Ровельхейм: Право на жизнь (СИ)

Купили и вина, а Мекса, раздобыв по пути пряностей, сварила из него согревающий каждую жилочку ароматный глёгг по своему особому, лесному рецепту. Устроились в крохотной гостиной Беаты под пледами и болтали, болтали, болтали…
— Ты расскажи уже мне наконец, что было, я же извелась вся! — зашептала подруга, едва мы улеглись на одной кровати.
— Беата, глупая, да все ведь уже рассказала.
— Да я не о том, далась мне твоя Академия… А как тот красавчик тебя увез, было еще что? — даже в темноте ее глаза жадно поблескивали. Ну началось, любимая тема. Дракон похищает свою истинную пару, демон спасает эльфийку, или какие там еще мифические персонажи бывают в этих ее любовных книжках…
— Красавчик? — фыркнула я. — Ты вроде уже на «гада» переобулась…
— Да я же так, в сердцах, за тебя ведь волновалась… Ах, ты бы видела, как он тебя бережно тогда в спальню нес, как сокровище какое. У меня ведь потом все повыспросил, и про приют, и помню ли, как ты там появилась, и про здоровье особенно. И как с равной говорил, представляешь! Даром что арн, а то видала я тут уже. Пару лет как из деревни своей выползут, а нос задирают будто с самим императором вчера ужинали… Переживал за тебя, по-настоящему.
— Не говори глупостей, Беата. Такие ни за себя, ни за других не переживают, у них помасштабней заботы. В Академию меня вернуть ему понадобилось лишь затем, чтобы ректора прищучить и подпевал его на место поставить.
— Так а у лекарей с тобой день и ночь просидел…
— Работа у него такая, понимаешь. Чтобы я всю Академию не разнесла по камешку, пока без сознания валялась. С любым бы так сидел.
— Не верю я тебе… будто видеть ничего не хочешь.
— Нет, родная моя, это уже ты сама себе напридумывала. Он только об одном печется — о стране да об Академии. Друзей ко мне не пускал, сам несколько дней игнорировал. Вчера только после экзамена пришел, магии обучать предложил. Только не ради меня самой, а чтобы на пользу Империи мои силы обернуть, вот ему для чего такое «сокровище»… И думать об этом забудь.
Беата только вздохнула, укрыв нас обеих одеялом. Ну прости, моя хорошая, что все не так, как в твоих сказках.
«И все равно, какой счастливый день», думала я, засыпая рядом с Беатой. И тут вспомнила данный себе зарок: что когда-нибудь выберу самый лучший день и назначу его своим днем рождения, если уж настоящую дату мне не суждено узнать. Так тому отныне и быть.
 Аландес. 
— Нет, Таська, ты видела, видела, каков? Упаси Сагарта Милостивая такого ночью в подворотне встретить!
— Не болтай, дура! Твое дело маленькое — работу делать да перед господами не вертеть своим задом! Разве что сама в подворотне стеречь станешь…
— Такого-то?! Да у меня до сих пор поджилки трясутся, как глаз этот черный вспомню…
— Ой, да знаю я, сколько твои страхи стоят… Небось звякнет серебром, первая и помчишься…
— Вот и сама дура! Я девушка приличная… А и богат страхоморда в маске! Даже не сам платил — слуга, и не серебром, а золотом!
— Вот к слуге тому и катись, неча мне тут зубы заговаривать! Все белье выстирала? Так чего стоишь, языком мелешь? Вот тебя хозяйка за волосы оттаскает, нерадивую!..
Аландес презрительно скривился и хотел было уже звать хозяина ресторации, чтоб высек сплетниц под окном. Те обсуждали нового постояльца, да так громко, что аж с улицы в зал доносилось.
Гостиный дом «Верлеген» и ресторан при нем считался лучшим заведением в Ровеле. Номера, изысканные по местным меркам и довольно посредственные по столичным, Аландесу были ни к чему, у правящей семьи здесь и своя усадьба имелась, а вот кухня была недурна.
Наследный принц скучал. Куда как веселее было бы сейчас в столице, шумной и роскошной И-Н-Келате. Вот где весь праздник жизни! Любые развлечения, только пальцем щелкни, а в этой провинции ярмарочный балаган почитали за верх искусства. Вот чего стоило приставить к нему лучших магов там же, во дворце? В очередь бы сами выстраивались за оказанной честью. Нет же, сослали в Академию, к простолюдинам и лесным выродкам. И если маменька еще дала слабину, то его императорское Величество довольно резко ответил супруге о необходимости дисциплины и близости к народу.
 
А еще папенька вполне ясно дали понять, что до конца обучения не особо желают видеть наследника во дворце, разве что по великим праздникам, где его присутствие необходимо. А ближайший такой только в первый день весны, через два месяца… Тоска.
Еще и дядюшка-цербер как с цепи сорвался… Вот и сидел Аландес всю неделю каникул в Ровеле. Местные нехитрые забавы набили оскомину, пирушки с друзьями-подпевалами надоели, один только винный погреб «Верлегена» и разгонял скуку.
— Молодой господин позволит убрать? — к пустым тарелкам потянулась миленькая подавальщица в белоснежном фартуке.
Да в этой дыре его, сына императора, даже в лицо не знают, не говоря о нужном обращении! Аландес словно невзначай задел бокал и красное пятно расплылось на кружевной белизне.
— Ох, батюшки!.. Простите, молодой господин, сейчас же все уберу и принесу вина, за счет заведения!
— И поищи что получше этой кислятины…
Вычтут из жалованья, лениво смотрел ей вслед принц. Ну да одним золотым империалом быстро утешится, если вечером будет такой же покладистой.
— Увы, я тоже не в восторге от местных вин.
Хриплый низкий голос донесся из-за спины. Аландес закатил глаза, ох уж эта местная знать. При любом удобном случае ищут его высокого расположения. Но обернулся: обычно им одного красноречивого взгляда хватает, чтобы уяснить — принц компании не ищет.
Незнакомец за столиком позади с достоинством выдержал уничижительный взгляд, сам же смотрел без подобострастия, легко, откинувшись на спинку кресла. Смотрел одним только черным глазом — второй, как и вся левая половина лица, был скрыт искусно сработанной черной маской.
— Из Кагбулора я привез несколько бутылок вина, ваших ровесниц. И если Вы согласитесь, что сами боги подарили этому миру эльванские виноградники, то окажите любезность разделить его со мной.
Эльванское выдержанное вино действительно считалось лучшим, его во дворце-то подавали не всякий раз и не каждому. Так вот, значит, о ком прислуга сплетничала. Явно не местный, раз остановился в «Верлегене». Выговор столичный, манеры тоже, явно из высшей знати. Но будь это так, обратился бы по титулу, кто же из этой когорты не знает всех рес Данлавин в лицо.
Аландеса внезапно заинтересовал незнакомец. Он отмахнулся от подошедшего с извинениями и вином хозяина, забрал у того чистый бокал и подсел за соседний столик. Да, такое вино самим богам наливать не стыдно. Пока молча смаковали напиток, Аландес ждал, чем продолжится разговор. Незнакомец не спешил.
— Осмелюсь ли я предположить, мой юный друг, что какое-то время и Вы вынуждены прозябать в этих краях? И не связано ли это с обучением в местной, так называемой, Академии?..
— Да, я студент, — с вызовом ответил Аландес. — Будто ей есть альтернатива.
— Да… жалкие времена… Взращивать свой талант среди недостойных, делить с ними внимание учителей… Нет, достойные молодые люди совсем не заслуживают такого обучения, — печально покачал он головой, обращаясь не напрямую к Аландесу, а будто разговаривая сам с собой. — То ли дело раньше. Знания, лучшие учителя, редчайшие книги — были уделом избранных. И магия была сильна, не сравнить с нынешней. Академия… Теперь любое ничтожество с крупицей магии мнит себя равным магу из великих семей… а уж лесные отродья…
Как с языка снял! Мысли незнакомца пролились принцу бальзамом на душу, он придвинулся ближе, ловя каждое слово.
 
— От того и уходит магия, знания растворяются в недостойных, мельчают маги. Но ничто не вечно… Прошу простить, немного увлекся. Кажется, я забыл представиться, мой друг. Стор Дассамор, мэтр. К вашим услугам.
Постоялец «Верлегена» оказался человеком начитанным, сведущим в политике, а, главное, разделял взгляды Аландеса на многие вещи, причем без подобострастия и лести. Принц сам сообщил о своем высоком происхождении, с любопытством наблюдая, изменится ли что-то в поведении мэтра Дассамора. Тот почтительно склонился, но продолжил общение в свойственной ему манере.