Тайный голос

— Да это же Уайн Рипепи! И пьяный как сапожник! Поехали, ребята, это его проблемы!
Энн вдруг рассердилась.
— Он же замерзнет. Или его заберут в полицию! Сегодня Новый год. Давайте начнем новую жизнь, спасая чужую! И потом, на его месте мог бы быть каждый! Вот я, например. Да-да, многие писатели спиваются, например Фитцджеральд, Хемингуэй. Генри Миллер тоже пил…
— Энн, ты не пьешь и вряд ли начнешь! — развязно заметил Лори Гленд, молодой, но уже очень модный композитор и музыкант, ее тогдашний любовник. — Ты не так талантлива для этого. Тебе ли тягаться с Генри Миллером? Ты даже не Анаис Нин, у той хоть был богатый муж. А у тебя что?
— Анаис разве пила? Трахалась и нюхала, но не пила, заметил обозреватель «Пари матч» Серж Клодель, перманентный претендент на место Лори. — А куда мы его посадим? Места нет.
— Место будет. Вот ты… да, ты, Лори, катись отсюда! Я тебя бросаю! А ты, Серж, помоги мне втащить мистера Рипепи в машину.
Так неожиданно в одну из новогодних ночей любовник Энн оказался на мостовой, а пьяный актер заснул на диване в ее номере в Плаз-отеле.
Наутро оказалось, что идти домой Уайн не может, потому что уже два месяца не платил за квартиру и его выставили. Энн предложила ему пожить у нее, но при одном условии — он начнет курс лечения. Уайн согласился. А какой у него был выбор? Энн не испытывала к Рипепи никаких сердечных чувств, но она обожала фильм «Танцы на лунной дорожке», где он играл главную роль. Она всегда плакала в конце фильма, хотя смотрела его раз пять. Кроме того, спустя много лет она вдруг почувствовала себя виноватой перед своим первым мужем. Все-таки он был отец ее ребенка, а она не дала ему никакого шанса. Просто бросила. Может быть, тогда это было правильно. Но если бы это случилось сейчас, теперешняя Энн так не поступила бы. Ситуация с бывшим актером складывалась вроде бы неплохо. Уайн ходил на свои собрания анонимных алкоголиков, выполнял какую-то несложную работу по дому, читал книги и смотрел фильмы, а Энн выдавала ему раз в месяц жалованье. Столько же, сколько и Модесте. Когда Модеста узнала об этом, то отношения между нею и Уайном стали ухудшаться. Его статус был Модесте непонятен. Она требовала от него работы, а не времяпрепровождения. И еще, кажется, Уайн сделал глупость, начав оказывать Модесте знаки внимания. Кажется, эти знаки далеко зашли, но случилась осечка. Осечка была очень интимного свойства и расстроила обоих. Уайн бросился исправлять положение довольно необдуманно. Он почему-то решил начать ухаживать за молодой Джоан. Наверное, предположил, что с ней у него не будет осечки. Джоан со смехом рассказала об этих ухаживаниях своей тетке. И тогда началась война. Конечно, посуды и физиономий никто никому не бил, все продолжали жить в полной респектабельности, как и полагается в приличном доме. Но атмосфера была накалена до предела. И бедный Уайн сорвался он снова запил. Энн не знала всех подробностей, но догадывалась о них. И она просто ума не могла приложить, как разрулить всю эту ситуацию. Приезд нового человека был как нельзя кстати. При мысли об этом новом человеке настроение у Энн понемногу улучшилось. Полковник понравился ей с первого взгляда. И она, сама не зная почему, разыграла перед ним всю эту утреннюю комедию. Ей показалось, что он будет держаться более открыто, если решит, что она прислуга. Теперь надо как-то выкручиваться. Но это Энн не смущало, а, напротив, казалось забавным.
Ей понравился облик полковника, мужественный профиль, загар, яркие глаза на смуглом лице. Его спортивная фигура с хорошо различаемыми мускулами на руках и плечах. Она даже легко представила его крепкие объятия и поцелуй, пахнувший свежестью и табаком. Она была уверена, что полковник курит. Дальше этого фантазия не пошла. По тому как Лэндис говорил с ней, Энн показалось: мысли полковника далеки от секса, хотя он и поинтересовался личной жизнью хозяйки. Но это был скорее деловой интерес; с кем еще надо будет считаться в доме? И смотрел на нее полковник несколько отчужденно. Соблазнять его Энн расхотелось. Ну что у них общего, если подумать? Наверное, единственная книга, которую он в своей жизни прочитал, был воинский устав. Да еще несколько инструкций про то, как собрать автомат под водой или что-то про траекторию полета пули. Кажется, это называется баллистикой. Вот-вот. А она сама чего не знает о военных, кроме этого красивого слова. Ну и что из того? Если ей предложат хорошие деньги за роман из жизни десантников или морской пехоты, она за несколько месяцев так все изучит и опишет, что станет экспертом. Да еще бестселлер об этом напишет. А может ли этот отставной полковник за месяц изучить все, что составляет ее жизнь? Прочитать ее книги и книги, на которых она росла, все эту библиотеку мировой литературы философии, психологии. Прослушать ее любимую музыку и увидеть ее любимые картины, Конечно нет. Ему все это покажется скучным. Он даже не поймет, что в этом такого особенного, почему исторгаются у нее слезы радости при звуках музыки или шелесте страниц. Все эти мысли пронеслись в голове Энн, и она загрустила от чувства нахлынувшего душевного одиночества. Это чувство было острым и возбуждающим. Она сразу обрела вдохновение и желание поделиться им с кем-то далеким и все понимающим. Коммерческий проект был отложен, на экран выплыл текст незаконченного романа с непредсказуемыми героями и запутанной жизнью. Время остановилось.
 
— Мадам, все готово. Позвать мистера Керли?
— А сколько времени?
— Без десяти пять. Принести Чего-нибудь посолиднее? Например, мясного ассорти, салата.
— Хорошо, можно мясное ассорти и сыр. Послушайте, Модеста, а у нас осталась икра?
— Икра? Не слишком ли роскошно для простого чаепития с будущим служащим? Подумает, что вы миллионерша, и запросит большое жалованье.
Пожалуй, ты права. Ладно, не надо икры, в этом есть что-то вызывающее. Спасибо, Модеста. Доверяю твоему вкусу. А пока пойду, переоденусь.
Энн поднялась в гардеробную комнату и нажала кнопку пульта. Наряды медленно поплыли перед ее глазами. Она выбрала шелковое платье в стиле кантри, С завязками сзади. Голубое платье с бледными цветами по фону и ослепительно-белым кружевом на воротничке. На шею Энн повесила нитку мелкого жемчуга, а в уши — индейскую бирюзу с жемчужными подвесками. На ноги — босоножки из белых и голубых ремешков. Все пальцы ног были открыты. У Энн была очень красивая стопа, она это знала и всегда пользовалась случаем ее обнажить.
В маленькой гостиной с эркером был накрыт круглый столик. Рядом, на изящном комодике, возвышались под белоснежной салфеткой блюда с закуской. Под большим чайником с кипятком стояла подставка с пятью зажженными свечками, чтобы вода не остывала. Модеста наводила последний блеск — поправляла цветы в вазах.
Внимательная Энн заметила, что Модеста немного не в себе.
— Модеста, что-нибудь не так?
— Вы о чем? По-моему, стол выгладит великолепно. Словно вы ждете принца Уэльского.
— Я не об этом. Ты чем-то расстроена? Я же вижу.
Леди Энн, я действительно расстроилась из-за мистера Рипепи. Это что же получается Вы его лечите, а он вашу доброту ни в грош ставит. Он думает, его все так будут кормить поить. Надо было бросить его на улице, он бы помучился как следует, вот тогда бы стал ценить доброту.
— Милая Модеста, никто не знает, как правильно поступать. В конце концов, я знаю, что я не сволочь. И не способна перешагнуть через человека, попавшего в беду.
— Господи! Что за беда такая с ним приключилась? На него бандиты напали? Или война началась и всю семью убили, а его искалечили? Пил, гулял, все деньги потратил, работу потерял. Сам виноват — сам и расхлебывай!
 
— Все верно. Но помнишь ту песню в фильме, которую он пел:
 Грустно, грустно, одиноко, 
 Если сердце не на месте. 
 Солнце в небе так высоко, 
 Ну а ты мне не невеста, —