Императорская Россия в лицах. Характеры и нравы, занимательные факты, исторические анекдоты

Царь, когда ему доложили о прибытии бранденбуржца, был наверху мачты строящегося корабля.
– Если не успел найти меня в назначенный час в аудиенц-зале, пусть позаботится взойти сюда, – сказал Петр.
Посланнику, чтобы вручить императору верительные грамоты, ничего не оставалось, как взобраться по веревочной лестнице на грот-мачту и провести длительную беседу о важных политических вопросах, сидя между небом и морем на бревне.
(«Анекдоты из жизни Петра Великого»)
 
Петр I и Август II, король Польский
 
Известно, что Петр Великий и Август II, король Польский, имели необычайную силу. Однажды случилось быть им вместе в городе Торне на зрелище битвы буйволов. Тут захотелось поблистать Августу пред царем богатырством своим, и для этого, схватив за рога рассвирепевшего буйвола, который упрямился идти, – одним махом сабли отсек ему голову.
– Постой, брат Август, – сказал ему Петр, – я не хочу являть силы своей над животным, прикажи подать сверток сукна.
Принесли сукно. Царь взял одною рукою сверток, кинул его вверх, а другою рукою, выдернув вдруг кортик, ударил на лету по нему так сильно, что раскроил его на две части. Август, сколько потом ни старался, был не в состоянии сделать то же.
* * *
При свидании с королем Августом в городке Бирже царь Петр Алексеевич остался у него ужинать. Во время стола Август заметил, что поданная ему серебряная тарелка была не чиста. Согнув ее рукою в трубку, бросил в сторону. Петр, думая, что король щеголяет пред ним силою, также согнул тарелку и положил перед собою. Оба сильные, государи начали вертеть по две тарелки и перепортили бы весь сервиз, ибо сплющили потом между ладонями две большие чаши, если бы эту шутку не кончил Петр следующею речью: «Брат Август, мы гнем серебро изрядно, только надобно потрудиться, как бы согнуть нам шведское железо» (т. е. победить шведов).
(Из собрания И. Преображенского)
Некто, отставной мичман, будучи еще ребенком, представлен был Петру I в числе дворян, присланных на службу. Государь открыл ему лоб, взглянул в лицо и сказал:
– Ну! этот плох… Однако записать его во флот. До мичманов, авось, дослужится.
Старик любил рассказывать тот анекдот и всегда прибавлял:
– Таков был пророк, что в мичманы-то попал я только при отставке!
(А. Пушкин)
 
Князь Головин-Бас
 
Петр Великий весьма любил и жаловал Ивана Михайловича Головина и послал его в Венецию учиться кораблестроению и итальянскому языку. Головин жил в Италии четыре года. По возвращении оттуда Петр Великий, желая знать, чему выучился Головин, взял его с собою в Адмиралтейство, повел его на корабельное строение и в мастерские и задавал ему вопросы. Оказалось, что Головин ничего не знает. Наконец государь спросил:
– Выучился ли хотя по-итальянски? – Головин признался, что и этого сделал очень мало.
– Так что же ты делал?
– Всемилостивейший государь! Я курил табак, пил вино, веселился, учился играть на басу и редко выходил со двора.
Как ни вспыльчив был государь, но такая откровенность очень ему понравилась. Он дал ленивцу прозвище Князя-Баса и велел нарисовать его на картине сидящим за столом с трубкой в зубах, окруженного музыкальными инструментами, а под столом валяются металлические приборы. Государь любил Головина за прямодушие, верность и таланты и в шутку всегда называл его «ученым человечком», знатоком корабельного искусства.
(«Исторические анекдоты…»)
* * *
Привезли Петру Алексеевичу стальные русские изделия; показывал их после обеда гостям и хвалил отделку: не хуже-де английской. Другие вторили ему, а Головин-Бас, тот, что в Париже дивился, как там и ребятишки на улицах болтали по-французски, посмотрел на изделия, покачал головою и сказал: хуже! Петр Алексеевич хотел переуверить его; тот на своем стоял. Вышел из терпения Петр Алексеевич, схватил его за затылок и, приговаривая три раза «не хуже», дал ему в спину инструментом три добрых щелчка, а Бас три же раза твердил свое «хуже». С тем и разошлись.
(Ф. Лубяновский)
 
Царь-работник
 
Как только время свободное ему от черной работы, так он по кабакам ходил да у мастеров выведывал об их мастерстве: все научиться хотел всему. Приходит раз в кабак и встретил там оборванного пьянчужку; взял водки, а его не потчует. «Ты видно, ничего не умеешь? – спрашивает. – Что больно обтрепан?» – «Нет, – говорит, – умею вот такое мастерство». – «А как вот эту вещь делать?» – «Так вот», – говорит. «Врешь!» – «Нет, ты врешь!» Поднялся спор, и пьянчуга доказал Петру, что он врет. Петр остался этим очень доволен, потому что о мастерстве все, что надо, разузнал; и напоил мастерового в лоск.
(Д. Садовников)
А как вот ни хитер был, а лаптя-то все-таки не мог сплести: заплести-то заплел, а свершить-то и не мог. Носка не сумел заворотить. И теперь еще лапоть-то этот где-то там в Питере во дворце или музее висит.
(ЖС, 1908. Вып. II)
Петр I, с ближайшими соратниками своими, приехав на вечеринку к шурину Александру Федоровичу Лопухину, приказал ворота запереть на крюк, чтоб посторонних никого не было. Дружеское общество принялось рассекать кнутами деревянные крепкие лубки.
Прежние бояре всегда были окружены живущими в домах их небогатыми дворянами, под именем «знакомцев». К несчастью, такой «знакомец», Акинфиев, не ведая ничего, вошел во двор. Петр, увидев его в окошко, закричал: «Чужой – в мощи его!» Сие значило, что каждый присутствующий должен был опрометью броситься на него, как собака, и в доказательство принести или клок его волос, или вырванный кусок его мяса.
Случившийся тут ключник, предвидя, что Акинфиев должен издохнуть, подхватил его и спрятал в ящик под бочками и кадками. Едва успел он это сделать, как ворвалась толпа сверху, отыскивая сего несчастного… В царском совете положено было вместо лубков рассекать кнутами его тело.
(Из собрания П. Карабанова)
 
Петр I в Архангельске
 
На этой колокольне (на Вавчужской горе. – Ред.), по народному преданию, великий монарх звонил в колокола, тешил свою государеву милость. И с этой-то колокольни раз, указывая Баженину на дальние виды, на все огромное пространство, расстилающееся по соседству и теряющееся в бесконечной дали, Великий Петр говорил:
– Вот все, что, Осип Баженин, видишь ты здесь: все эти деревни, все эти села, все земли и воды – все это твое, все это я жалую тебе моею царскою милостью!
– Много мне этого, – отвечал старик Баженин. – Много мне твоего, государь, подарку. Я этого не стою. Я уже и тем всем, что ты жаловал мне, много доволен.
И поклонился царю в ноги.
– Не много, – отвечал ему Петр, – не много за твою верную службу, за великий твой ум, за твою честную душу.
Но опять поклонился Баженин царю в ноги и опять благодарил его за милость, примолвив: