Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

3 апреля 1927 г. Йусуф Йасин, заместитель управляющего внешними делами Ибн Са’уда, информировал (нотой) советское дипломатическое представительство в Джидде о преобразовании Султаната Неджд и присоединенных областей в Королевство Неджд и присоединенных областей. В связи с этим, как подчеркивалось в ноте, «менялся и титул» ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда, к которому надлежало обращаться впредь как к королю Хиджаза, Неджда и присоединенных областей (160).
15 апреля 1927 г. советское агентство и генконсульство в Джидде направило в диван (администрацию) короля ответную ноту. В ней говорилось, что советское правительство приняло к сведению ноту от 3 апреля 1927 г. и приносит королю ‘Абд ал-‘Азизу ибн Са’уду свои поздравления (161).
Условия для деятельности генерального консульства Советского Союза в Джидде, первой дипломатической миссии СССР в Аравии, были, судя по архивным документам, непростыми. В египетских, индийских и английских газетах появлялись, то и дело, статьи о том, что советская дипмиссия в Джидде – это «форпост Коминтерна в арабских странах». В проходивших в то время сложных переговорах между Англией и королем ‘Абд ал-‘Азизом по ряду вопросов двусторонних связей англичане оказывали на короля открытое давление, чтобы вынудить его разорвать отношения с СССР. Прессинг на Ибн Са’уда со стороны англичан сопровождался массированной пропагандистской кампанией антисоветской направленности. Ибн Са’уд выступил даже (26 февраля1927 г.) с официальным заявлением насчет несостоятельности сообщений иностранных агентств о том, что советское представительство в Джидде является распространителем коммунистической пропаганды в мусульманском мире (162).
Задачи, которые ставил НКИД перед советской дипломатической миссией в Аравии, сводились к следующему: «В настоящее время, – отмечал в письме К. Хакимову (23.03.1927) заведующий отделом Ближнего Востока С. Пастухов, – Неджд-Геджас [Наджд-Хиджаз] объединяют собой известное ядро племен Центральной Аравии, которое может служить центром притяжения некоторых участников арабской периферии. В этом смысле мы можем говорить о национальном арабском движении, лежащем в основе политики Ибн Сауда. Желтельно, чтобы [Вы].осветили более подробно экономические причины экспансии Ибн Са’уда, а также наметили ее географические границы. Нас очень интересуют такие вопросы, как бюджет нового государства Ибн Сауда, доходы таможен на Персидском заливе и в Красном море, и. значение отдельных портов [на] его территории в экономической жизни страны» (163).
С утверждением власти Ибн Са’уда в Неджде и Хиджазе его статус как «независимого правителя Неджда» под протекторатом Великобритании, зафиксированный в англо-неджском соглашении от 1915 г., абсолютно не соответствовал уже сложившимся в том крае новым политическим реалиям. Понимали это и англичане. Их переговоры с Ибн Са’удом, начавшиеся в ноябре 1926 г., завершились подписанием в Джидде, 20 мая 1927 г., нового договора – англо-хиджазского. Он констатировавал признание Англией Ибн Са’уда «королем Хиджаза, Неджда и присоединенных областей», а также «полную и абсолютную независимость владений» Ибн Са’уда. Сделав этот вынужденный политико-дипломатичический реверанс в сторону Ибн Са’уда, Великобритания, вместе с тем, ясно дала понять, что его «дружба с Москвой» воспринимается в Лондоне по-прежнему отрицательно.
В ходе переговоров (с английской стороны их вели сэр Гилберт Клейтон и мистер Джордан, британский консул в Джидде) Англия пыталась воспользоваться трудным финансовым положением Ибн Са’уда и заставить его пойти на несколько важных для Лондона уступок. Во-первых, отказаться от района Ма’ан (ныне – центр одноименной иорданской провинции), аннексированного британцами во времена хиджазско-неджской войны. Во-вторых, официально подтвердить права Англии (вопреки одному из постановлений Мекканского конгресса) на сохранение за ней контроля над Хиджазской железной дорогой (строительство ее продолжалось в течение 1900–1908 гг.; дорога предназначалась для перевозки мусульманских паломников из Дамаска в Медину, а в дальнейшем – и в Мекку). В-третьих, согласиться на создание «особой независимой территории» под протекторатом Великобритании для племен Джабаль Шаммара (британцы имели в виду задействовать этот «независимый удел», когда потребуется, в качестве инструмента для оказания давления на Ибн Са’уда). В-четвертых, включить в договор положение о праве Англии на выполнение в Хиджазе своего «исторического долга перед человечеством» – права на борьбу с работорговлей. Надо сказать, что исполнение данной «гуманной миссии» британцы многократно использовали в качестве прикрытия для вмешательства во внутренние дела арабов Аравии, в том числе в целях должного воздействия на непослушных им правителей. Это хорошо продемонстрировали предпринятые ими под таким прикрытием акции в отношении шейхств Прибрежной Аравии. Да и того же Хиджаза, когда в 1925 г. под предлогом борьбы с работорговлей в бассейне Красного моря, а на самом деле для того, чтобы стреножить кампанию Ибн Са’уда по объединению земель Верхней Аравии и не допустить подпадания под его власть Асира, английские суда блокировали Хиджаз с моря.
Заключив англо-хиджазский договор от 1927 г., Лондон признал ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда независимым от Британской империи монархом Аравии – королем Хиджаза, Неджда и присоединенных областей. Со своей стороны, Ибн Са’уд обязался поддерживать отношения мира и дружбы с Кувейтом и Бахрайном, а также с правителями Катара и шейхств Договорного Омана, состоявшими в то время под протекторатом Британской империи (164).
Данный договор явился важной политико-дипломатической победой Ибн Са’уда в его схватке с Англией за отстаивание национальной независимости собранных им земель в Северной Аравии. Заметим, что, согласно Договору о дружбе и союзе с правительством Британской Индии, заключенному 26 декабря 1915 г. в Дарине, Ибн Са’уд признавался Англией только независимым от Османской империи эмиром и «свободным главой племен» Неджда, Эль-Хасы и Эль-Касима, с правом передачи власти по наследству. По сути, англо-неджский договор от 1915 г. устанавливал над Ибн Са’удом хотя и недекларированный, но искусно сформулированный британцами в подписанном с ним официальном документе английский протекторат. Статья третья данного документа, к примеру, запрещала Ибн Са’уду заключать договоры и соглашения с иностранными государствами без предварительных консультаций с Англией; а статья четвертая – обязывала Ибн Са’уда не выдавать никому без согласия Англии каких бы то ни было концессий. Признание же Ибн Са’уда независимым от османов повелителем Неджда с правом передачи власти и «свободным главой племен» Неджда сопровождалось, вместе с тем, одной весьма существенной оговоркой. В ней подчеркивалось, что преемником Ибн Са’уда могло стать только то лицо, которое «ни в коем случае не было бы враждебно» британскому правительству, и подтверждало бы все обязательства, взятые на себя Ибн Са’удом по договору от 26 декабря 1915 г. (165). Таким образом, договор 1927 г. фиксировал принципиально новое, абсолютно независимое от Англии положение Ибн Са’уда как главы суверенного государства Аравии, функционировавшего вне системы внешнеполитических координат английских протекторатов на Аравийском полуострове.
Давая словесный портрет Ибн Са’уда, советский дипломат-арабист, а впоследствии разведчик М. Аксельрод, работавший в Джидде вместе с К. Хакимовым, писал, что роста король ‘Абд ал-‘Азиз был громадного; являлся, пожалуй, самым высоким человеком из всех тех, кого ему довелось видеть в Аравии. Внешне – спокойный, но на деле – максимально собранный и предельно сосредоточенный, он представлял собой образец человека слова и дела. Про таких, как он, арабы говорят: «Весь он – воля, весь – энергия, весь – движение» (166).