Всё как у людей

Женя вздохнула и напряглась. Искра вспыхнула.
– Убьемся, – успел сказать Пыхов, вцепляясь в ручку над дверью, будто она могла уберечь от падения в лицо лобового стекла и стального борта с номером двенадцать ноль семь.
Борт с номером перестал вырастать и исчез. На его месте чуть дальше возникла стена, обложенная блестящим сайдингом.
Василич снова тормознул с перегазовкой, выкручивая руль. Почти удалось – микроавтобус взвизгнул и резким отскоком сменил направление. Пассажиры обстучали стойки и стекла, не успевая выругаться либо даже охнуть. Микроавтобус все-таки слегка – но очень громко бомкнув – зацепил стену кормой и остановился, раскачиваясь.
Полицейская машина стояла в паре метров, колыхаясь в такт микроавтобусу, словно издевалась. Полицейские жались к блестящей стене, отмахиваясь от обезумевшей двойной двери магазина, которая не могла понять, открываться или закрываться. Их, слава богу, вроде не зацепило.
«Гранта» взревела и поехала – рывком, другим, точно неопытный водитель не мог разобраться со сцеплением, но быстро разобрался. Седан по дуге выскочил на дублер и унесся не то что к проспекту, а сразу в горизонт.
– Так, – сказал Овчаренко, но Василич и без того уже гнал следом.
Пыхов бегло потрогал голову и плечо, убеждаясь, что они на месте и не кровоточат, и почти тем же движением сунулся за телефоном.
Быстрее, подумала Женя, вцепившись в руль, которым чуть поводила, обходя попутные машины. Правой ногой она вдавила какую-то педаль в пол, а левую убрала под сиденье, чтобы нечаянно не зацепить неподходящую деталь, разбираться в которых не было ни времени, ни охоты. Рычагом Женя пощелкала в самом начале, выставив трансмиссию так, чтоб не мешать двигателю работать на максимуме возможностей, и парой мысленных толчков наладила подачу топливной смеси в необходимом этому максимуму объеме. Теперь оставалось мчаться, вписываясь в повороты и не сталкиваясь ни с попутными машинами, ни с теми, что нарочно пытались помешать.
Их Женя заметила издали – вернее, не заметила, а внесла в карту дорог и событий, мгновенно соткавшуюся то ли перед, то ли сразу за глазами, едва машина набрала скорость. Черный микроавтобус ревел в трехстах метрах позади и пока не мог, несмотря на все усилия и форсированный мотор, сократить расстояние. Такой же, как у Жени, полицейский автомобиль мчался, вопя сиреной, по очередному дублеру к выезду на основное шоссе. Он явно собирался подрезать Женю, но пока столь же явно не успевал, пусть и не понимал этого. Серьезнее была опасность, исходившая от серого полицейского автобуса. Женя заметила его на съезде с соседней эстакады, на всякий случай пометила на мысленной карте – и теперь отслеживала его не то краткими взглядами, не то просто по звуку. Автобус с ревом уходил по утратившему параллельность Черкасскому проспекту, чтобы поскорее свернуть на перпендикулярную улицу Шевченко и выскочить перед носом Жени. Он мог успеть и преуспеть: масса и резвость автобуса не позволяли «гранте» ни опрокинуть его, ни объехать, ни тем более игнорировать.
Поворотов и перекрестков до Шевченко не было, не уйти. А после Шевченко три километра до моста, меньше пары минут.
Женя напряглась, мотор взвыл, «гранта» затряслась, обойденный впритирку Geländewagen возмущенно рявкнул, но успокоился и отстал – явно рассмотрел полицейскую раскраску. Сирену, может, включить, подумала Женя, но решила не отвлекаться. Скорости сигнал не прибавит, а помехи пока удается обходить и без лишнего шума.
Сирена на дублере отстала, меняя тональность: уперлась в затор, образованный неспешно паркующимся джипом. «Гранта» Жени, будто компенсируя потерю высоких частот в правой колонке, нарастила обороты и еще чуть-чуть прибавила скорость.
– Куда он летит? – пробормотал Пыхов, уперевшись на всякий случай в нагретую панель перед собой. – Там мост дальше, знает же, что перекроем.
– Красиво идет, – сказал Василич, не отрывая глаз от далекой полицейской задницы. – Кто учил-то?
Ты и учил, чуть не брякнул Пыхов, но сдержался, уловив краем глаза предостерегающее движение Овчаренко. Тот нависал в щели между сиденьями, натянув ремень до упора.
– Сейчас шарахнет, – бесцветно сказал Василич, уходя в правый ряд.
Рехнулся, всполошенно подумал Пыхов. На этот ряд ведь ментовской автобус перехвата с Шевченко сейчас и выскочит – и мы прямо в него, а «гранта» проскочит. Но тут же Пыхов сообразил, что Василич рассчитал правильно. Неизвестно, на какой полосе врежутся ментовские машины, но явно не на правой, которой «гранта» пока усердно избегает, и в любом случае сумма векторов после удара если и потащит их в сторону, то в левую, а не в правую, так что шансов уцелеть больше как раз в медленном ряду.
У нас. А у остальных, беззаботно летящих рядом?
Пыхов, заметно, кажется, оскалившись, отбросил эту мысль. Она касалась второстепенных проблем. А пока надо было решать основную. Главную.
– Так, – сказал Овчаренко.
Пыхов, отвлекшийся на фантастический маневр «гранты», которая в две секунды змейкой обошла троицу машин, включая безумную «газель», не желавшую уступать никому и никогда, всмотрелся и замер. Впереди справа с устрашающей и совершенно не подходящей ему скоростью налетал серый автобус с глухо зашторенными окнами. «Гранта» могла сбавить скорость и выждать, пока автобус выскочит перед ней, чтобы обойти в спокойном режиме, но либо сочла это более рискованным, либо не забыла о втором преследователе, расстояние до которого хоть и не сократилось, но выросло не особо. И о третьем, кстати, – «гранта» на дублере наконец продралась сквозь затор и теперь заполошно выла, вроде чуть ближе каждую секунду.
Только секунд почти не оставалось.
Слева с грохотом проревело и ушло вперед что-то сине-черное, но Пыхов не отвлекался. Он смотрел вперед и вправо.
Серый автобус, не тормозя и даже не сбрасывая скорость, приблизился к пересечению с проспектом, скак-нул и рухнул, явно на «лежачем полицейском», – зубы Пыхова аж лязгнули от невольного сочувствия – и выскочил на проспект наперерез «гранте». Она, как ни старалась, не сумела проскочить перекресток раньше, а теперь не успевала сбросить скорость так, чтобы обойти препятствие по комфортной дуге, поэтому с визгом пыталась воткнуться в левый ряд между внедорожником и малобюджетным китайцем.
Серый автобус мотнулся, выровнялся и покатил влево, чтобы зайти «гранте» в нос и затормозить, превращая две тонны металла в чугунную стену, смертельную для отечественного седана и его водителя.
Не было им спасения.
Пыхов вцепился в панель так, что пальцы, кажется, погрузились в твердый пластик.
В раму лобового стекла влез седельный тягач без прицепа. Он с неуместной прытью перестроился через две полосы и окончательно лишил «гранту» маневра: справа от нее был тягач, слева – внедорожник, а серый автобус, почти невидимый за синей кабиной тягача, кажется, рванул влево, чтобы накрыть эту коробочку наглухо.
Пыхов раздраженно повел головой, высматривая за помехой существенные части картины, – и тут существенное сшиблось и перемешалось с несущественным.