Его ледяное высочество (СИ)

========== Глава 1 ==========
Бывают встречи, которые внутренне проживаешь каждый день. Мысленно проговариваешь все, что хотел бы сказать, и все, что мог бы сказать, а мочь и хотеть — это не одно и то же. Бывают встречи, к которым все равно остаешься не готовым.
Скоро должны были подойти Рон и Гарри, они будут не рады, если застанут ее беседующей с ним. Может быть, стоило плюнуть, развернуться и уйти, сделать вид, что в следующий раз найдешь нужные слова. В конце концов, он никогда не пытался поговорить с ней после войны. С ним говорил Гарри. И, кажется, они поняли друг друга, хотя и не стали друзьями. А она не решилась.
Он сидел за столиком на террасе старого кафе, красивый, изящно одетый молодой мужчина с аккуратно причесанными светлыми волосами. С виду обычный человек, но она, как никто другой, знала, кто он. Когда-то ей удалось обвести его вокруг пальца и завладеть его волшебной палочкой. Воспоминание наполнило трепетом, а потом ее передернуло. Есть вещи, которые не можешь себе простить.
Гермиона была готова сдаться и уйти, чтобы снова проговаривать с ним наедине в собственном воображении все, что должна была сказать. Однако, в этот момент Драко поднял взгляд, увидел ее, кажется, на секунду смутился, но тут же взял себя в руки.
— Грейнджер, — сказал он, откидываясь на спинку стула, — ты разглядывала меня.
Гермиона подошла и села напротив.
— А ты… все тот же… старые деньги, чистая кровь.
— Безусловно.
— Чем занимаешься?
— Всяким. Ты?
— Работаю в министерстве.
— Похвально. — Он улыбнулся, но глаза на секунду стали обжигающе жесткими. — Говорят, Уизли повезло.
Гермиона пожала плечами и покосилась на его руку: на безымянном пальце все тот же слизеринский перстень.
— Еще нет, — ответила она. — А тут кому повезло?
— Астория Гринграсс.
— Судя по фамилии, кто-то из ваших.
— Так и есть. Но ей тоже пока не повезло.
Гермиона поймала его отстраненный взгляд. Ей стало трудно продолжать.
Вот он сидит перед ней, так близко, как никогда, с того самого момента, когда она покинула его поместье во время войны. Рядом, но бесконечно далеко. Чувствовать его, как будто видела его вчера, как будто между ними не пролегло несколько лет и не иметь никакой возможности говорить искренне. Так тяжело находиться с Драко не было никогда: даже в школе, даже когда она была его пленницей. Смотреть ему в глаза невыносимо. Встать и уйти невозможно.
Перед ней разверзлась бездна. Падение будет долгим и болезненным, и лучше разбиться сейчас, пока голова, как в тумане и чувства оглушены.
— Бесполезное существо, чье единственное достижение в жизни — смотреть тебе в рот? — Гермиона сделала шаг в пропасть.
Малфой прокашлялся.
— Ты не изменилась, Грейнджер, — ответил он, холодно улыбнувшись.
— Ты тоже. Как твоя метка? — если разбиваться, то вдребезги.
Он посмотрел на нее так, словно она говорила о погоде. Все менялось, но не его манеры. Но Гермиона слишком хорошо его знала: спокойствию Малфоя нельзя доверять.
— Милая встреча одноклассников, — сказал Малфой, поднимая руку, чтобы подозвать официанта. — Ты хотела еще что-то сказать?
— Хотела…
Он опустил руку и уставился на нее.
— Я слушаю.
Может, еще есть шанс ухватиться за что-то и остановить падение.
— Когда мы ругались, мы хотя бы были честны друг с другом, — сказала она, отводя взгляд с его лица на стол. Солнечные лучи отражались в фарфоровой чашке и рассыпались золотистыми всполохами на белой скатерти. — Драко…
— Наверное, стоит поговорить о погоде, — заполнил он наступившую тишину.
— Драко… — Она должна была это сделать. Хотя бы для самой себя.
Он выглядел более расслабленным, не таким лощеным, словно мраморная статуя, каким она его помнила. Но — осознание было оглушающим — это не имело значения. Даже если бы он растолстел и обрюзг — это не имело бы никакого значения. Для нее не имело.
— Я забрала у тебя кое-что, — сказала она. — Тогда, в Малфой Мэноре.
— Мою палочку, — холодно сказал он, надменно осматривая ее. — Я не мог не заметить.
 
— Не только…
— Ты съела мое печенье, — бросил он, — и запачкала шоколадом мою книгу.
— Шоколадом? — задохнулась она. — Я бы никогда…
— Прямо на странице со стихотворением, — продолжил он ледяным тоном. — Под старым каштаном средь бела дня ты предал меня, а я тебя.*
Гермиона похолодела. До нее вдруг дошел смысл его слов.
Она беспомощно оглядела террасу, лишь бы не чувствовать на себе его настойчивый взгляд. Люди тихо переговаривались. Какая-то женщина улыбалась. Ветер качал сухой лист на пустующем столике. Какой контраст между тихим летним днем, золотистыми отблесками на посуде, ленивым говором посетителей и тем, что творилось в ее душе. Гермиона рассеянно взяла чашку, из которой пил Драко, и повертела в руке. Она увидела рисунок. На мгновение все ее чувства застыли.
— Колокольчик, — сказала она, теряя все свои силы и всю свою злость, — здесь нарисован колокольчик.
Драко протянул руку, чтобы взять чашку, их ладони соприкоснулись.
Наконец.
— Ненавижу тебя, Малфой, — чуть слышно проговорила она, не поднимая взгляд.
— Это все?
— Я бы хотела… — она вздохнула, — попросить у тебя прощения.
— За что?
— За все, — Гермиона усилием воли подняла на него глаза. Его взгляд не был холодным, как она ожидала, он был…
Драко покачал головой, улыбнулся и сказал:
— Не утруждай себя. Люди не меняются. Но я все равно… Благодарен тебе.
— За что?
— За все.
Интересно, говорит он это искренне или проявляет дежурную вежливость? Теперь никогда не узнать. Теперь никогда не проникнуть за его маску. По-крайней мере, ее Драко Малфой не пустит уже никогда. Боль сменила досада. Досада переродилась в отчаяние.
— Может, хватит уже обижаться? Ты собираешься всю жизнь носить это в себе?
— Я же сказал, что благодарен тебе, — ответил он непривычно мягко, — я благодарен за то, что ты была в моей жизни. Не знаю, что ты еще хочешь услышать. Я, правда, не знаю, Гермиона.
Ветер смел лист каштана на тротуар. Глаза Драко вспыхнули, но она не успела прочесть их: его взгляд скользнул куда-то мимо нее. Гермиона обернулась и увидела Рона и Гарри.
— Привет, Гермиона, привет, Драко, — сказал Гарри, приблизившись к их столику.
Рону тоже пришлось подойти и поздороваться. Гарри смотрел на Гермиону, глазами спрашивая, что происходит. Она поняла его и встала.
— До встречи, Драко, — сказала она.
— До встречи, самая умная девочка курса, — ответил он, ухмыляясь так по-детски, так по-малфоевски, что она не могла не улыбнуться в ответ.
— Малфой красавчик, — едко сказал Рон, едва они отошли. — Даже летом в костюме.
— Что ты там делала? — спросил Гарри.
— Разговаривала со старым приятелем.
— Мне вот кажется, — проговорил Рон. Они уже давно не встречались, но Гермиона очень хорошо помнила этот тон. Он означал «сейчас начнется», — что у нас двое избранных. Гарри и …этот.
— Рон, прекрати… — вздохнула она.
— Да нет же, он точно избранный. Каким бы уродом он ни был, его все любят.
— Может, потому что Малфой не урод, — ответила Гермиона, хотя и знала, что спорить с Роном бесполезно.
— Что ты о нем вообще знаешь…
— Хватит, Рон, пожалуйста.
— Ты ведь там была. Ты сама там была. Тебя пытали. Почему ты никогда ничего не рассказываешь?
— Я рассказывала сто раз! Сотню раз одно и то же!
— Ага. Чертова ведьма Беллатриса пытала тебя, а после оставила Малфою, но добренький Драко сжалился и отпустил, ну-ну… — наступал Рон. — Герм, мы же знаем, что когда ты вернулась, ты ревела. Ты не плакала, ты ревела! И теперь ты называешь его приятелем. Приятелем, Гермиона?
 
— Любовником! — отрезала она.
Рон остолбенел, Гермиона поймала взгляд Гарри и отвернулась. Не все ли ему равно? Гарри продолжал сверлить взглядом — Гермиона молчала и ждала — а потом рассмеялся. Рон переводил взгляд с нее на друга, и наконец расхохотался. Гермиона улыбнулась. Когда улыбаешься, не так хочется плакать.