Любовь и удача

Вот уже неделю и три дня как я была не в порядке, с тех пор, как Кабби Джонс – парень, с которым я тайно убегала гулять на протяжении всего лета и в которого была влюблена чуть ли не всю свою сознательную жизнь, – решил разбить мне сердце и высыпать осколки на всю футбольную команду. Команду Иэна. Неудивительно, что теперь мой брат смотреть на меня не может.
Нет, я совершенно точно была не в порядке. И в обозримом будущем лучше не станет.
А может, и вообще никогда.
 
Дикий Атлантический путь [4]
 
И снова я, тыковка. Спешу дать тебе жутко важный совет по подготовке к путешествию. Читай внимательно, это одно из тех редких правил, нарушать которые ни в коем случае нельзя. Готова? Отлично. Если ты еще не бывала в Ирландии, зайка, даже не думай начинать с Дублина.
Понимаю, звучит жестоко. И на сайте, где ты рыщешь вот уже неделю, словно коршун, предлагают ну очень выгодную путевку в столицу. Но ты сначала выслушай меня. Конечно, есть много причин последовать моему совету, и вот одна из них: Дублин просто адски соблазнителен.
Знаю-знаю, конфетка, сейчас ты начнешь со мной спорить, что в аду ничего соблазнительного нет, на что я отвечу: лучше места для новых интересных знакомств не найдешь, а озера кипящей смолы прекрасно снимают стресс.
Но давай не будем отвлекаться.
Грубо говоря, Дублин – пылесос, а ты – любимая сережка, потерянная еще на Новый год. При первой же встрече он затянет тебя в свое нутро, и выбраться оттуда целой и невредимой тебе не удастся. Звучит чересчур драматично? Замечательно. Многовато метафор? Прекрасно. Дублин такой и есть: драматичный и заслуживающий бесконечных метафор. В нем полно интересных музеев, статуй с забавными прозвищами, пабов с лучшей музыкой на свете. Куда ни плюнь, везде есть что-то увлекательное, красивое или вкусное.
В этом-то и загвоздка.
Благонамеренный путешественник прибывает в Дублин в наивном убеждении, что проведет там денек-другой и отправится дальше бродить по Ирландии. Проходит неделя, а наш благонамеренный путешественник в девяностый раз бороздит Темпл-Бар [5], и в рюкзаке у него два снежных шара с лепреконами и ворох неприлично дорогих футболок.
Эта история стара как мир.
Настоятельно рекомендую (или командую?): начинай с запада, а точнее, с Дикого Атлантического пути. Нет, еще точнее: с Буррена и утесов Мохер. О них я и расскажу дальше.
ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ ДЛЯ РАЗБИТОГО СЕРДЦА. Сюрприз! Пока мы бродим по Изумрудному острову, ты будешь выполнять небольшие задания, чтобы лучше узнать Ирландию и потихоньку склеить свое разбитое сердечко. С чего начнем? Читать дальше. Я не шучу. Читай дальше!
Выдержка из книги «Ирландия для путешественников с разбитым сердцем: Нестандартный путеводитель по Изумрудному острову», третье издание
– Вы подрались. Во время церемонии.
Когда мама сердится, голос у нее понижается на три октавы, и она повторяет то, о чем и так все знают.
Я отвернулась от тысячи оттенков зеленого за окном и сделала глубокий вдох. Юбка платья стояла колом, словно грязная балетная пачка, а глаза у меня опухли. Правда, у Иэна они выглядели и того хуже.
– Мам, церемония тогда уже закончилась, и мы…
– Не та сторона, не та сторона! – завопил Арчи.
Мама выругалась и перестроилась в левый ряд, увильнув от надвигающегося на нас трактора. А я впилась ногтями в ближайшую поверхность, которой оказалась рука моего самого старшего брата, Уолтера.
– Хватит, Эдди! – завопил он. – Мы же договорились, что ты больше не будешь вцепляться в меня насмерть.
– Мы чуть не врезались в громадный трактор с кучей сельхозинвентаря. Как тут не вцепиться, – огрызнулась я и пихнула его локтем. Последние семьдесят два часа я сидела, зажатая между самыми крупными из моих братьев то в одном транспорте, то в другом, и клаустрофобия выросла до критического уровня. Еще немного, и я начну мутузить кого попало. Как вчера.
 
– Мам, не слушай их, ты отлично справляешься. Между тобой и трактором оставалось аж три дюйма! – бодро произнес Арчи и похлопал маму по плечу. А потом повернулся ко мне, сощурился и произнес одними губами: «Не расстраивай ее».
Мы с Уолтом закатили глаза. Служащий в аэропорту, который отвечал за аренду машин, клятвенно заверил маму, что она привыкнет ездить по другой стороне дороги всего за час, максимум за два, но прошло уже больше двух суток, и всякий раз, как мы садились в машину, меня начинало подташнивать, точно на бешеной карусели в парке развлечений. Вот уж где смертельный номер. Тот служащий из аэропорта лично ответит передо мной за весь моральный и физический ущерб, который я получила на дороге.
Спокойным оставался лишь Иэн. Поскольку его укачивало, ему беспрекословно уступали переднее сиденье. Теперь он опустил стекло и наслаждался прохладным ветерком с нежным ароматом коровьего навоза. Нога брата отстукивала фирменный ритм.
Об Иэне важно знать две вещи. Во-первых, он никогда не сидит без движения. Никогда. Он самый мелкий из моих братьев, всего на пару дюймов выше меня, но это трудно заметить, потому что он всегда переполнен энергией. Во-вторых, у него есть свой критический уровень злости. Если считать по десятибалльной шкале, то от одного до восьми баллов Иэн орет, как и все мы, а при девяти и выше – замолкает. Как вот сейчас.
Я подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть синяк у него под глазом. Ухо у Иэна было измазано в грязи, из волос торчала трава. Глаз сильно опух. Почему так быстро?..
Иэн коснулся кожи под глазом, словно прочел мои мысли.
– Подрались? Брось, мам. Так, повздорили немного. Наверное, никто и не заметил, – произнес он спокойным, даже скучающим голосом. Ему явно хотелось переубедить маму.
– Повздорили – это без рукоприкладства. А я видел, как кулаки мелькали. Значит, была драка, – встрял Уолтер. – Да и вы посмотрите на глаз Иэна!
– Не надо на него смотреть, – рявкнул Иэн, потеряв терпение.
Все покосились на него, включая маму, и машина тут же потянулась к другой стороне дороги.
– Мам! – завопил Арчи.
– Знаю, – проворчала мама, поворачивая руль.
Я и правда чуть не покалечила Иэна. Сердце у меня ушло в пятки, но я тут же приказала ему вернуться на место. Сейчас не до угрызений совести. Меня и так до краев переполняли сожаление, стыд и ненависть к самой себе. К тому же Иэн заслужил. Сам виноват, что без конца упоминает Кабби… Точнее, пихает мне его под нос. Как будто Кабби – это горящая головешка, которой можно в меня тыкать, когда захочется.
В голове снова всплыли слова Иэна, которые он повторял вот уже десять дней кряду, словно сломанная пластинка: «Признайся во всем маме, пока кто другой ей не рассказал».
Ноги защипало от жаркого колючего страха, и я открыла окно, перегнувшись через Арчи. В машину влетел порыв свежего воздуха. «Не думай о Кабби. Не думай о школе. Вообще ни о чем не думай». От учебы меня отделяли тысяча миль и десять дней, и мне не хотелось оставшееся время вспоминать о сцене трагедии, к которой еще предстояло вернуться.
Я посмотрела в окно, надеясь отвлечься на красивые виды. Среди зелени то и дело проскакивали кучки домиков и небольшие гостиницы, и их белые стены контрастировали с дверьми ярких цветов. На протянутых вдоль улицы веревках трепыхалось сохнущее белье, а коровы и овцы бродили у самых домов, чуть ли не по заднему двору.
Мне все еще не верилось, что я в Ирландии. При упоминании свадьбы за рубежом обычно думаешь о теплом солнечном пляже, а не о ветреных, умытых дождем утесах на западном берегу Ирландии, но почему-то моя тетя выбрала именно это место. Утесы Мохер. На самом деле их название произносилось скорее как Мор. Настоящий мор из ливня, завывающего ветра и уходящих вверх скалистых троп, по которым ужасно тяжело подниматься на высоких каблуках. Но хотя моим братьям пришлось тащить родителей жениха на верхушку на веревке, а к тому времени, как священник произнес: «Дорогие влюбленные!», мы до лодыжек увязли в грязи, я прекрасно понимала, почему тетя выбрала Ирландию.