Наваждение (СИ)

Жизнь – прекрасна!
You can tell by the way she walks, that she’s my girl.
You can tell by the way she talks, she rules the world.
You can see in her eyes that no one is her chain,
She’s my girl, my supergirl.
And then she’d say, «It’s okay, I got lost on the way,
But I’m a supergirl, And supergirls don’t cry».
And then she’d say, «It’s alright, I got home late last night,
But I’m a supergirl, And supergirls just fly».
And then she’d say that nothing can go wrong.
When you’re in love, what can go wrong?
Then she’d laugh, the night turned into day
Pushing her fear further long.
Немного ретро, но… Он любил песни со смыслом.
«Как там наша супердевушка поживает?»
Ирония пронизывала не только фразы, предназначенные миру, она пронизывала мысли, мировосприятие. Юре иногда казалось, что он и есть ирония. Через зеркало заднего вида врач взглянул на Ксению: ее поза не изменилась, она так и ехала с закрытыми глазами, положив голову на свернутую куртку. Обхватила себя руками. Бьющее в ее окно солнце освещало лицо, нос, губы, мокрые щеки.
…Мокрые? Она там что, ревет себе тихонько под Reamonn?
Ничего же не произошло!
Всё настроение в мгновение ока полетело в тартарары. Самые страшные слезы – тихие. Мысли судорожно завертелись в голове, воспроизводя текст композиции. Так, что там? Что же там? «По ее походке ты видишь, что это моя девушка. По ее речам ты осознаешь, что она правит миром. По ее взгляду ты понимаешь: нет тех, к кому она прикована цепями. Она моя девушка, моя супердевушка. Она скажет: «Все в порядке, я сбилась с пути, Но я супердевушка, а супердевушки не плачут». Объяснит: «Все нормально, вчера я поздно вернулась домой. Но я супердевушка, а супердевушки парят над суетой». И она успокоит, сказав, что все идет как надо. Когда ты влюблен, что может пойти не так? И она засмеется, прогоняя прочь свои ночные страхи. А потом она закричит… Завопит… Да, она супердевушка. Она сеет семена, но затем сжигает [выросшие из них] деревья»
«Твою мать!»
«Неужели это моя жизнь?»
Юра судорожно соображал, что делать. Срочно переключить на что-нибудь бодрое или дать ей выплакаться, оставив доиграть эту композицию. Рука потянулась к сенсорной кнопке, но в последний момент он отдернул пальцы. Пусть уже дослушает, так бесцеремонно врываться в состояние, пытаясь на него повлиять – негоже. Он буквально молился, чтобы следующий трек был жизнеутверждающим. К счастью, вслед за Reamonn рандом выдал не отягощенный тяжелыми эмоциями норвежский инди-поп, и врач немного расслабился.
Сказать, что он был шокирован – ничего не сказать. Он словно увидел нечто, для его глаз не предназначавшееся, чувствовал, что подглядел. Что там скрывается за её летящей походкой, за её легкой улыбкой, за её беспечностью? Шёл всего лишь третий день, он уже был на двести процентов уверен – что-то страшное! Снова и снова врач перебирал в голове строчки. «Я сбилась с пути, но супердевушки не плачут, они парят над суетой», «Все идет как надо, что может пойти не так, когда ты влюблен?», «Засмеется, прогоняя прочь ночные кошмары», но в конце концов «закричит», «завопит».
Всё ориентированное вовне в ней – наносное. Становилось не по себе, становилось жутко. Что это? Что конкретно ее грызет?
Не удержавшись, Юра снова посмотрел в зеркало заднего вида – и внезапно столкнулся с взглядом карих глаз. Хмурясь, Ксения смотрела теперь прямо на него – тускло, без всякого интереса. К этому жизнь врача не готовила. Всё, что он смог выдать, будучи застигнутым врасплох, это понимающую полуулыбку, которую она не увидит, но которая должна была отразиться в глазах, и «гениальное»:
— Мы почти приехали.
«Черт возьми!»
Они действительно приехали. Спустя пять минут врач уже запарковал машину на служебной стоянке клиники, спустя семь открыл ей дверь, прихватил с собой пакет, спустя десять – передавал клиентку в руки специалистов, попросив сделать не только УЗИ органов брюшной полости, но и взять расширенный анализ крови, включая гормоны. На все эти манипуляции Ксения, не выразив ни малейшего сопротивления или возмущения, не задав ни единого вопроса, согласилась: молча кивнув медбрату, она последовала за ним. Складывалось ощущение, что дочь Льва просто приняла ситуацию – вместе с решением терпеливо, сколько понадобится, подчиняться требованиям врача, сносить все тяготы и лишения – в угоду отцу. Все то время, что Юра ждал окончания обследования, у него из головы не выходил комментарий Льва Глебовича о резких сменах настроения и равнодушие в её глазах: то, что плескалось сейчас там, в её глазах, совершенно не соотносилось ни с тем, что врач видел тогда в клубе, ни с тем, что несколько дней мог наблюдать в отеле. Неужели единственная песня могла так подействовать, ведь утром в лобби все было более или менее нормально, не считая не слишком адекватного поведения жениха? Насколько же смысл текста должен был отозваться в её душе?
 
Вот дверь кабинета забора крови открылась и Ксения возникла на пороге. Смерив врача уничтожающим на своем пути всё живое взглядом, она проследовала за медбратом в кабинет УЗИ и дверью хлопнула так, что администратор клиники на стойке регистратуры чуть с места не подскочила. Ну, хоть что-то… Желание убить в любом случае лучше апатии.
Настроение у нее и правда меняется, как погода в марте. Полчаса назад Юра видел слезы, потом – безразличие, теперь – раздражение. Что дальше? Так не годится, так дело не пойдет. Как можно кукситься в такое солнечное летнее утро, когда всё вокруг поет о том, что жизнь прекрасна? Ну подумаешь – анализы, ну УЗИ… Врач был почти уверен, что там все будет в относительном порядке: если у нее и есть какие-то проявления булимии, то, судя по общему осмотру, болезнь находится на начальной стадии, когда есть шанс откорректировать пищевое поведение малой кровью. Главное – найти причину и успеть ее отработать. Если не успеет, настоятельно посоветует Льву Глебовичу продолжить программу под наблюдением новых специалистов. Здесь нужен терапевт, возможно, диетолог и психолог.
Юра крепко задумался, насколько мелкими или широкими шагами двигаться дальше. И пока думал, девушка выпорхнула из кабинета УЗИ-диагностики… Довольная… Чертовщина какая-то… Голова кругом идет!
— Ксения, на этом всё. Больше я Вас такой экзекуции подвергать не стану, обещаю. Мне нужно послушать заключение диагноста, если хотите, подождите в машине. Держите…, — врач протянул девушке ключи и яблоко в пакете, который он с самого утра таскал с собой, —Вы ничего не ели.
Она удивленно посмотрела на врача, но яблоко стремительно изъяла и тут же впилась в него зубами. На все фойе раздался сочный хруст, шатенка смешно зажмурилась: видимо, фрукт оказался кислым.
— Шпашибо. Тохда я на уице, — с набитыми щеками артикуляция у нее вышла… забавная. Махнув Юре поднятой рукой с ключами на пальце, Ксюша ускакала вон.
Как врач и ожидал, ничего криминального в ходе УЗИ обнаружить не удалось: печень немного увеличена, остальные органы – в пределах нормы. Значит, она еще не успела нанести значительный урон своему организму, значит, это вот только-только началось. Обнадеживающе. Результатов крови, которую он, дождавшись, когда Ксения покинет клинику, попросил отправить дополнительно на токсико-химическое исследование, еще предстояло дождаться.
В общем, в медицинском учреждении Юра провел еще минут 15-20. А когда вышел, наконец, на свежий воздух, девушку ни в машине, ни у машины не обнаружил. Твою ж налево! Усыпила бдительность, называется… Притворилась смиренно принявшей свою долю… В голове мгновенно всплыло Федотовское: «А то срулит на полпути куда-нибудь. Эта может». Мужчина оглянулся по сторонам, внимательно вглядываясь в прохожих. Так и есть. Срулила.
 
«Вот твоя благодарность за яблоко, женщина!?»
И что делать?
Ясно что – ждать. Не может же он сейчас явиться в отель и заявить Льву Глебовичу и протрезвевшему Ивану, что потерял в городе их драгоценную Ксению. Кто-то из них точно пожелает свернуть ему за это шею. Да и… Неправильно это как-то. Правильно – дать ей шанс обелить свое имя. Тем более, если с час назад она была в таком подавленном состоянии.