Долгий путь к чаепитию

 
Энтони Берджес
ДОЛГИЙ ПУТЬ К ЧАЕПИТИЮ
 
Глава 1
СКВОЗЬ ДЫРОЧКУ В ПАРТЕ  [1]
Эдгару до смерти надоело слушать бормотание мистера Ансельма Эадмера [2], который в прекрасный весенний день все рассказывал своим нудным голосом что-то про Эдмунда Железнобокого, Эдуарда Исповедника, Эдуарда Старшего, Эдуарда Мученика и остальных тоску наводящих англосаксонских королей. У Эдгара парта вся была в дырочках от циркуля или измерителя, и он подумал, как здорово было бы стать маленьким и исчезнуть в одной из этих дырочек до конца урока. То есть исчез бы настоящий Эдгар, а вместо него сидел бы большой Эдгар-автомат и прилежно слушал все эти истории об англосаксонских королях. Вообразите же его удивление, когда он вдруг оказался на корабле, медленно вплывавшем в дырочку рядом с буквой «Д» в его собственном имени, нацарапанном на парте и закрашенном чернилами. Эдгар стоял на палубе, укутанный от пронизывающего ветра, который завывал с той стороны дыры, а рядом стоял старик с белой бородой, весь в брезенте, в зубах его мерцала трубка, а на устах цвела улыбка. Старик спросил:
– Эй, мальчик, ты в списке команды? Как зовут тебя? Соломон Эгл?  [3] Джон Эрл?  [4] Хартон Эрнсклиф?  [5] «Аталанта», «Персей», «Купидон», «Психея», «Альцест», «Пигмалион», «Паллада»? Хорошее было судно, мы его звали «Пол-Ада». Говори, мальчик, и держи ответ.
Но казалось, ответ его особенно не интересовал, и этому Эдгар не удивлялся: корабль проплыл наконец сквозь отверстие (на самом деле – узкий проход между рифами) и вышел в открытое море, где чайки кричали:
– Покайся! Покайся! День Судный грядет!
– Им бы орлами эллинскими [6] быть, – сказал старик, все еще улыбаясь. И вдруг нахмурился и прокричал: – Лаксдаэла! [7]– и нечто в этом роде паре матросов, и те отвечали чем-то вроде иск, боек и этельдэт. – Мы высадим тебя на берег, – сказал старик Эдгару, – в царстве Эгипта [8], где прародина Пасхи. Вот и оно, слева по носу.
У Эдгара было много вопросов, но он задал один.
– На каком языке они говорят, сэр? – спросил он.
– Приплыли, – сказал старик. – Слышишь пасхальные колокола? – И в морском воздухе поплыл нежный сильный перезвон. – Но не думай, что там полно яиц и пасхальных булочек, потому что их там нет. Там – Эдипов Сфинкс и грозные эпигоны [9]. Но тебе они не угрожают, о нет.
– А зачем мне на берег? – спросил Эдгар. – Я хочу остаться на корабле и плыть вместе с вами.
– Эй, на восток [10], – сказал старик, как понял Эдгар – капитан. – Туда мы идем. Чтоб повидаться с сэром Петронелом Флэшем [11], а также Моисеем, Дьяволом и Великим Орком [12]. Тут тебе не место, мальчик. Смотри-ка, спускают шлюпку.
Так оно и было. Они еще не достигли берега, где высился Эдипов Сфинкс, и Эдгару не очень-то пришлось по вкусу спускаться по снастям к двум гребцам, которые из-за внезапной жары скинули брезентовые куртки и остались голыми по пояс; хотя, в каком-то смысле, они были одеты в татуировки. На груди у одного синело лицо девицы, довольно милой, которую, судя по подписи, звали Родой Флеминг [13].
– Добрый день, – сказало лицо, и Эдгару стало и страшно, и смешно. – Суета сует, все суета [14].
– Не слушай ее, – сказал другой моряк, у которого живот и грудь были украшены очень подробной картой Индостана: видны были даже освещенные улицы, а по дорогам ехали тележки, запряженные волами. – Это она мне. У нас с ней, как говорится, старинная распря, а зовут меня Боб Эклс [15]. Налегай!
И оба мерно заработали веслами. Тот, что до сих пор молчал, заговорил, время от времени переводя дух:
– Берегись, сынок, матери Зверя Рыкающего [16]. Если увидишь даму, которая от пояса и ниже как змея – знай, это она.
– Ах нет! – вскричал Эдгар, испугавшись. – Отвезите меня назад, я хочу назад, к мистеру Эадмеру и англосаксонским королям!
Матросы рассмеялись, и Рода Флеминг тоже, во все тридцать два синих зуба.
– Что ты, – сказал Боб Эклс, – Господь с тобой, сынок, ее бояться нечего. Она поистрепалась, наплодив стольких чудовищ – и Химеру, и Орфа, и даже самого Египетского Сфинкса. А также Церебра и Гидранта [17].
– С двумя последними он немножко напутал, – сказал другой. – Ты не бойся. Спой нам песню, малец, чтоб мы дружно гребли.
И Эдгар запел песню, которой не знал, но знал, что будет знать, когда начнет. В ней пелось:
Корабль о рифы опять разбит,
И в трюме воды по грудь,
И боцман разорваться велит,
Качаешь, латаешь, и всё болит,
И ждешь, когда петух прокричит,
Придется ль на утро взглянуть?
К его (но, быть может, не такому уж большому) удивлению, матросы затянули припев:
Хей-хо, наш боцман в ящик сыграл,
Не убрал с утра свою койку.
Эдгар обнаружил, что знает и второй куплет:
Шторм рвет и ревет, нагоняет жуть,
И ром из фляги пролит.
Воняет сыр – ни чихнуть, ни вздохнуть,
И от солонины нельзя икнуть,
И глаз от злобных блох не сомкнуть,
И винт опять барахлит.
И гребцы подхватили припев:
Хей-хо, помощник погиб на посту
И вкрутую с яйцами сварен.
Эдгар с удивлением (хотя он уже не мог ничему удивляться) увидел, что его везли к чистенькой деревянной пристани, на которой подпрыгивали два человечка в синей форме как бы в ярости от вида подплывающей лодки.
– Что они кричат? – спросил Эдгар.
Оба гребца состроили мины, говорившие: да они всегда так. Тот, что был не Боб Эклс, сказал:
– Сейчас их обеденный час, а они, понимаешь, не любят, когда им мешают в обед.
– За обедом, — поправил другой, – или, может быть, во время обеда; так было бы уместнее с точки зрения экклесиологической учитываемости.
– А по-моему, для экклесиологического сонета, – сказал другой, и Рода Флеминг начала декламировать «Я брел заброшенной тропой…».
– Мой крест, – сказал ее владелец с печалью, опустив голову, чем прибавил себе три подбородка. – Это она Вордсворта [18] вспомнила, – объяснил он Эдгару. – Она видела его однажды, когда я купался в озере Виндермир, если ты представляешь, где это. Глупый такой старичок, в цилиндре.
– А почему, – спросил Эдгар, когда шлюпка коснулась носом ступенек пристани, – они не пойдут обедать, вместо того чтобы прыгать как ненормальные?