Забытая клятва Гиппократа

– А если Андрей позвонит сам, то мы будем твердить, что пока нет никаких новых сведений. И еще: если позвонит Толмачев…
– Я сама им займусь! – схватила на лету Агния.
* * *
Олег раздвинул жалюзи и с тоской посмотрел в окно. На улице ярко светило солнце, легкий ветерок гулял в кронах деревьев, а небо было такое голубое… Они с Агнией в последнее время слишком редко бывают вместе, и вот надо же главному забабахать совещание заведующих отделениями в его свободный день! Естественно, каждый в больнице знает, о чем именно предстоит беседа: Комиссия по этике уже проела главному всю плешь, рыская по отделениям в поисках нарушений. Похоже, ребята действуют по принципу «но мы тебя обслужим, раз пришли», как поется в песне Михаила Звездинского: несмотря на то что никаких других жалоб, кроме как в отношении дела Свиридина, не поступало, Толмачев счел своим долгом поставить на уши всех. Странно, но создается впечатление, что во всем городе существует только эта больница, а все остальные уже доведены до определенной кондиции и полностью соответствуют «ГОСТу» Толмачева!
– Олег Валентинович, уже начинают! – сообщил Павел, просунув в проем темноволосую голову. Только ему одному позволялось входить без стука – Олег и сам не знал, как он такое допустил, но менять положение вещей было уже поздно.
Не успел Шилов подняться с места, как за окном противно заверещала сигнализация. Он узнал ее по «голосу»: только его «Шкода» вопила так противно.
– Паш, будь другом… – начал он, но Павел тут же отреагировал:
– Конечно, Олег Валентинович, я сейчас сбегаю.
– Лови ключи! – и Шилов бросил ему связку.
По окончании совещания Олег, вместо того чтобы идти сразу домой, бросился на поиски Павла, ведь парень так и не вернул ключи от авто. Однако, похоже, после того, как он вышел, чтобы отключить сигнализацию, его в больнице не видели. Леша, один из ребят, которых выделил Карпухин для его охраны, решил сходить на стоянку, пока Олег бегал по отделению: у Пашки была операция, и Гоша, хирург, обыскался ординатора и находился в состоянии, близком к бешенству. Через пять минут Леша ворвался в кабинет Шилова с глазами навыкате, красный, как вареный рак, и возбужденный до невозможности.
– Видать, беда с вашим парнем! – выпалил он с ходу. – Игнатьич – ну, охранник со стоянки, – получил по затылку монтировкой и провалялся в отключке с полчаса. Он видел, как ваш ординатор шел к машине, а потом – ничего не помнит.
– Погоди, что это значит? – ошалело уставился на Лешу Олег. – Где Пашка-то?
– Да кто ж его знает? – пожал тот широкими плечами. – Машина ваша на месте, охранник еще не до конца очухался после того, как его «приласкали» по голове, а Павел исчез, будто его и не было!
* * *
Наша с Шиловым квартира напоминала генеральный штаб во время наступления советских войск на Берлин: туда набилось столько народу, сколько эти стены отродясь не видывали! Во-первых, присутствовали Вика, Никита, Леонид и Павел Кобзев. Помимо них, на моей кухне находились Карпухин, Леша и еще двое ребят из отдела майора. Отсутствовал только Лицкявичус, так как по нашему соглашению решено было его не беспокоить. Ну, и конечно, мы с Шиловым должны были поить всю эту ораву кофе с плюшками и ждать «проблесков гениальности» от работников внутренних дел.
Судя по всему, Олег здорово переживал из-за того, что отправил Пашу на стоянку: Карпухин считал, что мишенью похитителей, скорее всего, являлся именно мой муж, а Павла сцапали по ошибке.
– Я не согласна, Артем Иванович! – воскликнула я, услышав об этом предположении. – Ведь это означало бы, что они не знают Олега в лицо – как такое возможно?
– Если мы берем за основу версию о том, что в клубе «Начни сначала» действует мститель-одиночка, то это-то как раз и понятно: он знает, какая у Шилова машина, но понятия не имеет, как он выглядит во плоти, потому что лично никогда не имел с ним дела, – возразил майор.
– Значит, – пробормотал Олег, – все-таки это я виноват…
– Да бросьте вы, Олег Валентинович! – отмахнулся майор. – Кто же мог такое предвидеть?
– Но я должен был предвидеть! – воскликнул Олег в отчаянии. – Меня охраняют, помните? А Пашка остался совершенно один, лицом к лицу с этим выродком… Один бог знает, что он с ним сделает!
– Неужели вы полагаете, что он может убить Пашу? – дрожащим от волнения голосом спросила я Карпухина. Тот, в свою очередь, обратил взор на Кобзева, задумчиво жующего карандаш.
– Как по-вашему, господин психиатр?
– Не знаю, не знаю, – покачал головой майор. – До сих пор не пострадал ни один невинный медик, так? Я понимаю, можно разводить философию насчет самосуда и тому подобного, но у всех жертв так или иначе рыльце было в пушку.
– Кроме Горгадзе, – справедливо заметил Никита. – Никто не сказал о нем плохого слова – ни коллеги, ни пациенты.
– Мамаша ребенка сама во всем виновата, – подтвердил Карпухин. – Сектантка хренова… А ведь мужик помочь пытался – ей и ее сыну!
– Да, – согласился Кобзев, – с Горгадзе этот неизвестный переборщил, но насчет остальных-то я прав? Так вот: судя по тому, что происходило до сих пор, наш «мститель» старается не ошибаться. Он уверен в том, что вершит правосудие, как…
– Как Немезида! – воскликнула я.
– Вот именно, – закивал психиатр. – А это означает, что наша Немезида не должна причинять вред невиновным. Павел Бойко ни в чем не провинился ни перед ним, ни перед обществом…
– Но Павел его видел! – возразил Никита. Клянусь, в этот момент я почти ненавидела его за то, что он пытался отнять у нас робкую надежду на благополучный исход. – Это может заставить его избавиться от свидетеля.
– Между прочим, есть еще свидетель, – внезапно заметил майор, и все взгляды тут же обратились в его сторону. – Да-да, одна дамочка видела, как какого-то парня средь бела дня заталкивали в большой белый автофургон на стоянке. Женщине показалось, что парень пьян, а его приятель просто пытается помочь.
– Хороша помощь! – воскликнул Никита, стукнув себя по ляжкам сжатыми кулаками, каждый размером с небольшую кастрюльку.
– И, разумеется, кроме того, что фургон белый, эта твоя свидетельница ничего больше про него сказать не может? – уточнил Кобзев.
– Разумеется. Зато она запомнила лицо похитителя – сейчас один из моих ребят занимается фотороботом, хотя он не уверен, что из этой затеи что-нибудь получится: тетка попалась нервная, бросается из одной крайности в другую, так что у нее в результате вполне может получиться портрет Симпсона [6], а не нашего «мстителя»! Однако, судя по словесному описанию, уже ясно, что тот, кого видела свидетельница, не имеет ничего общего с фотороботом, составленным по описанию Извекова!
– А сколько белых фургонов может быть в Питере? – растягивая слова, поинтересовался Кадреску, до той поры, по своему обыкновению, помалкивавший.
– Тысяч пятьдесят, не меньше, – кисло ответил Карпухин. – Учитывая тот факт, что свидетельница даже марки машины не запомнила…
– Н-да, – пробормотал Кадреску. – Негусто.
– А как насчет Альбины? – поинтересовалась я. – Вы же собирались…
– Да собирался, собирался, – перебил Карпухин раздраженно. – Но эта баба – настоящий фельдфебель в юбке: ни в какую не желает выдавать своих подопечных! Я пытался нарыть на нее хоть какой-то компроматик, чтобы она стала посговорчивей, но – не тут-то было!
– Что, никаких столкновений с законом? – удивился Никита.
– Даже штрафов от ГИБДД нет, – подтвердил майор.
– А как насчет ее сына? – немного поразмыслив, задала я вопрос. – Он умер почти десять лет назад, но…
– За кого вы меня принимаете, Агния? – с осуждением посмотрел на меня Карпухин. – Естественно, первым делом я проверил эту версию. Врач, по вине которого погиб парнишка, живет себе и здравствует – никто его не трогал, никто не подбрасывал писем с угрозами.