Одноклассники бывшими не бывают (СИ)

— Ты жесток к себе, — я не выдержала. — И тебе было, сколько, двадцать?
— Люди не меняются, я же тебе уже говорил. Меняется наш взгляд на них. Я наконец понял про Варю то, что мешали увидеть розовые очки. В армии оказалось очень неудобно в розовых очках. Разбились, а новые взять неоткуда. Зато у меня было очень много времени для размышлений во время тупой однообразной работы. Или в карцере. Или в больничке… книг у нас там было небогато, сама понимаешь. Я увидел ее настоящую. Понял, что кроме книг и фильмов у нас нет ничего общего. Очень разные взгляды на жизнь и людей. Что на самом деле я влюбился в нее только потому, что она была первой девушкой, с которой мне удалось поговорить по душам. Первой, кто хотя бы ненадолго обратил на меня внимание. Я мог запасть на любую — и превозносил бы пухлые губки и голубые глаза вместо любви к Ле Гуин.
Он сплел свои пальцы с моими, поднес мою руку к губам и поцеловал по очереди костяшки моих пальцев:
— Прости, я понимаю, что тебе это не очень интересно и даже неприятно.
— Мне интересно! — запротестовала я. — Продолжай!
Потому что он только что вернул мне надежду.
И заставил задуматься — а в какой момент я сама влюбилась в него?
Когда выделила из всех остальных, обратила внимание?
Ведь в младшей школе мне нравился ангелочек-Протасов, и я отнюдь не демонстрировала склонности к непонятым романтическим героям.
Почему же в старшей я выбрала Илью? Что такое я вдохнула однажды и не смогла больше дышать, когда видела его острый взгляд из-под светлой челки?
Я не помню. И это меня почему-то немного тревожит.
— Ну хорошо… Потому что для меня сейчас самая сложная часть.
Илья кинул очередной невидящий взгляд в окно, но тут же посмотрел мне в глаза.
— Там и тогда я узнал, что такое — по-настоящему убегать в свой внутренний мир, когда снаружи невыносимо. Все фантастические миры — полная фигня. Они для скучающих бездельников. Я тоже был таким. Но когда мне по-настоящему понадобилось укрыться, я не смог найти защиту ни у Толкиена, ни у Херберта. Мне помогли воспоминания о настоящих, живых людях. О девушках, конечно. И знаешь, что я понял? Я понял, что мне вообще никогда не нравились такие, как Варя.
— Яркие и умные? — удивилась я.
— Те, кто придумывает себе другую, яркую жизнь, стараясь прикрыть то, что на самом деле ничего из себя не представляют.
Это было как удар тарана. Тупого тяжелого бревна прямо в середину груди. Его слова вышибли весь воздух из легких, кровь бросилась в лицо и мгновенно одеревенел язык.
Так безжалостно точно попасть в меня — надо быть экстраординарным человеком.
Захотелось встать и уйти.
****
Видимо, официантка своим профессиональным чутьем уловила этот мой порыв. Весь разговор мы никого не видели вокруг и нас никто не тревожил, а сейчас она вдруг появилась у столика.
Она выглядела замученной. Видимо, в такой прекрасный майский день не только мы выбрались позавтракать в городе. Наверняка к середине дня девушка успела замумукаться до такой степени, что ее уже не умиляло, как мы держимся за ручки и шепчем друг другу нежности.
— Еще заказывать будете? Кофе повторить? Счет принести?
— Счет, пожалуйста! — попросила я.
Надо просто куда-то отсюда уйти.
Мне казалось, что светло-бежевые стены кофейни давят на меня, потихоньку сдвигаются, пока я не смотрю, и воздуха становится все меньше.
— Ты торопишься? — удивился Илья.
Но достал карточку и протянул официантке. Та равнодушно, не вникая в наши драмы, рассчитала нас, забрала чаевые и ушла.
Я подхватила сумку и вылетела на воздух.
Дышать.
Неподалеку, через дорогу, мы небольшой сквер. Мне показалось что там, среди деревьев, воздуха должно быть больше. Я так туда стремилась, что забыла посмотреть по сторонам и только визг тормозов машины, которой я бросилась наперерез, меня немного отрезвил.
Илья в два шага догнал меня, взял за руку и осторожно, как маленькую, перевел на ту сторону и остановился только внутри сквера, под липами.
Пройдет пара недель — и они начнут пахнуть сладко и душно, а пока здесь царила свежесть новорожденного лета.
 
— Ты ведь уже поняла, да? Поэтому так резко ушла? — спросил Илья, все еще держа меня за руку.
Крепко.
Мне не хотелось устраивать драму прямо на глазах у прохожих, поэтому я просто кивнула, стараясь не встретиться с ним взглядом.
Не зря мне показалось, что он меня раскусил. Сразу.
Но к чему теперь этот разговор?
Перед глазами плыли разноцветные пятна, очень хотелось расплакаться и убежать, но что было бы уместно в пятнадцать, в тридцать три как-то не ложилось.
— Да, я начал вспоминать всех наших девчонок, думать, как бы у нас могло быть с ними. Ну, ты понимаешь… — он усмехнулся. — Я могу пропустить ту часть, где я рассказываю об особенностях организма двадцатилетнего молодого мужчины?
Я растерялась. И покраснела.
— Ты имеешь в виду… О, господи.
— Это поначалу. Даже в двадцать лет нельзя постоянно думать о сексе, поэтому я фантазировал дальше. Как бы жил с кем-нибудь, какой у нас был бы дом, какие дети. И понимал, что все те, кому я звонил в первую очередь, кого выбирал — они были просто доступнее. А для того, чтобы быть матерью моих детей подходили другие. Как ты.
Я закрыла глаза. Как я.
Да, не повезло тебе, Соболев, со мной.
Мы стояли в тени. Ярко-зеленые, молодые еще листья деревьев неумело прятали нас от солнца. Оно просвечивало сквозь зеленый полог и ложилось мягким теплым светом на его лицо.
— Ты всегда была какой-то нездешней, далекой. Я даже не смел о тебе никогда думать. Сразу было понятно, что мы — не твой уровень. Ты смотрела на нас из своей космической дали, до тебя было не дотянуться. А иногда даже и не смотрела. Не уверен, что ты знала, как вообще меня зовут.
— Не понимаю… — пробормотала я, запутавшись окончательно.
Разве не должен был он сейчас… разве не намекнул он на то, что раскрыл мою игру? При чем тут мой уровень?
Листья шумели и все это казалось сном. Нереальным. Или это у меня в ушах шумит?
— Только наедине с собой я понял, что меня не интересуют обычные девушки. В мечтах ведь можно все, правда? Даже представить, что тебе отвечает взаимностью самая недоступная девушка класса.
Илья притянул меня к себе, заставил положить руку на свое плечо и обнял за талию. Он уже почти шептал последние слова, завораживая меня совершенной нереальностью происходящего.
— А Варя?.. — растерянно спросила я.
Все это слишком походило на какую-то мою безумную фантазию школьных лет. Что вот он наконец понял, что все время любил только меня, пришел под мои окна и стоит там под дождем, ждет, пока я спущусь и поцелую его мокрые губы.
— На второй год мы уже не общались. По-моему, она испытала только облегчение. Я так точно.
— А ты…
— Стал думать о тебе.
— Тогда почему…
Ты не сказал мне тогда?!
Но тут я вспомнила те месяцы.
Мне было двадцать. Я уже встретила будущего мужа и влюбилась без памяти. Без памяти, без мозга и без какой-либо осторожности. Неудивительно, что я залетела.
Он сделал мне предложение. А как еще?
Мы поженились так быстро, что даже не пришлось расставлять свадебное платье. В мире не было никого счастливее, чем я. Внутри меня разгоралось маленькое солнышко.
Мальчик.
Андрюша.
Я хотела назвать его Андрюшей.
А потом солнце погасло. Никто не хотел мне верить. Беременные такие мнительные! Точно-точно не шевелится? Ну, ерунда, просто он ленивый. Давай подождем еще немного.
Но я знала.
— Я хотел найти тебя, когда вернулся. Помнишь, тогда как раз появились «Одноклассники»? Зарегистрировался и зашел на твою страницу. А там свадебные фото.
 
Наверное они там до сих пор. Я потеряла пароль от страницы.
И больше нигде.
Я уничтожила их все. Не могла видеть себя счастливой, еще не знающей, что мое солнце скоро погаснет.