Его ледяное высочество (СИ)

Время остановилось. Стоны и движения ощущались так, будто она стала одним нервом, одним целым с мужчиной, которому отдавалась. Гермиона смотрела, как меняется его лицо. И, наконец, закрыла глаза. В какой-то момент ощущения стали очень сильными. Кажется, это она сама насаживалась на него, сжимала бедра и стонала. А когда это стало невыносимым, его бедра сделали несколько коротких толчков. Его стон прозвучал у ее губ, и она почувствовала, как одновременно с его оргазмом разрастается и взрывается внизу живота ее собственный.
Драко наклонился к ней и лениво поцеловал, спуская ее затекшую ногу. Некоторое время они стояли обнявшись. Ее пальцы впивались в его влажную от пота спину. И она чувствовала грудью биение его сердца.
========== Глава 13 ==========
Гермиона лежала в постели одна, обнаженная, одеяло скаталось у ног. Красная от палящих лучей солнца и чувства стыда. С Роном она бы и дальше тянула, если бы не война. Малфою отдалась после нескольких ничего не значащих разговоров.
Она вспомнила, как вчера у стены лениво целовала губы Драко — они были влажными и опухшими, и то, что Гермиона ощущала, было даже лучше, чем секс. Или ей так казалось в тот момент, когда все ее тело было наполнено истомой и расслаблено.
Затем Драко утянул их на кровать. Солнце уже зашло. Они лежали обнявшись. Он на спине. Гермиона закинула бедро на его и положила голову ему на грудь. Она не знала, будет ли еще когда-нибудь обнимать Драко так, и ей не хотелось терять эти ощущения. Тело остывало после близости и становилось холодно, но Гермиона не решалась потянуться за одеялом, чтобы не разорвать бесконечность момента.
Они не говорили. Но между ними было странное взаимопонимание. Разговор без слов, когда все, что ты хочешь, — это раствориться в другом человеке.
Когда Драко поднялся, она подумала, что пришла расплата. Но он накрыл их одеялом и прижал к себе, засыпая.
Не то, чтобы она не догадывалась, что они не проснутся вместе, но все равно ей стало не по себе, когда наутро она увидела, что Драко уже встал и стоял у окна. Он хмурил брови, разглядывая что-то снаружи.
Его лицо больше не казалось холодным и надменным. Вспомнилось, каким Гермиона видела его в ту ночь, когда отчаянно пыталась выдумать, что хорошего могла ему сказать. Тогда она не считала его даже симпатичным. Когда это изменилось? Когда он стал казаться ей ожившим совершенством, как будто теперь на глазах у нее был фильтр?
Драко нахмурился и взглянул на свое предплечье. Закатал рукава черной рубашки, а потом заметил, что она смотрит на него.
— Одевайся, Грейнджер, — метка отчетливо выделялась на светлой коже. Удивительно, что вчера Гермиона совсем не обращала на нее внимание. — У меня мало времени.
Вот оно случилось. Это больнее, чем она ожидала. Его спокойный равнодушный взгляд. Он уже одет, чтобы уйти. А она все равно любовалась им, хоть и понимала все.
— Грейнджер, не смотри на меня так, — вдруг взорвался он, — ты же всего-навсего…
Он замер на половине фразы, но она все поняла. Ты же всего-навсего перепихнулась со мной. Гермиона ничего не могла сказать в ответ. Наверное, он сто раз слышал все это от Пэнси после того, как в очередной раз оттрахал ее и уходил. А слизеринка все ещё пыталась добиться каких-то чувств от его ледяного высочества.
— Я ни о чем не жалею, Малфой, — твердо сказала Гермиона.
Она хотела казаться безразличной, но не могла. Наверное, на ее лице было написано все.
Его ответ удивил.
— Я тоже.
Она видела, как в полусне, что Драко смотрит на нее. Хотя вчера он видел все, сегодня при ярком солнечном свете Гермиона все равно смущалась. Ей хотелось в душ, но больше всего ей хотелось, чтобы… чтобы утром все было иначе. Но она не могла просить у него ни то, ни другое.
Ей пришлось пройти мимо Малфоя голой, делая вид, что ее это не заботит. Она подобрала платье и белье с пола, когда услышала его. То, что он сказал, ненадолго вывело ее из состояния болезненного оцепенения.
— Грейнджер, — прохрипел он зло, — ты же получила…
 
Она обернулась к нему, прикрываясь платьем в руках.
— Ты получила от меня все, что хотела!
Чувство вины, сожаление, стыд… Кажется, все силы ушли из нее и тело стало таким мягким, что даже голос не слушался.
—Я понимаю, — все, что ей удалось выдавить.
Он посмотрел долгим, таким малфоевским взглядом.
— Неужели?
Драко подошёл и небрежно откинул прядь волос с ее лица. Он стоял, касаясь ее, и все, что было между ними — это ее мятое платье. Малфой наклонился и скользнул губами по нагретому солнцем плечу. Гермиона вздрогнула от прикосновения холодных губ к горящей коже. Она не хотела его обнимать, видит Бог, не хотела, но одной рукой продолжая прижимать платье к груди, другую положила ему плечо. Малфой поднял взгляд.
Возможно, ей только показалось… Возможно, это был самообман, но она увидела в глазах Драко то же облегчение, что почувствовала сама.
Малфой протянул руку за ее спину и взял со стола палочку.
— Давай, поторопись, — сказал он, отстраняясь.
Кровь прилила к лицу: чертова палочка всю ночь лежала на столе, а она не вспомнила о ней! Не вспомнила бы и сейчас… Гермиона надевала платье, смотря в стену, стараясь не думать о Драко, о собственной глупости, о том, что, если бы могла повернуть время вспять, ничего бы не изменила.
Гермиона застегнула последнюю пуговицу и только тогда решилась снова посмотреть на Малфоя. Он взял ее за руку. Его пальцы едва касались ее, но от этого легкого прикосновения каждый нерв на руке отвечал. Как будто вся она стала кожей на ладони. Драко несколько секунд, которые ощущались, как минуты, не выпускал ее руку из своей. Гермиона не дышала, в глубине души надеясь, что он не отпустит.
Но он трансгрессировал их, освободил ее руку и отдалился. Малфой отошел буквально на пару шагов, но это ощущалось так, словно ее вмиг оставили без воздуха. Гермиона окаменела, мучительно пытаясь понять, где они. Кажется, это был тот самый парк, что она видела под окнами. Здесь не было ни ухоженных розовых кустов, ни аккуратных клумб.
— Тебе надо было бежать, когда могла, Грейнджер, — усмехнулся Малфой.
Господи, он прав.
— Тебе понравилось колдовать моей палочкой?
Зачем он напоминает? Ей и так хреново.
— Она очень сильная. Она не полностью мне подчинилась.
— Я спросил, понравилось, а не какая она.
О чем он говорит?
Его запах снова наполнил лёгкие, потому что он вдруг приблизился.
— Понравилось, — ответила она.
Как можно стоять так близко и не касаться? Гермиона скользнула взглядом по его лицу. Кажется, она уже рассматривала его так. Слишком длинный нос, слишком бледная кожа, те же круги под глазами, неидеальное, неправильное лицо, темные брови и при этом слишком светлые волосы. Он совсем не изменился. Но, боже, теперь в ее глазах он был непростительно красив, почти совершенен. На него невозможно смотреть, чтобы в груди все не замирало.
Они могли бы коснуться друг друга, если бы Драко сделал к ней еще полшага.
— Боюсь, что колокольчики отцвели, Гермиона, — сказал он.
Его губы скривились. Сколько раз она видела это в школе. Кажется, сейчас он выплюнет что-то противное, может, даже назовет ее грязной грязнокровкой. Он посмотрел на свое предплечье и поморщился.
— Ты разве не нарвешь цветы?
— Зачем? — быстрее бы уйти отсюда, лечь на кровать и не вставать весь день.
— Ты же всегда уходила с букетом.
Взгляд болезненно скользил по Драко, она слышала о чем он говорит, но не понимала.
— Грейнджер…
Букет… Да… Но здесь нет никаких цветов, кроме дурмана.
 
— Дурман? — произнесла она.
— Ну ты же ведьма. Разве ведьмы не держат дома горшок с дурманом? — Драко наколдовал перчатку. — Осторожнее, он ядовит.
Чувства, необычные, раздирающие, ломающие все ее логичное существование, сейчас накалились до предела. Она бы не смогла вынести больше. Ей хотелось отбросить их и забыть. Ей так хотелось снова стать прежней Гермионой, всегда точно знающей, что такое хорошо и что такое плохо. Она так хотела забыть Малфоя и то, что он сделал с ней. Нет, не то, что он жестко вбивался в нее. Это она уже положила в шкатулку своей памяти. А то, что теперь был он, и это все, что у нее осталось.