День 21. Книга первая

— Я сюда ещё мелким сбегал… До утра тут сидел порой.
И алгоритм патрулирования наверняка ещё мелким вычислил. Я в детстве из дому нос не высовывала ещё за час до сирены. Налицо не самое чудесное детство, но по нему не скажешь. Может, справился. Все справляются, а я всё никак. Детство моё было почти безоблачным, но это не помешало мне «догнаться» травмами в возрасте сознательном.
— Ты возишь с собой пистолет? — удивилась я, когда он открыл бардачок.
— Два, — один он сунул за пояс, второй предложил мне. Я не отказалась, сама бы сделала так же, всё-таки, мы у черта на рогах в получасе от границы с Промежуточной Зоной, район здесь далёк от благополучного. — Потребность быть в безопасности.
— Отголоски прошлого?
— Отголоски прошлого.
— Не у меня одной оно периодически сиреной вопит в голове?
— Не у одной.
Он мазнул по мне взглядом и упорно замолчал. Я почувствовала, как царапнуло под рёбрами — меня посадили на крючок любопытства. Ловко. Браунинг словно пытался нащупать общее между нами и выбрал правильное направление, он очень старался, это было заметно. Благодаря Нэлл, открывшей во мне интуицию и эмпатию, я неплохо разбиралась в человеческой психологии — у Браунинга тоже были свои «наслоения», но глубже закапываться в них он не стал, целью было не совместное горевание по делам минувших дней. Целью было сблизиться. Меня это немного пугало — из-за чёртовых утерянных социальных навыков — но и льстило одновременно. Чёрт знает, почему.
Мы выбрались из машины, Браунинг закрыл замки. Я взглянула на линию горизонта. Солнце напоминало мне кусок подтаявшего масла — оно размазалось по земле, истончилось и светило из последних сил. Воздух был сухой и тёплый, даже осенью не пахло. Я повертела в руках пистолет — модификация докатастрофного «глока», не «браунинг». А было бы смешно.
— Не боишься, что я пальну, если мне что-то не понравится, — я проверила патроны, щёлкнула предохранителем и сразу же поставила обратно, чётко обозначила свою позицию «не подходи — убьёт». Я не знала, где в моих словах доля шутки, а где доля правды — я потеряла равновесие по пути к неумелому флирту. Я тут же одёрнула себя — это дорога без возврата, надо топать обратно на свою колею.
Браунинг на мою реплику лишь мягко улыбнулся.
— Только не в голову, я ей работаю.
Что там говорила Левицки? Смешно шутит?
— Иди первой, я подстрахую.
Он взялся за ржавые перила тонкой лестницы-паутинки и кивнул наверх. Где-то там высоко, она сужалась, превращаясь в тонкую, полупрозрачную стрелу, уходящую в небо.
— И как высоко лезть?
— На высоте пятьдесят пять ярдов есть смотровая площадка. Выше нет необходимости.
Образ скучного умника и сноба, который прочно засел у меня в мозгах, стремительно растворялся: Браунинг — нормальный парень, которому не чужды глупости. Да, это определённо была большая глупость, но я ступила на первую перекладину и подтянулась. Раздался скрип, но лестница держалась хорошо.
— Я тебя не узнаю. У тебя брата-близнеца нет случайно?
Он усмехнулся и опустил глаза.
Это было чудовищно высоко, но я ощущала тот же прилив азарта, как при покорении скалодрома в Подразделении. Высоты я не боялась, она будоражила меня, встряхивала, обнуляла, словно там внизу оставалась моя колючая шкура, а я здесь летаю, свободная от груза прошлого. Я забиралась быстро, совершенно не шарахаясь от лёгкой тряски, и, наверное, полезла бы дальше, так и не заметив площадку.
— Ты увлеклась.
Браунинг смеялся. Он стоял внизу, на жестяном квадрате, обнесённой таким же тонким, как паутинка, ограждением, у него сбилось дыхание. Интересно, здесь всегда было так — абсолютно не предназначено для человека — или железо истончилось от времени и агрессивной среды?
— Этот кусок фольги выдержит двоих?
— Будем проверять опытным путём.
— У меня всё ещё твой пистолет в кармане.
Он засмеялся. Мне тоже захотелось.
— Не бойся.
Он протянул мне руку. Я замешкалась.
Людей я в последнее время касалась только случайно, по необходимости или в спаррингах, ни к одной из этих категорий протянутая рука Браунинга не относилась. Рискнуть?
Я выдохнула, словно перед прыжком в воду. Его пальцы сомкнулись на моих, давая крепкую опору. Небо не упало на голову, жить буду.
— Здесь безопасно? Или нам придётся сутки отмачиваться в химикатах?
В лучшем случае, нам грозила медикаментозная профилактика и двадцать один день изоляции от социальных контактов в госпитале или в собственных квартирах. В худшем — отравление и долгий период восстановления. Или смерть.
— Токсин выше десять ярдов не поднимается. Ему скучно без людей.
Он всё ещё держал меня за руку, подводя к краю площадки, но стоило мне едва ощутимо дёрнуться — отпустил.
— Вон там.
Он указал на север.
Над горизонтом стелился сизо-серый туман, выше к небу он становился молочным, уходя то в розовый, то в фиолетовый — ловил отражение уходящего солнца. С этой высоты видели мы вдаль не больше сорока миль, океан был гораздо-гораздо дальше, иначе мы не могли бы стоять здесь без защитных костюмов, но туман... Казалось, что океан близко. При хорошем воображении клубы тумана можно было бы принять за волны. Это зрелище восхитило меня и толкнуло в ностальгию по тому, чего на моём веку никогда и не было — по свободе, по чистой, дикой природе, которую наши предки не ценили ни на йоту.
— Щиты блокируют выход испарений на сушу. Оттого такой эффект.
Мы стояли так, рукав к рукаву, думая каждый о своём. А потом мы петляли переулками, включив ходовые огни, тихонько крались за патрульной машиной, заговорщицки хихикая, чтобы нырнуть на Лоуренс-стрит и через «Седьмой район» закинуть меня домой. На прощание мы просто молча улыбнулись друг другу — удивительно, но слов нам не требовалось. Когда машина Браунинга скрылась за поворотом, я взглянула на время. Было без четверти полночь. Даже будучи подростком я не возвращалась так поздно.
    
Глава 8
Сирена ворвалась в мой сон, и я едва не свалилась с кровати от неожиданности. Впервые за долгое время я проспала окончание комендантского часа. Наверное, загулялась вчера, устала. Одно не изменилось — под тонким одеялом мои ноги были всё такими же ледяными. Я даже не посмотрела в окно, сразу помчалась в горячий душ, запустив по пути кофемашину. И на пробежку я не пойду, ограничусь комплексом гимнастики на пятнадцать минут. Мне захотелось приехать на работу пораньше. Сегодня должен был прийти — и наверняка уже пришёл — ответ на мой запрос для Хоуп Стельман, и если он окажется положительным, нам с Максвеллом нужно готовиться к долгой и насыщенной поездке к военным. О вчерашнем раздумывать я себе запретила.