Те, кто старше нас

От холода и свежего воздуха мозги прояснились, он стал лучше видеть. Луна скрывалась за гребнем сопки, но небо освещала. Еще в разрывах облаков горели звезды. В общем, света хватало.
Как и сырости. Брюки над сапогами быстро вымокли. Но Андрей упрямо продолжал взбираться, пока не оказался на гребне. Тут он остановился, ожидая, пока выровняется дыхание и стихнет сердцебиение. Эх, надо бы курить поменьше, подумал он. Нет, чего я сюда поперся? Умора.
Обратный скат сопки был пологим, переходящим в обширное поле с редкими кустами. От вершины оно отделялось забором из колючей проволоки. Старым, с покосившимися в разные стороны кольями. Они напоминали шеренгу пьяных солдат. Некоторые вообще упали. Перелезть через это заграждение труда не составляло, но Андрей поостерегся. Усевшись на березовый пень, он принялся ждать.
Рустам не обманул. Да и ждать пришлось не слишком долго. На противоположном крае стрельбища, у опушки, что-то возникло. Вроде небольшого сгустившегося облака.
Оно медленно распухало. Потом начало вытягиваться вверх. Через какое-то время Андрей понял, что видение приближается. Его очертания менялись, обретая контуры человеческой фигуры. В свете луны начало различаться тощее, почти обнаженное тело с обтрепанной повязкой на бедрах. Прихрамывая, опираясь на палку, по полю брел самый настоящий призрак.
Вот ведь напился, подумал Андрей. Никогда так не напивался. Водка дрянная, что ли? Вроде не должно, парторг из райкомовского магазина привез. Там все выдают по талонам. Там плохого не бывает, особенно — водки. За качеством этого товара вообще следят не хуже, чем за неприкосновенностью границ социалистического лагеря. Водка есть бездонный ресурс пролетариата.
Приближаясь, призрак вырастал в размерах, действительно приобретая вид старика. Лысого, согбенного, очень большого и очень печального. Перешагнув проволоку, он поставил огромную ступню в каких-то пяти метрах от пня, на котором сидел Андрей.
Пожалуй, такая нога могла свободно раздавить грузовик. Но бочкообразные пальцы со вросшими в молочного цвета плоть ногтями даже травы не примяли.
— Призрак есть призрак, — сказал Андрей и кивнул. — Хоть коммунизма, хоть чего другого. Юридической силы не имеет.
Страха он не испытывал, даже не волновался. Водка есть водка.
Над обрывом старик остановился и повернул голову. То ли голос услышал, то ли просто так человека учуял. Мгновение он рассматривал Андрея сверху, словно редкое насекомое. Потом губы его зашевелились. Совершенно беззвучно. Только воздух потрескивал, как перед грозой.
Заметив, что Андрей его не понимает, привидение явно огорчилось.
— Простите, вы и вправду есть? — спросил Андрей.
Привидение бесшумно кивнуло. Помедлило, глянуло грустно и двинулось дальше. Гигантская ступня шагнула за обрыв, повисла в воздухе. Вторая нога последовала за первой. Андрею сначала показалось, что старик встал на крону березы, росшей ниже вершины.
Но это было не так. Призрак шел по воздуху и взбирался все выше по какой-то невидимой наклонной плоскости. Хочешь верь глазам, хочешь — нет.
С другого края стрельбища вдруг простучала очередь. Видимо, нервы сдали у солдатика. Трассирующие пули впились в огромную спину и исчезли в ней, куда-то канули. Послышался стон. Призрак заколебался, очертания его стали расплывчатыми. Еще минута, и странную фигуру развеял ветер.
Андрей продолжал сидеть на пеньке еще долго. Луна зашла. Рустам успел выспаться. Он несколько раз сигналил, включал и выключал фары. Наконец притопал сам.
— Эй, ты живой?
— Живой.
— Видел?
— Видел.
— То-то, материалист. Смотри-ка, даже не поседел. Что, понравилось?
— Ага. Очень.
— Серьезно?
— А вот этого не знаю.
— Тогда давай сматываться. А то вояки пришибить могут. У них еще неделю жидкий стул будет.
Они спустились к машине, забрались в кабину.
— И часто он появляется? — спросил Андрей.
— Да почти каждый год. Обязательно в сентябре, ночью. Когда погода такая.
— Какая?
— Ну, такая. Переменная.
— И что же это?
— Вот сам и отвечай. Кто из нас ученый?
— М-да.
— А я думал, ты сдрейфишь, — сказал Рустам.
— Правильно думал. Сначала ничего было, а как трезветь начал, к пеньку так и примерз.
— Э! Это ничего, это еще нормально. Бывало, по первому разу мужики и мочились.
Рустам пошарился в бардачке, вытащил бутылку с пробкой из свернутой газеты.
— На, хлебни. Видок у тебя до сих пор обалделый.
— Я уж нахлебался сегодня.
— Хлебни-хлебни. Сейчас поедем котов гонять.
— Каких котов?
— Осенних. Ну, донжуанов наших.
Грузовик с ревом вылетел из переулка и резко затормозил. Андрей стукнулся лбом о стекло.
— Эй, что такое?
— Не видишь?
Андрей посмотрел вперед. Перед капотом стояла корова. Рустам выругался.
— Опять на этом самом месте! Заберет ее кто-нибудь в конце-то концов?!
Он со скрежетом включил передачу. Корова замычала.
— Не дави, — сказал Андрей. — У индусов это священное животное.
— Священное? У них что, голода не бывало?
— Бывало, еще как. По-моему, до сих пор голодают.
— Странные люди, — сказал Рустам. — Дикари.
Андрей усмехнулся:
— У вас ведь тоже…
— Что?
— Да свиньи по улицам не бродят.
Рустам расхохотался:
— Э! Так то — по улицам. А ты по дворам пройди.
Потом вдруг разозлился:
— И вообще… смотря какие свиньи.
Он объехал корову, затем резко крутанул баранку и затормозил у открытых ворот.
Двор залил свет фар. Андрей увидел Лехиных прихлебателей. Моргая и прикрываясь руками, они воровато жались к крылечку. Дверь уже успели вышибить, джентльмены.
— Ну вот, — процедил Рустам. — Эти животные не священные.
Он ткнул кулаком в баранку. Потом, не отрывая руки от клаксона, газанул. Мотор взревел. Грузовик въехал во двор и пополз прямо к крыльцу.
Выглядел он, наверное, впечатляюще. Золотая кызыл-майская молодежь шарахнулась. Андрей открыл дверцу. Стоя на подножке, выложил все, что хотел. Все, что подходило к ситуации.
С другой стороны из кабины вылез угрюмый Рустам. В руке он держал монтировку. И это оказалось особо убедительным.
Увидев инструмент, донжуаны брызнули к заборам. Главарь с ближними подручными ушел огородами. Чтобы не терять авторитета. Одного, который туго соображал, Рустам успел огреть по спине. Тот упал на четвереньки и быстро уполз за угол. Цепляясь за дверцу, Рустам влез в кабину. Поднял сиденье и бросил под него монтировку.
— Хорошее было выступление, Андрюха, — сказал он. — Последний раз эдакое в стройбате слышал.
— Андрей Васильевич, — сказала на следующий день Эрика. — Никогда не думала, что вы так умеете ругаться.
— Спасибо на добром слове.
— Только не жарьте, тетя Катя. Этих щук нужно долго варить.
— Почему?
— В здешней рыбе описторхоз водится.
— Это еще что?
— Да двуустка. Дрянь такая, в печень залезает.
— Тьфу ты. Прямо в печень?
— Не сразу… в конечном счете.
— Надо же! А мы и не знали.
— Ну вот… теперь знаете.
— Уф! Сразу легче стало, — сказал Мишка.
Оценить его юмор Андрей не смог. Сил не было. С трудом передвигая ноги, он добрел до своей кровати. Железной, с панцирной сеткой, но экипированной замечательно. Гора подушек возвышалась на ней спасительным маяком.
Кое-как раздевшись, рухнул. Перед глазами плыли разноцветные круги, в ушах звенело, в голове гудело.
— Нарыбачился, — с сочувствием сказал Мишка. — Мать, не буди ты его завтра.
— Ладно, пусть поспит. Я тут рассолу оставлю.
Но слишком-то поспать не пришлось. Чуть свет явился Рустам и принялся тормошить.
— Ох, да что еще? — спросил Андрей, норовя спрятать чугунную голову под самую большую подушку.
Но Рустам подушку забрал. Вместо нее поднес стаканчик.
— На вот, выпей.
— Рассол?
— Черта он тебе поможет, рассол. Пей, что дают.