Мой выбор (СИ)

Не было никакого желания лично говорить с Гансом, тем более, что Макс наверняка бы выдал себя. Так что он просто скинул Шлицеру сообщение, что уехал, запер магазин и вместе со Шнайдером сел в свою Тойоту. Как-то само собой вышло, что Эрик ехал в госпиталь с ним, хотя нужды в том и не было. Но об этом Макс не стал задумываться.
Он уже готов был повернуть ключ зажигания, как внезапно в кармане заорал телефон. На экране крупно высветилось: “Самсон”.
— Господи, что случилось?! – Макс про себя вспомнил всех святых прежде, чем взять трубку. – Да, что? Да. Сейчас приеду, а что такое?! Ээээ... Когда?! Блин, ты серьезно?! Мужик, у меня слов нет! Я уже лечу.
Телефон снова занял свое место в кармане, и Макс повернулся к Эрику, который, естественно, ни слова не понял, поскольку разговар с Самсоном происходил по-русски.
— Есть повод ехать в госпиталь, и посерьёзнее, чем сломанный нос, – даже в этой ситуации от улыбки удержаться было невозможно. – У меня племянница родилась.
====== Глава 9 ======
День пятнадцатый
— Давай представим, – Макс обернулся, оставляя заходящее в окне солнце у себя за спиной. – На секунду представим, что я кретин и страдаю слабоумием. Так что будь добр, короткими предложениями, состоящими только из простых слов, объясни, какого, блять, хрена ты ничего мне не сказал?!
Но вот, озвучено. Конечно, это должно было прозвучать еще два дня назад, но новость о рождении маленькой Анны отвлекла Макса от этой темы. Поэтому история с Лаундманом, тайна сломанного носа и остальные вопросы из той же оперы были отложены. И, надо сказать, это не могло не радовать. Ольга родила в том же госпитале, схватки начались, когда она с Самсоном приехала проведать Женю. И через три часа счастливый новоиспечённый папаша влетел в палату к брату и сообщил долгожданную новость. “Девочка, 3800 г, 52 см”.
Это событие словно накрыло все семейство собой, как куполом, отметая на время трудности и проблемы. И Макс искренне радовался маленькой племяннице, целый час проговорил с Олей по телефону и с удовольствием слушал разглагольствования Самсона о том, каким мужиком надо быть, чтобы пережить роды жены.
Но что особенно радовало, так это реакция Жени. Он весь вечер улыбался, спорил с братом о том, на кого же похож ребенок, острил и юморил, словно и не был прикован к больничной койке. Повязки с него уже сняли, от кислорода отключили, однако пока не позволяли принять положение сидя. Единственное, что врач разрешил – приподнять часть койки в изголовье, чтобы хоть немножко приблизить положение к сидячему.
Женька. Родной, улыбающийся, прежний. Будто и не было аварии, не было страшного вердикта врачей. И не маячила впереди операция, эффективность которой вызывала много сомнений. Макс хотел продлить эту иллюзию, поэтому и молчал два дня. Увы, все в этом мире кончается, и бегать от разговора вечно невозможно. Первым негласное молчание нарушил Женя. Когда в этот вечер за Самсоном и Марком закрылась дверь, он без всяких прелюдий задал вопрос в лоб: что с носом? Потому что байку про дверной косяк можно было в качестве официальной версии впаривать всем остальным. А Женю фиг обманешь, да. Макс все рассказал, все, как есть. Причин что-то скрывать у него не было, тем более, что на горизонте маячило обещание Лаундмана заявить за избиение. Но и у самого Макса назрел вопрос. И не один.
Какого хрена, Женя?
Макс оторвался от подоконника и, медленно обойдя койку, опустился на стул. Ответом на его вопрос по-прежнему была тишина. Женя вообще ни слова не произнес, пока слушал мужа. И это был нехороший признак.
— Жень, почему? Почему ничего не сказал?
Так странно. С тех пор, как они вместе, подобный вопрос не всплывал ни разу. Но ведь они и не скрывали друг от друга ничего. Стоило один раз нарушить доверие – и где они оказались? В заднице.
Женя повернул голову к мужу и наконец посмотрел ему в глаза. Новая привычка прятать взгляд пугала, просто до ужаса.
— Прости меня, kedves. Это моя вина, я знаю... Просто не хотел тебя впутывать. Думал, сам разберусь.
 
От явного сожаления в голосе мужа Макса аж передернуло. Больно, родной, я знаю. Но поговорить нужно.
— Ладно, ты не сказал, что встречаешься с ним в магазине, черт с ним, мало ли с кем ты и где разговариваешь. Но он же угрожал тебе. Ведь угрожал?
Последние слова Макса заставили Женю поморщиться, что означало попадание в самую точку.
— Я не придал этому значения.
Да, однозначно.
— А сейчас? Придаешь? Ох, Жень, – Макс надавил пальцами на глаза, чувствуя накатывающую мигрень. – Он тебя чуть не убил, ты видел его байк на обгоне. И Бахофнер этот явно не просто папик-ебарь, раз все за Лаундманом подчистил. Блять, ты должен был мне сказать.
— Ну сказал бы, и что? Что бы это изменило?! Я все равно оказался бы здесь!
Защитная реакция сработала, не иначе, а то откуда бы взяться истеричным ноткам в голосе. Сдают нервы у Жени, сдают.
— Я не дал бы тебе ехать одному в Ганновер, как минимум. Не знаю... Представил бы, что этот урод к тебе приставал, и набил бы ему морду! Пес с ней, с депортацией, зато ты был бы на ногах! – Макс подскочил со стула и зашагал вдоль койки, в отчаянии цепляясь за собственные волосы. – Вот объясни мне, как так: мои проблемы – это наша головная боль, а твои проблемы – только твоя? Что за бред? Почему мы в Маниле вместе были, в Хайфе вместе, а здесь ты решил в героя-одиночку поиграть?
Женя следил за вышагиваниями Макса, нервно потирая ногтем простыню. На лице застыло странное выражение, смесь упрямства и тоски.
— Я притащил это дерьмо в нашу жизнь. Я, kedves. И я за это отвечаю. Не должно это было тебя коснуться.
Макс замер на месте и всмотрелся в лицо мужа. Бледное, осунувшееся, с торчащими скулами. Как у подростка. Даже сейчас он продолжает защищать возлюбленного. Рыцарь без страха и упрёка, чтоб тебя. Эмоции подступили к горлу, и Макс опустился на колени возле койки, прижимаясь лбом к плечу мужа.
— Ну что ж ты такой дурак-то, родной. Да я чуть не сдох тут, пока ты в коме был. Нет такого дерьма, за которое нужно такую цену платить. Не тебе, Жень.
Когда подбородка коснулись прохладные пальцы, Макс приподнял голову и оказался лицом к лицу с мужем. За взгляд этих синих глубоких всевидящих глаз можно было убить. Женя подался вперед и коснулся губами воспаленных век любимого, вызывая у Макса тихий вздох.
— За твою любовь я бы любую цену заплатил, kedves.
Господи, дай сил, пожалуйста... Макс заскулил и, не открывая глаз, на ощупь потянулся губами к Жене. Поцелуй вышел осторожным, нежным, даже неловким, будто у двух школьников на заднем дворе, в тайне от родителей. Но как же сладко это было.
— Хм... Ребят, вам в случае чего и в порно можно подработать. У меня аж встал, – голос Самсона ворвался в тишину палаты, наполняя воздух остротой момента.
Но что ни говори, а этот парень умеет разрядить обстановку. Уникальная способность.
— Фу, блин, чувак. Молодой отец называется, – Макс сморгнул выступившие от смеха слезы и посмотрел на Женю. – Страшно подумать, что он вытворял в юности.
— Ничего криминального, между прочим, – Самсон подошёл и ласково боднул головой улыбающегося брата. – Скажи, gyerek?
— Похищенный на спор лифчик Кристины Хенсен за криминал очень даже считается. Ай, – Жене в лоб прилетел увесистый щелбан. – Ты обалдел, что ли?
— А ты не трепись, о чем не следует, – Самсон поучительно погрозил пальцем брату, и в эту секунду Макс чувствовал, что многое бы отдал, лишь бы сохранить эту безоблачную радость подольше. Когда можно было вот так поржать с родными людьми и ни о чем не париться. И, кажется, Женя чувствовал то же самое.
 
— Ты чего вернулся-то? Вы с отцом вроде уже уехали. Решил снова у моей постели почахнуть?
Самсон в ответ фыркнул.
— Нет уж, это вон у твоего прекрасного принца лучше получается. Слушай, Макс, поехали ко мне? Посидим, выпьем, потрещим, а? Давно не отдыхали...
Макс удивлённо вскинул брови. Что-то тут было не чисто.