Тайный голос
запела Энн, кружась по комнате.
Модеста улыбнулась и подхватила за ней слова песни:
— Только плакать нет причины.
Солнце светит даже мухе,
Если ты еще мужчина,
Все возьмешь ты в свои руки…
Они взялись за руки и начали отбивать чечетку, стараясь попасть в такт.
— Раз, два, три, посмотри,
Да скорее нос утри,
Все случится, все свершится,
Только скажешь: раз, два, три…
— И все-таки он милый! — воскликнула Энн. — Ты помнишь, какой он был красавчик, когда пел эту песенку и отплясывал?
— А как он зажигал сигару и пускал дым! Мой муж все пытался ему подражать. Ничего не вышло.
— А ты попроси Уайна показать тебе.
— Он показывал… — Модеста запнулась и покраснела.
Энн удивленно взглянула на нее.
— И как? Получилось так же, как в кино?
— Как в кино? Почти. — Модеста замолчала. Ее оживившееся было лицо приняло суровое выражение. — Мадам, извините меня, но если мужчина… делает попытки к близости… и даже себе что-то позволяет. И даже как бы они… не совсем уж так, а довольно интимно… обнимаются. Это что значит? Это любовь? Или можно сегодня одна, а завтра другая? И как себя вести в таком случае? Делать вид, что ничего не случилось?
— Модеста, спасибо за доверие. Но я не могу сказать ничего, потому что твои слова очень туманны. Мне нужны подробности. И не забывай, что в мире богемы все эти поцелуи, объятия и прочее просто эмоциональный всплеск. Творческие люди очень быстро идут на сближение и так же быстро отталкиваются друг от друга. Не стоит относиться к этому серьезно.
— Но вы-то совсем не такая!
— Откуда ты знаешь? Ты же не мужчина. Дома я одна, а где-то другая. Ладно, давай как-нибудь перед сном зайди ко мне, и мы пошепчемся. Если тебе от этого станет легче.
Модеста грустно кивнула головой и вышла из комнаты.
Энн вздохнула. Ну кто бы мог подумать, что безалаберный Уайн начнет ухаживать за такой правильной и серьезной Модестой. Бедняга! Совсем тут одичал. А Модеста! Увлечься Уайном! Но при этом каждую субботу ездить на кладбище. Хотя почему бы нет. Энн почувствовала себя немного виноватой. За могилой Стива ухаживал специально нанятый человек. А сама она уже больше года там не была. Все равно его там нет, подумала Энн. Он остался в своих книгах. Не хочу думать об этом. Мне еще рано жить воспоминаниями.
В дверь негромко постучали.
— Войдите! — весело откликнулась Энн и обернулась.
Улисс Лэндис вошел и замер на пороге. На нем была светлая рубашка с неброским галстуком, бежевые брюки. В воздухе появился легкий запах свежести и мужского одеколона. Запах был с едва заметным привкусом корицы, острым, но не раздражающим.
— Присаживайтесь, сэр! Вы меня узнали? — Энн радушно улыбнулась и легко присела на стул, не дожидаясь, когда мужчина его отодвинет.
— Да, узнал. Признаться, мне теперь очень неловко. В оправдание могу только сказать, что меня сбил с толку ваш юный вид в спортивном костюме. Я решил, что это какая-нибудь студентка-референтка у знаменитой писательницы.
— Молодец, отлично вывернулись! Теперь вы полностью реабилитированы. Хотя вы и тогда вели себе вполне корректно. Если не считать интереса к моей личной жизни…
— А что, по-вашему, интересует людей больше всего? Если бы не интерес к личной жизни, не было бы прессы, телевидения и, извините, ваших романов. — Улисс сел напротив Энн и, развернув салфетку, положил ее себе на колени.
Энн с удовольствием отметила про себя эту светскую непринужденность. Она всегда была снобкой, и в последнее время ее раздражали гости, не притрагивающиеся к ножу, а салфетку откладывающие в сторону, не вынимая из колечка.
— Только не говорите, что вы читали мои романы. Это уже наглая лесть, к тому же совершенно неоправданная.
— Как сказал один видный идеолог, лесть должна быть чудовищной, только тогда ей поверят.
— Это сказал Геббельс, но только он имел в виду «ложь». А я не знала, что вы имеете такие пристрастия.
— Я переиначил этот парадоксальный афоризм, поэтому умышленно не назвал имя. На старой работе приходилось изучать чуждую мне идеологию, чтобы лучше понять противника. Кстати, лесть — это та же ложь. Что вы скажете на это с литературной точки зрения?
— Ну, иногда лесть — это ложь, иногда — всего лишь преувеличение, а иногда — просто похвала. Позвольте на правах хозяйки поухаживать за вами. Мясное ассорти? Свежий хлеб масло, а это маргарин. Вот сыр, бисквиты. Вы пьете чай со сливками? И еще, в этом чайнике чай зеленый, а в этом — черный. Но если вы пьете чай без кофеина, я могу предложить фруктовые пакетики…
— Не стоит сразу обрушивать на меня так много информации. Простой черный чай без сахара, сливок и лимона, но покрепче. А остальное я осмыслю сам. Вы позволите?
— Замечательно! Минимум слов, максимум информации. Вот что значит военный человек. Извините, но я в курсе ваших семейных дел и причин ухода из армии. Мне очень жаль. Надеюсь, ваше пребывание здесь будет приятным для вас и полезным для меня.
— Спасибо. Рад служить.
— Завтра, если хотите, я могу поехать с вами в школу и помогу с устройством сына. Это очень важно — сразу начать учиться. У нас в районе замечательная школа. И вообще, здесь, в Виргинии, самые лучшие государственные школы Штатов. Я противница частных школ, дети должны понимать, в какой стране они живут.
— Я с вами согласен. Спасибо за помощь, я ее принимаю. Тем более что всеми такими делами занималась моя жена… покойная.
— Это мы решили. Теперь о работе. Я вам дам все мои бумаги, финансовую переписку, налоговую информацию. А что не поймете, то спросите, вы будете получать не так много, как в армии. Но бесплатное жилье вам что-то компенсирует. Да, я еще оплачу вашей семье медицинскую страховку. У нас у всех Кайзеровская, это очень удобно. Ну что еще сказать? Лучше спрашивайте.
— Мадам…
— Зовите меня Энн…
— Спасибо, можете звать меня Улисс. Энн, а теперь скажите мне, что вас беспокоит в вашем хозяйстве? У вас есть долги или утечка финансов?
— Беспокоит? Да ничего. Я очень беспечная женщина, не умею считать. Кроме того, у меня нет жалованья. Я получаю деньги с телевидения за сериал и буду получать еще около десяти месяцев. Каждый год я получаю за новую книгу около сорока тысяч. Потом мне идут отчисления за рекламу, я там тоже чего-то сочинила. Ну, проценты. Еще у меня есть наследство: авторские деньги за книги Стива Монроя, моего покойного гражданского мужа и соавтора. А вот сейчас я заключаю контракт с Голливудом. Моя агент над ним работает. Это большой доход. Мне бы хотелось купить яхту, хотя не обязательно. Но все это может исчезнуть в один миг. Голливуд разорвет контракт, устареет рекламный ролик, закончится сериал, а на новый не будет договора. Стива перестанут переиздавать, а мое перо затупится и я не смогу выдавать в год по роману. И я останусь нищей — без пенсии и пособия, а все это, — Энн развела руками, — придется отдать за долги. Вот, собственно, и все, что меня волнует.
— Мне ясно. Вам нужен какой-то резерв на случай непредвиденных обстоятельств. А вы его не можете выкроить. То есть проживаете все, что зарабатываете. Я подумаю и попробую что-то сделать. И еще, наверное, вам нужна поддержка, охрана, крепкое плечо…
— Это что, предложение руки и сердца?
— Я неудачно выразился. Будем считать, что теперь вы под надежной защитой.
— Спасибо. Хотите, я вам выпишу чек авансом? И давайте договоримся об общении друг с другом — я выдам вам мобильный телефон, чтобы всегда быть на связи. Обещаю вас не обременять, но, если что-то срочное, номер должен быть свободен. И вы мне тоже звоните без стеснения. Итак, кажется, мы все обговорили… Нет-нет, сидите. Вам здесь нравится? Может быть, что-нибудь прислать для дома?
— Спасибо, пока все о'кей. К какому числу вам вернуть документы и мое заключение?