Самое трудное испытание (СИ)

========== Глава первая ==========
Желтая пыль стояла густым столбом, закрывая небо. Она была повсюду: стелилась по дороге, оседала на жухлой траве, хрустела на зубах и колыхалась густой пеленой на горизонте, там, где дорога ныряла в степь, хотя кавалькада, поднявшая эту пелену, скрылась с глаз полчаса назад. Воздух полнился зноем, и это был не привычный летний вальенский зной, влажный и тягучий, навевающий сонливость и истому, а сухой, колкий, иссушающий нутро. Сильный горячий ветер дул с юга, подбрасывая сгустки сухой земли и рассеивая их в обезвоженном воздухе.
— Вы абсолютно уверены, что хотите здесь остаться? — спросил Риверте, натягивая перчатки.
Они стояли у коновязи, под защитой обширного навеса, хотя бы отчасти уберегающего от пыли и ветра. Ворота были распахнуты, и Уилл снова взглянул на дорогу, на столбы пыли вдалеке и тяжело вздохнул.
— Абсолютно.
— Но здесь ведь ужасно, — сказал Риверте с нескрываемым негодованием. — Здесь отвратительно! Самый неприятный климат, самое кислое вино, самые унылые соседи из всех, каких только можно вообразить. Не это ли я выслушивал от вас последние две недели практически безостановочно, являя при том, прошу вас заметить, чудеса терпения и сострадательности?
— Ну да, — согласился Уилл.
Он и впрямь в последние недели ворчал, пожалуй, больше обычного, но вовсе не из-за плохого климата и кислого вина, и уж точно не из-за унылых соседей, благо, в отличие от сира Риверте, никогда не испытывал особой тяги к блестящему обществу.
Отчасти в этом и заключалась проблема.
Это место — замок Кастерлей на Лоргадской пустоши, — было финальным пунктом их затянувшегося путешествия. Последние три месяца Риверте проводил внеплановый смотр вальенских гарнизонных войск. Такие смотры он проводил лично раз в несколько лет, всегда внезапно как для досматриваемых, так и для Уилла, а может, и для себя самого. Уилл давно заметил, что неудержимое желание инспектировать войска накатывало на Риверте в основном тогда, когда он слишком долго засиживался на месте. Последний год выдался на редкость спокойным: ни бунтов, ни новых завоеваний, ни хотя бы какого-нибудь мелкого заговора против светлейшей императорской особы. Последней крупной кампанией был мятеж в провинции Сидэлья четыре года назад, и с тех пор, за исключением небольших приграничных стычек, вальенская армия простаивала без дела. Периодически Риверте устраивал учения, но они скорее раздражали его, чем занимали: всё это были только игры, а ему хотелось настоящего дела, настоящей войны. В прежние времена, когда ещё не весь материк лежал у ног Вальенского Кота, Уилл, случалось, мечтал о том, как они заживут в мирные времена: поселятся в одном из замков Риверте, будут вместе охотиться, читать, беседовать… Но сия идиллическая мечта была столь же далека от реальности, сколь и сладка. Сир Риверте, к несчастью, не был создан для мирной жизни.
Поэтому, измаявшись от безделья, он затеял этот проклятый смотр. И вот уже три месяца они носились по всей империи, от Хиллэса до Рувана, врываясь с инспекцией в случайным образом выбранные гарнизоны и фортификации. Слухи передавались быстро, некоторые командиры узнавали об инспекции вовремя и успевали подготовиться, но чаще нет, и тогда Риверте разносил их с таким нескрываемым наслаждением, что Уиллу становилось их жаль. Впрочем, граф был в своем праве — как главнокомандующий Вальены, он обязан не только обеспечивать постоянную боеспособность своей армии, но и требовать, чтобы его приказы неукоснительно выполнялись. Однако безделье расхолаживало не только Риверте, но и простых солдат. В итоге смотр прошел скорее неудовлетворительно для простых воинов и их командиров, и в высшей степени замечательно для самого господина графа, который не просто отвел душу, но и набрал достаточно неоспоримых аргументов, чтобы вытребовать у императора Рикардо средства на очередные грандиозные учения.
Пока Риверте развлекался — или трудился в поте лица, это уж как посмотреть — Уилл, разумеется, неотступно следовал за ним. После их последней размолвки четыре года назад он окончательно успокоился и более не порывался уйти в большой мир и обрести собственный путь, раз и навсегда уяснив, что путь этот пролегает по стопам Фернана Риверте. Когда Уилл принял эту мысль окончательно, работа над его книгой пошла намного бодрее, и, в сущности, он уже закончил её — точнее, дошел до нынешнего момента в жизнеописании Вальенского Кота. Так что отныне Уиллу оставалось только шлифовать написанное и ожидать новых великих свершений графа Риверте, которые, разумеется, не замедлят себя ждать… если немного поторопятся.
 
И тем не менее, Уилл устал. Три месяца суетливого метания по стране измотали его — Риверте нарочно совершал стремительные марш-броски, чтобы назавтра оказаться с ревизией там, где его совсем не ждали. Они передвигались небольшим отрядом из двадцати человек, включавшим только слуг и несколько наиболее приближенных соратников Риверте, включая вездесущих Маттео Гальяну и капитана Ортандо. Им часто приходилось ночевать под открытым небом, порой даже не разбивая палатку, а передвигаться — исключительно галопом и порой по пересеченной местности, чтобы срезать путь. Риверте наслаждался всем этим неимоверно; но Уилл — нет. И теперь он был очень рад, что смотр наконец окончен, но… сейчас Риверте направлялся прямиком в Сиану, к императорскому двору. Там его ждал официальный отчет на королевском совете, переговоры с королем о необходимости масштабных учений, а возможно, и новой кампании, а ещё балы, рауты, званые обеды и неизмеримое количество пристального внимания от сианской знати.
Уилл готов был месить грязь и спать на голой земле три месяца подряд. Уилл готов был терпеть лицемерие и молчаливую неприязнь императорского двора. Но не сразу подряд одно за другим, черт подери!
— Две недели, — сказал он, разглядывая свои сапоги, на которых уже успела осесть пыль, хотя он только что вышел за порог. — Через две недели я к вам приеду.
— Всё же я вас не понимаю, — вздохнул Риверте. — Если бы это местечко было хотя бы милым. Но оно совершенно не милое. А вы хоть знаете, что такое марчак? Так асмайцы называют степные бури. Воздух становится таким, как будто в него насыпали битого кирпича, а если вам хватит дури сунуться за порог, ветер собьет вас с ног и утащит прямо в Асмай.
— Почему вам так не хочется, чтобы я тут остался? — не выдержал Уилл. Правда, это было даже забавно — они с Риверте редко расставались, но, как правило, происходило это по инициативе графа, и он никогда особо не переживал по этому поводу.
В ответ на его вопрос Риверте неопределённо повел плечами. Он уже натянул перчатки для верховой езды и положил ладонь на загривок своего вороного коня, но по-прежнему медлил, не спеша его оседлать.
— Езжайте в Сиану, монсир. Не беспокойтесь обо мне. Я не буду скучать, — заверил его Уилл.
— В самом деле? Очень рад слышать. А я вот буду. Я уже скучаю.
— Ох, да я вовсе не то имел в… — начал было Уилл, но Риверте не дал ему договорить, поймав его за подбородок и закрыв ему рот поцелуем.
Уилл вздохнул и обвил его шею руками. Столько лет они вместе, а Риверте все так же любит целоваться, и все так же использует этот безотказный способ, чтобы прервать неудобный разговор. Уилл раскрыл губы, жадно сплетая свой язык с языком Риверте, наслаждаясь этим поцелуем, последним на ближайшие две недели. Прошлую ночь и последовавшее за ней утро они провели весьма бурно (оттого Риверте и задержался, томительно продлевая прощание, пока его люди уехали вперёд). Но сейчас Уилл поймал себя на мысли, что не отказался бы попрощаться ещё разок… И ещё понял, что невольно солгал сейчас: он будет скучать. И тоже уже скучает.
 
— Будь осторожен, — сказал Риверте, отрываясь наконец от его губ.
— С чего бы? — фыркнул Уилл. Местность была хотя и весьма унылой, но совершенно спокойной, а склонность к авантюрам Уилл уже благополучно перерос.
Риверте слегка улыбнулся, скользнул пальцами по его щеке, ещё раз быстро коснулся губ и вскочил в седло.