Научить любить

Не знаю, сколько прошло времени, но постепенно веки стали тяжелеть и опускаться на глаза. Когда я очнулась, никого рядом не было. Оглянулась в поисках странного парня, но нигде его не увидела. Сразу же вернулось ощущение холода. Я почувствовала, что пальцы совсем онемели от тяжести пакета, ручки которого врезались в кожу даже через варежки.
С шумом подъехал автобус, и я оказалась в относительном тепле. В относительном, потому что со всех щелей задувает ветер, на окнах морозный рисунок, изо рта идет пар. Не люблю ездить в автобусах. Они все старые и дребезжащие. Казалось, что на повороте он обязательно завалится на бок. Но до моего дома всего две остановки, и я была не в том состоянии, когда на все это обращают внимание.
Зайдя домой и, посмотрев на себя в зеркало в прихожей, я удивилась тому, как блестят глаза. Как будто в них до сих пор отражался неестественный свет глаз того странного парня. И лицо такое бледное, не как с мороза. Я потерла и пощипала щеки, подергала нос, пытаясь вернуть себе нормальный человеческий вид. Мама не должна ни о чем догадаться. Ведь, не рассказывать же ей, что я полчаса таращилась на незнакомого парня, который вдруг появился неизвестно откуда. Нормальному человеку в это трудно поверить. Повесив пальто на вешалку, я прошла на кухню, где весело хлопотала мама.
– Что-то ты быстро управилась с покупками. Я ждала тебя не раньше чем через час,– сказала она, не глядя на меня.
Я посмотрела на часы и не поверила глазам. Только пятнадцать минут восьмого? А мне казалось, что там, на остановке, прошла целая вечность.
– Ты чего молчишь? – спросила мама и обернулась, чтобы посмотреть на меня.
– Да замерзла сильно, никак не могу отойти, – ответила я, поспешно склонившись над пакетом с продуктами.
– Ну, беги быстрее в душ, потом разберешь пакет.
В ванной я долго стояла под струей горячей воды, пытаясь осмыслить то, что увидела и почувствовала. Но в памяти остались только пронзительный взгляд синих глаз и мое отражение в них. Я до сих пор ощущала их гипнотическую силу.
Выйдя из ванной, я налила себе огромную чашку чая с малиновым вареньем и выпила ее большими глотками. И только тогда почувствовала, как по жилам заструилось тепло, и тело начало расслабляться.
Мы с мамой быстро приготовили незамысловатый праздничный ужин, включили телевизор, открыли бутылку шампанского и выпили по бокалу. Шел какой-то концерт. Я старалась вести себя естественно и непринужденно, чтобы мама не начала приставать с вопросами. Но у меня это не очень хорошо получалось, поэтому, едва пробило двенадцать, мы выпили с мамой еще по бокалу шампанского, и я отправилась спать.
Закрыв плотно дверь своей комнаты, я прислонилась к ней спиной и какое-то время стояла не двигаясь. Затем заставила себя оторваться от двери и застелить старенький диванчик. Забравшись под одеяло и укрывшись с ухом, свернулась калачиком и, наконец-то, разрешила себе все обдумать. Я пыталась вспомнить подробности того, что произошло на остановке. Но помнила только глаза и их неестественный блеск, и то, как они прожигали меня насквозь. Постепенно мысли приняли другой оборот. А может, мне все привиделось, и на самом деле ничего не было, что все это фантазия моего уставшего и замерзшего сознания. Но я тут же одернула себя. Трудно придумать глаза, которых в природе не существует.
Я проворочалась в постели до половины третьего, но потом все-таки уснула, и приснились мне ярко-синие глаза, но во сне они улыбались и искрились добротой.
 
Глава 2
 
Звонок будильника врывался в полусонное сознание. Вроде только уснула, а уже нужно вставать. Давай, подруга, где твоя сила воли, которую ты так упорно воспитываешь? Вставай, кому говорят! Как же хочется еще немного поспать, но минуты убегают, оставляя все меньше времени на то, чтобы собраться. Ну вот, постель убрать теперь не успею. От этой мысли я окончательно проснулась. Пришлось действовать со скоростью пули. Я металась между ванной и кухней. На все про все у меня было ровно двадцать минут. Их хватило, чтобы умыться и выпить кофе.
И вот я уже лечу на работу. Теплее не стало, но вроде и не похолодало. Хорошо, что нет ветра. От бешеной скорости я даже не успела замерзнуть. Еще совсем темно. Луна огромным диском висит в небе. Она напомнила вчерашнего парня, если он, конечно, мне не приснился, что казалось более вероятным.
Рабочий день пролетел быстро. Пришлось помогать Машке на ее участке работы. Скопилась огромная очередь из пенсионеров. Сегодня день выдачи пенсий. Очередь занимала половину клиентского зала. Машка разрывалась между упаковкой посылок и выдачей пенсий. А пакуем мы посылки по старинке – заворачиваем в бумагу, обклеиваем печатями, пишем адрес получателя и перевязываем бечевкой. Все это занимает кучу времени. И хотя у Машки настоящий талант упаковщика, сегодня это не спасало. На подмогу ей решено было бросить меня. Ох, и наслушалась я в тот день недовольных высказываний в свой адрес от особенно вредных стариков и старушек. К вечеру мы с Машкой очень устали. Домой я плелась, не чувствуя ног. Зато мозг мой сегодня отдыхал, позволяя ни о чем не думать.
Мамы дома уже не было. Сегодня у нее дежурство. Работает она ночным воспитателем в детском саду недалеко от нашего дома. До того, как я окончила школу, она еще по выходным торговала на рынке турецкими вещами, которые брала у челночников на реализацию, и три раза в неделю ходила мыть офис фирмы по продаже мобильных телефонов, на первом этаже нашего дома.
В сорок два года мама выглядит на пятьдесят. Отец нас бросил, когда мне был всего лишь годик от роду. Не вынес тягот провинциальной жизни и подался на заработки. Уж не знаю, заработал он что-нибудь или нет, только, с тех пор, мы ни его больше не видели, ни заработанных им денег. Кто-то рассказывал, что встречал его в Хабаровске. Вроде неплохо выглядит. Но нас он уже не интересует. Мама оставила одну его фотографию лишь для того, чтобы я знала, как он выглядит.
Вообще, она у меня молодец. Несмотря на боль, какую ей причинил отец, она никогда ничего плохого про него не говорит. Скорее, не говорит о нем вообще, а у меня нет желания спрашивать. Только туго ей, конечно, приходится. Работает на износ.
Пока я училась в школе, помогала ей торговать на рынке. Больше она мне не разрешала делать ничего, хотела, чтобы я училась хорошо. Только училась я все равно неважно в силу своего характера, а не от недостатка ума. Учила я только те предметы, которые мне нравились, а остальные пускала на самотек. Вот, и закончила школу с четырьмя тройками. Перед мамой стыдно, но время вспять не повернешь и сделанного не воротишь.
Я переоделась в домашние штаны и фланелевую рубашку и решила устроить небольшие постирушки. Бросила в ванну белье замачиваться и пошла на кухню выпить кофе с остатками вчерашнего курника. Времени на обед сегодня не было, и я жутко проголодалась. Как же я люблю нашу кухню! Она, конечно, малюсенькая, но мама сделала так, что старенькая мебель выглядит эксклюзивными образцами без признаков мещанства – никаких салфеточек, вазочек и прочей ерунды. Все вычищено и вымыто, на своем месте и всегда под рукой.
Я сидела в уголке на табуретке между столом и окном, поджав ноги под себя и ни о чем не думая. Делать ничего не хотелось, так меня разморило. Кажется, даже вздремнула чуть-чуть. С трудом заставила себя встать и заняться бельем. Постирала, прополоскала и развесила его в коридоре. Живем мы на первом этаже, и балкона у нас нет. Поэтому веревки натянуты прямо в коридоре.
Скоротать вечер решила с любимым романом – «Цитадель» А.Кронина. Читала его еще в школе, и сейчас решила прочесть еще раз. Почему-то темень и холод за окном натолкнули меня на эту мысль. Усевшись на диван с ногами, и, укрывшись пледом, я погрузилась в мир английской классики и, как всегда, потеряла счет времени.
Опять! Опять это ощущение нереальности происходящего. Книга выскользнула из рук, вдруг ставшими вялыми и легкими, и с грохотом упала на пол. Очертания комнаты потеряли четкость, она как будто поплыла у меня перед глазами. Тело стало невесомым. Мне казалось, что я уже не сижу на диване, а парю в воздухе, в нескольких сантиметрах над ним. Какая-то сила заставила повернуть голову.