Дунайские волны
Выяснилось, что студентов намеревались под пытками допросить о происхождении нашей эскадры, а также получить у них как можно больше прочей информации.
– Под пытками? – недоверчиво переспросил Николай. – Господин подполковник, вы в этом уверены?
– В подвале дома мы обнаружили самую настоящую пыточную, в которой мы обнаружили следы крови на полу и на инструментах для пыток. По словам одного из душегубов, выполнявшего роль палача, там уже побывало семь человек самых разных возрастов и сословий, включая двух женщин. Но людей из Эскадры они смогли заполучить впервые.
После допросов трупы своих жертв они ночью топили в Мойке. Кто именно стал жертвой французов и поляков, мы пока не знаем. Но мы обнаружили тайник с записями, частично сделанными рукой де Козана. Нам удалось подобрать ключ к шифру, и мои люди в данный момент изучают обнаруженные бумаги. А де Козан сначала кричал, что он-де иностранный подданный и мы не смеем его задерживать. Но в свете неопровержимых улик, когда до него дошло, что ему грозит смертная казнь, он вдруг запросил пощады и теперь активно рассказывает о своих «подвигах» так, что мои люди не успевают записывать.
– Это черт знает что! – неожиданно взорвался Николай. – У меня в столице орудует шайка убийц и похитителей людей, и возглавляет все это какой-то французский авантюрист! Господа, я обещаю, что все эти душегубы угодят на каторгу пожизненно! Я не буду настаивать на их повешении, хотя они этого вполне заслужили. Пусть эти мерзавцы сгниют в Сибири, каждый день желая побыстрее попасть в ад. Пытать и убивать женщин – это вообще ни в какие ворота не лезет!
Смирнов с полупоклоном сказал императору:
– Государь, граф Орлов подготовил проект указа о выдворении определенных категорий иностранцев из Санкт-Петербурга и Москвы, а также губернских городов. Отдельно к указу будет приложен список людей, подлежащих высылке за пределы Российской империи. Его светлость проведет негласную проверку чиновников в ряде министерств на предмет выявления вражеских агентов и потенциальных предателей. Кроме того, там идет речь и о тайном надзоре над иностранцами, пребывающими в Петербурге, кроме, конечно, дипломатов. Мы с графом собирались просить вас об аудиенции, но раз уж я здесь, то позвольте вам передать документы, подготовленные в канцелярии графа, – и он протянул Николаю кожаную папку.
– Благодарю вас, Игорь Васильевич, вас и Алексея Федоровича. Не соблаговолите вы вместе с ним сегодня посетить меня, скажем, в восемь часов вечера? Я за это время ознакомлюсь с проектом, и мы сможем его обсудить. – Тон Николая был внешне ровным, но в нем чувствовалась скрытая ярость.
– Будет исполнено, государь! Я сообщу об этом Алексею Федоровичу сразу после окончания заседания.
– Боже мой, какие канальи! – Император снова вспылил.
Тут я подумал, что пора ковать железо, пока оно горячо – никогда я еще не видел Николая столь разгневанным, и та идея, которую я не знал, как и подать, сейчас была как нельзя кстати.
– Ваше императорское величество, – осторожно начал я. – Французский император Луи-Наполеон на самом деле узурпатор без тени легитимности. Более того, он, насколько мне известно, даже не родственник Наполеона – мать зачала его в тот период, когда она уже не сожительствовала с его отцом, принцем Луи Бонапартом. Зато она крутила шашни сразу с тремя любовниками, а именно: голландским адмиралом Веруэллом, неким Эли Деказом и шталмейстером двора Шарлем де Биланом. Без сомнения, отцом Луи-Наполеона является один из них, тем более что на Луи Бонапарта Луи-Наполеон внешне совсем не похож.
– Мне это известно, Андрей Борисович.
– А вот принц Наполеон Жозеф Шарль Поль Бонапарт – законный сын Жерома Бонапарта, брата Наполеона I. Человек незаурядных способностей, немалого личного мужества, и при всем при том он честен.
– Да, я имел удовольствие познакомиться с ним лично, когда был в Крыму, – кивнул император. – Вообще-то я хотел ему предложить стать посредником между Россией и Францией, но он мне прямо сказал, что подобная затея не увенчается успехом из-за характера Луи-Наполеона. Кстати, он должен сегодня прибыть в Петербург; я распорядился выделить для принца гостевые покои Зимнего дворца.
– Ваше императорское величество, – сказал Смирнов. – Перед нашим совещанием мне доложили, что принц Наполеон, а также адмиралы Корнилов и Нахимов, генерал Хрулев и сопровождающие их лица только что прибыли на Николаевский вокзал.
– Благодарю вас за эти сведения, Игорь Васильевич. Андрей Борисович, извините, что я вас перебил.
Я чуть поклонился и продолжил:
– Принц Наполеон-Жозеф поначалу поддерживал своего мнимого кузена во всех его начинаниях. А вот с его планами войны с Россией он не был согласен и уехал на войну не только для того, чтобы показать свое личное мужество, но и ввиду охлаждения отношений с кузеном из-за разногласий по этому вопросу. И, несмотря на поражение, после того как Наполеон-Жозеф договорился о почетных условиях капитуляции, пленные французские солдаты в Крыму его просто боготворят.
Государь, нам кажется, что принц Наполеон-Жозеф был бы намного лучшим императором Франции, нежели Луи-Наполеон. Тем более что он уже вряд ли когда-нибудь поднимет меч против России.
Николай задумался. Он подошел к окну кабинета, потом зачем-то поправил висевшую на стене картину с морским пейзажем, и лишь после этого повернулся ко мне и спросил:
– Да, но как вы собираетесь этого добиться?
«Ага, – подумал я с радостью. – Императору наша идея понравилась».
– Я предлагаю освободить принца Наполеона и всех французов, плененных при Бомарзунде, Севастополе и Евпатории, при условии, что они дадут честное слово никогда больше не воевать с Россией. После чего мы их сможем высадить, например, в Штеттине, договорившись с пруссаками о перевозке их по железной дороге до западных границ Пруссии. Там их можно будет вооружить устаревшим оружием тех частей, которые мы перевооружили, либо трофейными штуцерами. Ведь сейчас во Франции, после разгрома под Бомарзундом и под Севастополем, уже началось брожение недовольных императором Наполеоном III – и вполне вероятно, что по дороге в Париж армия Наполеона-Жозефа будет разрастаться, как снежный ком.
– Да, но согласится ли Пруссия на транзит французов, пусть и безоружных, через их территорию?
– А вот здесь, как мне кажется, пруссаки могли бы полюбовно договориться с Наполеоном-Жозефом о предоставлении независимости Эльзасу и частям Лотарингии, о которых мы не так давно говорили с генералом фон Герлахом. Примерно так же, в нашей истории, сардинцы отплатили французам за поддержку в войне за объединения Италии Ниццей и Савойей. Полагаю, что то же может получиться и в данном случае. Ну, это уже дело фон Бисмарка и принца Наполеона. Мы к этому не должны иметь никакого отношения. «Я – честный маклер» – так когда-то сказал Бисмарк о себе.
– Ну что ж, Андрей Борисович. Поговорите с принцем и посмотрите, согласится ли он на подобное предложение. Вот только про Эльзас и Лотарингию пусть ему лучше скажут пруссаки.
5 (17) октября 1854 года. Санкт-Петербург
Мередит Катриона Худ Катберт, мать и путешественница
Эх, чувствовало материнское сердце беду. Как мне не хотелось отпускать Джимми в Европу… Но Джонни высмеял мои страхи и сказал, что не все же время им держаться за материнскую, сиречь мою, юбку. И я, увы, с огромной неохотой, но согласилась. Все-таки, подумала я, Джимми уже не тот круглоголовый увалень, который так трогательно собирал для мамы полевые цветы, бегал наперегонки с детьми наших невольников и играл с ними в бейсбол… К тому же мне пришла в голову мысль – пусть возьмет с собой сестру. Ведь жених ее умер, а нового в наших патриархальных краях было не так-то и просто найти. По крайней мере, нашего сословия.
В Англии, как я слыхала, неженатых молодых людей из хороших семей хоть пруд пруди. По крайней мере, об этом мне писал мой троюродный брат, которого тоже звали Джон. Он пообещал, что его сын, Алджернон, познакомит мою дочь со своими друзьями. Мы с супругом, подумав, решили, что благословение на брак может дать и Джимми – ведь не обязательно ждать ответа с другой стороны Атлантики.