========== Часть 4 ==========
Не сегодня-завтра Томас, мать его, обязательно убьется.
Это видно по тому, как он стоит. По наклону его бедер, когда он опирается на стол, по развороту этих идеально американских плеч. У него глаза как последние капли меда на дне банки, и он смотрит на Маркуса, будто в голове у него никогда не было и мысли чего-то бояться. Его ботинкам незнакомы проселочные дороги, и вот он думает, что готов быть священником в таком городе, как Снейкспринг.
Маркус знает, что они здесь делают каждое третье воскресенье. Воображение с готовностью подбрасывает картинку: молитвы, наставления… Томас, который открывает Ящик и запускает туда руку с невозмутимо-благообразным лицом. Он выберет самую большую змею — это уж наверняка! — и покажет ее пастве. И все божьи люди выдохнут: «Аминь».
Вот такой это человек — отец Томас, до мозга костей. Человек, который сует руки в змеиный клубок. И не из какой-то особой веры, ничего подобного. У Маркуса самого вера словно гора, но на его долю выпало слишком много укусов, чтобы доверять змеиным кольцам. А Томас проделает все это из чистого сумасбродного бесстрашия.
Он не спросил тогда, почему Маркус не спит, почему сидит на крыльце и ждет, когда же явится Дьявол, привлеченный запахом снов Томаса. Если бы спросил, Маркус ответил бы правду. А Томас бы рассмеялся и сказал: «Тогда я не буду спать» — как будто это не противоречило изначальной цели.
Томас уже знал здесь всех. Он знал, что миссис Грэм живет на Хэймейкер и Питч — и, к слову, в этом городишке сам черт ногу сломит. Маркус стоит у стены старого магазина с содовой на Мэйн-стрит, смотрит, не видя, на утреннее солнце и думает о Томасе, Дьяволе и куда же запропастилась эта гребаная улица.
Он спросил бы у прохожих, вот только в душу закрадывается подозрение, что едва ли кто-то радостно бросится помогать чужаку. Провинциалы не жалуют незнакомцев.
Засунув руки в карманы и нервно пожевывая губу, Маркус шагает к центру. Вопреки этой присказке — про праздные руки и игрушку Дьявола — Дьявол не такой уж бездельник. Да, он определенно непостоянный парень, но в то же время очень, очень занятой. Маркус хорошо его знает и в курсе, что ему нравится.
Каждому человеку в городе грозит опасность. И так будет, пока с запада продолжает дуть кисло-сладкий ветер.
Маркус разглядывает указатели на каждой улице, которую пересекает. Поттерс Филд. Пендергаст. Мертвая Собака. Адское Пламя. Беги. Обойдя несколько кварталов, он в ярости возвращается на Мэйн-стрит и вдруг замечает оазис в пустыне, наполняющий его сердце облегчением.
Снейкспрингская Публичная Библиотека
Когда Маркус был ребенком, совсем мальчишкой, вид библиотеки неизменно проливался бальзамом на его душу. И это чувство не ушло до сих пор — имелся вокруг библиотек некий ореол безопасности. Место, где ребенок мог оставаться ребенком, заходить бесплатно и впитывать книжную премудрость — лишь бы не шумел. Грейс Ким наверняка провела здесь бессчетное количество вечеров — как и любой другой городской ребенок.
Что более важно, здесь должны иметься карты.
«Ну что ты творишь? — думает Маркус и тут же злится на себя за то, что допустил предательские мысли. — Это же ложный след».
Но насрать, что он чувствует себя бессильным. И насрать, если ему хочется, чтобы Томас верил, будто он знает, что делает.
Маркус упирается рукой в гладкую стеклянную дверь и толкает.
В тот миг, когда нога ступает на потертый старый ковер, Маркуса накрывает волна ностальгии — до того сильная и неожиданная, что он забывает дышать.
Маркус помнит, каково это — открыть дверь и вдохнуть пропитанный пылью и запахом книг воздух. Аромат свободы. Свободы от боли, от временных рамок, от школы, от отца. Библиотека Снейкспринга пахнет точно так же, как любая другая библиотека в мире.
Маркус помнит библиотеки своей далекой молодости — теплые, темные, пыльные, и эта ничем не отличается. Окна из узорчатого стекла превращают утренний свет в вечерний, пронизанный тыквенно-оранжевым сиянием. Внутри библиотека куда больше, чем выглядит снаружи: из главного помещения, где на ковре темнеют несколько следов, двери ведут в меньшие комнаты. Стены заполнены книжными стеллажами, и за некоторыми дверями виднеются долгие ряды полок из дерева и металла. В углу лестница, она ведет наверх — должно быть, в закрытое хранилище.
 
Библиотекарская стойка у противоположной стены, прямо напротив двери. Маркус подходит и звонит в маленький колокольчик.
У женщины, сидящей за стойкой, алая помада в тон ногтям, и еще она не отрывается от книги. Ноги небрежно заброшены на стол, губы слегка шевелятся. Ажурные чулки в тусклом свете кажутся паутиной.
— Утро доброе, — Маркус не горит желанием оставаться незамеченным. — Мне нужна карта города.
— Ага, конечно, — женщина продолжает читать.
Одной рукой она теребит прядь волос, они цвета неспелой кукурузы и аккуратно собраны на затылке широкой черной лентой. От этого женщина кажется моложе, хотя Маркус заключает, что по-любому лет на десять ее старше.
— Мне срочно, — повышает он голос.
— Минутку, — бормочет она. — Карта города? Да этот город размером с…
Женщина, наконец, поднимает глаза, и выражение ее лица меняется. Она захлопывает книгу.
— Привет, — на ее губах заинтересованная улыбка. — Простите, вы, э, приезжий?
— Точно, — соглашается Маркус. — Он самый.
Она бегло окидывает его взглядом, улыбается шире и протягивает руку.
— Я Черри, библиотекарь. Ну, один из. Вы священник?
Маркус смотрит на книгу — «Коктейли и криптозоология: необычные напитки мира»*.
— Экзорцист, — уточняет он, выгнув бровь.
Глаза Черри загораются интересом.
— Экзорцист?
— Да.
Ухмыльнувшись, она встает и, вытянув шею, кричит в сторону лестницы:
— Эй, Лес!
До Маркуса доносится негромкое шебуршанье — словно кот забрался в шкаф. Потом откуда-то издали отвечают:
— А?
— Здесь парень интересуется штукой, которая спит под городом!
— Вы знаете об этом? — шипит Маркус, упершись ладонями в столешницу, и по привычке озирается, убеждаясь, что вокруг нет лишних ушей.
— Приметы сходятся, — Черри с такой же готовностью подается вперед. — Старого священника цапнула змея. Такого у нас не бывает, вообще никогда. Со времен Гефеста Шоу. Лес!
Лес оказывается низеньким комком энтузиазма в очках с розовыми стеклами и в отвратительной желто-оранжевой рубашке, наполовину заправленной за пояс вельветовых штанов. Замерев на ступеньках со стопкой книг под мышкой, он замечает Маркуса и роняет челюсть.
— Привет, дружище, — говорит он, обменявшись взглядами с Черри. — Вы здесь новый?
— Верно, — у Маркуса появляется впечатление, будто он не вполне понимает, что тут творится.
— Он экзорцист, — поясняет Черри, и Лесу едва удается удержать книги.
— Лестер, — он охотно протягивает руку. — Муж Черри. Второй библиотекарь.
— Салют. Отец Маркус Кин.
— Тот самый отец Маркус Кин? Который гоняет демонов отсюда и до Аризоны?
— Вижу, вы наслышаны.
— Черри пишет о вас для «Фрик-шоу Мэйсона-Диксона», — язвительно сообщает Лес.
Черри, откинувшись на спинку стула, щурит на мужа один глаз, но того гримасами не смутить.
— Она более… религиозна. А мне скорее интересна сама пелена, чем то, что за ней скрывается.
— Почему бы вам не обзавестись своей сектой, отче? — вдруг предлагает Черри. — У вас типаж подходящий. Аллилуйя, возложение рук, шипучка… У нас здесь священник каждое третье воскресенье хватается за клубок змей и объявляет, что Господь хранит его. Вот и вы осели бы где-нибудь, начали бы ходить по воде или, например, шпаги глотать…
 
— Я и мои желания в данном случае не важны, — честно отзывается Маркус.
— А мне это нравится, — Черри ставит на стол оба локтя, красные губы изгибаются в улыбке. — Очень нравится.
— Надеюсь, занудой вы не стали, — фыркает Лес.
— Нет, — криво улыбается Маркус. — Я умею развлекаться.