Люди и ящеры

Шуссы уже были оседланы, все снаряжение приторочено, можно было ехать. Только вот куда? Мартин недоумевал.
— Что ты задумал? — спросил он.
— Сейчас узнаешь.
Они тихо выбрались на опушку.
— Вон там стадо пасется, — сказал Хзюка. — Видишь? Ночь была беззвездная, небо затянули облака, но Мартин различил между лесом и лагерем смутную массу.
— Вижу. Большое стадо.
— Шуссы не привязаны, — многозначительно сообщил Хзюка.
— Это имеет значение?
— Еэ, очень. Если их пугнуть со стороны леса, то шуссы побегут к лагерю. Так?
— Ну... так. И что потом?
— Потом прорвемся мы.
— Ты уверен? — Уверен.
— Заманчиво. Но чем же напугать шуссов?
— Тобой.
— Не понял, о Хзюка.
— Во время охоты на ррогу ты орал страшным голосом. Схаи так не умеют. Но сейчас надо заорать еще страшнее. Так страшно, как ты в жизни еще не кричал. Понял?
— Теперь понял. Со всех сторон.
— Если потеряешься, скачи прямо на север, вдоль реки Хач. Я тебя найду. Это тоже понял?
—Хог.
— Тогда — вперед. Не робей, мягкотелый! Хачичеи перепугаются побольше нашего. Ну, удачи тебе. Главное — погромче, Мартин, погромче.
— Постараюсь...
Они подобрались ближе к стаду. Хзюка натянул и резко спустил тетиву. В темноте кто-то вскрикнул, потом захрипел. Ближние шуссы подняли головы, насторожились.
— Все. Давай, мягкотелый!
И Мартин заорал так, что Хзюка судорожно зажал свои ушные отверстия ладонями.
— Хог! Очень хорошо. Давай еще!
Мартин выложился полностью. Хзюка тоже верещал как мог. Потом он зажег факелы, и они ринулись к оцепеневшему стаду. Шуссы шарахнулись. Не давая им опомниться, Хзюка направо и налево хлестал горящими ветками.
Мартин видел, как со стороны лагеря в их сторону бросились первые всадники. Но было поздно. Не прекращая диких воплей, он следом за Хзюкой ворвался на место выпаса. Ближайшие шуссы начали разбегаться. Стадо впереди них быстро уплотнялось. Еще секунда, две, и оно тронулось. Все более разгоняясь, животные бежали к освещенному редкими огнями лагерю. Там между шатрами метались тени.
Хачичеи никак не ожидали нападения столь далеко в глубине своей территории, да еще на такое крупное войско
Поэтому не потрудились окружить себя ни рвом, ни частоколом. Чем Хзюка и воспользовался.
Его замысел блестяще воплотился в жизнь. Масса перепуганных шуссов смяла край лагеря, переворачивая шатры и топча сонных солдат. Шум стоял ужасный — визг, треск ломающихся стоек, топот, стоны, растерянные крики, отрывистые команды, которые вряд ли кем выполнялись.
Довершая картину разгрома, некоторые из шатров загорелись. Между ними, вцепившись в шею шусса, скакало странное существо с белыми глазами, шерстью на лице и жутким голосом.
— ... люди гибнут за металл, — пел Мартин. — Сатана там правит бал, там правит бал... Ха-ха-ха-ха!
Попадавшиеся по дороге хачичеи сначала остолбеневали, затем затыкали ушные отверстия и прятались. Никто из них даже и не пытался задержать демона. А тот скакал, вопил, нахлестывал шуссов пылающим факелом, пинал ногами туго соображающих и медленно уворачивающихся.
За лагерем стадо начало редеть и разбегаться. Воспользовавшись этим, Мартин его обогнал. Он проскакал мимо растерянного патруля хачичеев и скрылся в предрассветном тумане. Этот ползущий от реки туман Хзюка, очевидно, тоже учел в своем плане. Просто гениальном плане.
Дело было сделано. Среди тысяч следов отыскать следы шусса, уносящего Мартина, не смог бы никто. По крайней мере на протяжении ближайшего дня.
Хзюка нагнал его вскоре после восхода Хассара. И не один, а с четырьмя связанными одним поводом шуссами.
— Хог! Ты великий воин, Хзюка.
— Хог. Ты славно кричал, Мартин. Великий Мосос! Даже я испугался. Но давай-ка удирать, нас теперь в покое не оставят.
— Они что, войну из-за нас отложат? Хзюка квакнул
— Не меньше, чем на день. Быть может, наши успеют не только расправиться с той тысячей, но и вернуться к стойбищу. Ты очень хорошо кричал, Мартин. Уохофаху! Как дьявол.
— Старался, — сипло сказал Мартин.
— А теперь — вперед. К горам!
Они вброд перешли левый приток большой реки Хач и поскакали на север, к далеким, но уже различимым голубым вершинам.
По обоим берегам Хача тянулись леса. С одной стороны, это было плохо, поскольку замедляло движение, а с другой — хорошо, так как в лесу легче прятать следы.
— Бойся деревяг, — предупредил Хзюка.
— Кто такие?
— Да так, по веткам бегают.
— Большие?
— Не очень. Деревяги — они неприятные.
— Почему?
— Перегрызают горло.
Мартин невольно взглянул вверх. Но на мутовчатых стволах никого не заметил.
— Деревяги охотятся ночью, — снисходительно обронил Хзюка.
В середине дня, перед тем как объявить привал, Хзюка с помощью своих когтей вскарабкался по колоннообразному стволу чешуедрева и долго там сидел, почти на макушке.
— Хачичеев не видно, — сказал он, вернувшись. — Но это ничего не значит. Они тоже умеют прятаться в лесах. Ешь быстрее, Мартин. Нам нужно добраться до следующего брода через Хач раньше погони.
Напоив шуссов, они двинулись дальше. Ехали весь остаток дня и часть ночи. Ужинали мясом и жареными корнями кочедыжника прямо в седлах. Мартин почувствовал, что начинает сдавать. Раскоряченные по бокам шусса ноги немели. Спина не то что ныла, а прямо-таки стенала. Голые стволы сигиллярий, из которых в основном состояли леса вдоль Хача начинали расплываться в глазах. И тут Хзюка расщедрился. Он открыл фляжку с сейссом, сложным настоем целебных растений, в который добавляли экстракты из эндокринных желез ррогу.
Схаи весьма дорожили сейссом, использовали его только при крайней нужде. И не случайно. Отпив четыре глотка, Мартин оживился. Голова прояснилась, сил прибавилось, настроение улучшилось; все теперь казалось преодолимым.
— Жизнь хороша, — благодушно сообщил Мартин.
— Не очень, — сказал Хзюка. — Но лучше с ней не расставаться.
Медленно подняв лук, он во что-то прицелился. Мартин тут же замолк. Хзюка выстрелил.
Раздался пронзительный визг. На толстом суку шагах в сорока от них задергался темный нарост. Хзюка быстро отправил в него еще пару стрел. Нарост отлип от дерева, раза два перевернулся и шмякнулся о землю.
Мартин оторопело молчал.
— Это и есть деревяга, — сказал Хзюка. — Стой, не шевелись. Поблизости должна быть самка. Они живут парами.
Прошло довольно много времени, но вокруг ничего заметно не было. Мартин уже начинал терять терпение, когда справа от себя, на стволе сигиллярии, заметил слабое шевеление. Он начал поднимать лук, но выстрелить не успел, успел лишь инстинктивно откинуться в седле.
Темный нарост внезапно сорвался с дерева и прямо перед Мартином на шею шусса обрушилась визжащая масса. Шусс качнулся, взвыл, сел на землю и повернул голову с расширенными от ужаса глазами.
Мартина спас сейсс. Он среагировал мгновенно. Сначала ударил по распяленной пасти щитом, потом отбросил лук, выхватил кинжал и принялся наносить торопливые, не очень точные, но многочисленные удары. Тварь визжала, извивалась, тянулась к горлу. Наконец не выдержала, спрыгнула на землю
Тут подскочил Хзюка. Наклонившись, он рубанул прямо из седла. Мерзкий визг захлебнулся. Несколько секунд деревяга дергалась, скребла когтями, колотила хвостом, но наконец утихла.
— Ты цел, Мартин?
— Цел. Только деревяга подрала шусса.
Хзюка осмотрел рваные раны на шее животного, приложил к ним тампоны из сушеных вайев папоротника.
— Ну как, теперь знаешь, что такое деревяга? — спросил он.
— О да, познакомились.
Мартин тяжело сполз с шусса и подошел к трупу.
Деревяга представляла собой весьма любопытную разновидность ящеров, приспособившуюся к жизни на деревьях. И приспособившуюся очень неплохо.
На первый взгляд она напоминала черепаху. Точнее, южноамериканского броненосца, поскольку ее тело сверху и снизу защищал панцирь. Впрочем, на этом сходство ограничивалось. Со стороны брюха панцирь деревяги был явно толще, имел заостренный гребень. По бокам торчали тонкие, но мускулистые лапы с устрашающей длины когтями. Хвост завершался шипастым утолщением и представлял дополнительное оружие в виде своеобразной булавы. Голова же, сравнительно небольшая по объему черепной коробки, имела внушительных размеров пасть.