И даже смерть не разлучит нас (СИ)

========== И даже смерть не разлучит нас… ==========
Она сказала, что правильнее будет расстаться. Чтобы проще. Чтобы не так больно.
Глупая…
Он не хочет такой заботы. Она не нужна ему. Потому как он готов пройти этот путь. С ней. И ему плевать. Глубоко плевать на последствия. Потому что это уже не просто любовь. Это его болезнь, помешательство. Это глубоко под кожей, впиталось в лёгкие, шрапнелью осело в сердце. Он глубоко ранен ею. И это не лечится.
Она лежит, свернувшись клубочком, под белым покрывалом на игрушечной кровати, которую они всегда увеличивают до нормальных размеров. Гермиона нашла её в маггловском магазине игрушек, когда покупала подарок Тедди на последнее Рождество. С тех пор этот кукольный предмет мебели множество раз был уменьшен до размеров наперстка, чтобы помещался в боковой кармашек школьной сумки, и столько же раз увеличен. Смекалистая девушка. Просто потрясающая ведьма!
Он смотрит, как она обхватывает во сне плечи, хмурится. Её снова тревожит плохой сон. Или боль…
Драко пронзает невыносимая тоска. Невидящим взглядом он смотрит в даль: на лунную дорожку, что бликует на водной глади, на звёздное небо, что окутало окрестности Хогвартса, словно покрывалом, на тёмные и таинственные очертания леса на том берегу. Он смотрит вперёд, но видит лишь безликое ничего.
Его сердце болезненно бухает в груди, норовя вырваться наружу. Ему тревожно. Нет. Ему страшно. Просто пиздецки страшно. Ему невыносимо нужно, чтобы грядущий час перед рассветом длился вечно. Он готов отдать все сокровища Менора, все деньги со своих счетов, лишь бы обменять их на возможность остаться здесь. Закольцевать этот временной отрезок, чтобы проживать его снова и снова. До бесконечности. С ней. Всë что угодно, лишь бы время замерло. Лишь бы оно не ускользало сквозь пальцы, как серый песок на берегу Чёрного озера.
Этот страх просто выворачивает наизнанку. Он дробит кости. Мерлин! Как же она ему нужна! Здесь и сейчас навсегда, навечно! Чтобы она просто была. С ним. Иначе он просто сойдёт с ума. Он лишится рассудка, если потеряет её. Он болен ею. Болен любовью к ней. Он уязвим перед неизвестностью, что несёт ему время, которое неумолимо мчится вперёд.
Этот мир суров и просто дьявольски несправедлив. Эта жизнь дала ему возможность любить, быть любимым этой кареглазой отважной гриффиндоркой. Но она требует слишком высокую цену за этот неполный год счастья. Это больно. Но он принимает эту боль, ибо он будет бороться. Страх не отнимет у него последний шанс. Потому что он реально последний. Самый.
Драко Малфой одержим любовью к Гермионе Грейнджер. Он принял этот факт давно. Так же как и тот, что он не сможет жить в этом мире без неё.
***
Он не сразу сообразил, когда это началось. Может, когда она вернулась восстанавливать Хогвартс, вся такая серьёзная, сосредоточенная, с глубоким понимающим взглядом. Она была одна из немногих, кто решился общаться с ним — с оправданным Пожирателем Смерти на испытательном сроке. Он сопротивлялся. Плевался ядом. Отталкивал. А она… она всё равно улыбалась. Вежливо приветствовала. Вновь и вновь старалась завести беседу. Не обижалась. Лишь понимающие склоняла голову и поджимала губы.
И он привык. Это стало частью его ежедневной рутины. Да, он ещё долго спорил сам с собой, считая это общение именно рутиной. До тех самых пор, пока они не разъехались по домам на месяц перевести дух перед последним (дополнительным для некоторых) учебным годом. Вернувшись в Менор, Драко понял, что тоскует. И признать это было легко. Легче, чем он ожидал. В его душе наконец загорелся крохотный огонёк, осветивший тягучую густую тьму.
В середине месяца он даже не сдержался и написал ей. Сам до конца не понимая с какой целью. Его письмо не несло никакой информационной нагрузки. Несколько колких фраз, искусно завуалированных из простых человеческих слов «как дела?» и «я о тебе думаю».
Гермиона Грейнджер не была бы Гермионой Грейнджер, если бы не поняла смысл его письма. Она ответила. Ответила в этот же день. В той же манере, что она разговаривала с ним в июле. И Драко сам того не подозревая, стал тем катализатором, что воздвиг их общение на новый уровень.
 
Её письма стали единственной радостью. Настоящей. Желанной. Оказывается, он так истосковался по нормальному человеческому общению. Без масок. Без ярлыков. Без предрассудков. Он строчил письма, не жалея чернил. И с замиранием сердца ждал ответа. И даже вечно бурчащий отец, ожидающий суда в поместье, лишённый палочки и права покидать Менор, не мог испортить его настроения, не мог зачерствить оживающее сердце. Отец больше не имел над ним власти.
Отныне власть над Драко имела она. Девочка. Гриффиндорская принцесса. Невыносимая всезнайка. Та, что уже во второй раз за свою жизнь, сама того не подозревая, освобождала Дракона.
Драко провел последние вечера августа перед Омутом памяти. Он снова и снова вытаскивал из подсознания воспоминания об их встречах, разговорах. Он вновь и вновь окунался в свою память, чтобы по-новому взглянуть на неё. На Гермиону Грейнджер. Когда мозг не туманило раздражение, он чётко видел её настоящий взгляд. Она смотрела на него с нежностью. Мерлин, она даже кокетничала! Как он мог не разглядеть это сразу? Ну что за идиот. Её случайные прикосновения были ласковыми, и, как оказалось, совсем не случайными. Она улыбалась ему искренне, душой. Она оберегала, предостерегала. Салазар, она заботилась!
Она ни с кем не проводила столько времени, сколько с ним. Она никому не улыбалась так, как ему. Она тянулась к Драко, словно одинокий росток, надеющийся, что за грозовой тучей скоро, ну может, не так скоро, но появится солнце.
Он был этим солнцем в её глазах.
Драко прибыл на платформу 9 ¾ преисполненный зловещей решимости. Он знал, что идёт на риск. Но риск того стоил. Ещё пара минут, и он избавит себя, и, он очень надеялся, что и её, от грядущих терзаний, ожиданий, нерешительности. Он верно сложил два плюс два. Пятью там и не пахло.
Он уже видит её. Она его замечает. Выглядывает из-за плеча Поттера, робко улыбается. Это придаёт сил.
Она переводит взгляд на Уизли, смущённо трясёт головой, видимо, он что-то спросил. Кому предназначена её улыбка? Сейчас узнаешь, придурок.
Ещё шесть шагов.
Она снова ловит его взгляд.
Четыре шага.
Уизли начинает оборачиваться
Предпоследний.
Драко отпихивает рыжего плечом, протискивается мимо Избранного. Он делает последний шаг. К ней. И замирает. В её глазах нежность всего мира, в них практически любовь. Он тонет в бесконечных песчинках, которыми усеяны её радужки, и с каждым ударом сердца они становятся все тоньше и тоньше, вытесняемые чернотой расширяющихся зрачков.
Она ждёт. Он правильно все рассчитал. Он стряхивает схватившие его за плечи чужие надоедливые руки.
Он ловит её выдох своими губами, притягивая пылающими ладонями её лицо ближе. Он целует её бережно, почти невинно, очерчивая пальцами скулы, цепляясь кончиками за мягкие локоны.
А ей, кажется, мало. Она ждала этого так же, как и он. Гермиона пропускает его волосы сквозь пальцы, царапая ноготками кожу на затылке, и углубляет поцелуй. Нетерпеливо. Теряясь в ощущениях. Он рычит не размыкая губ. Он растворяется в ней. В нем ласковыми волнами расходится долгожданное счастье.
Вежливое покашливание где-то сбоку. Поттер. Точно. Они же здесь не одни.
Драко нехотя отрывается от её губ, прижавшись на мгновение лбом к её лбу. Он обходит Гермиону, заключается её в кольцо своих рук, кладёт подбородок ей на плечо и наконец поднимает взгляд на её друзей.
 
Драко в замешательстве. Он ожидал бурю негодования, осуждения, агрессии. Но в глазах Поттера понимание. Уизли кивает, мысленно с чем-то соглашаясь, он насторожен, но выглядит смирившимся.
Кажется, он не назовёт их больше Шрамоголовым и Уизелом. Эти парни повзрослели, они принимают выбор Гермионы. Настоящие друзья. У Драко таких никогда не было…
Поттер делает шаг вперёд, протягивает руку. Его ладонь крепкая, шершавая. Рукопожатие происходит под неозвученные вопрос и обещание. Они кивают друг другу. То же самое с Уизли, с одним лишь отличием — его ладонь мягкая и влажная.