Безумно холодный

«Мама Гваделупе» была по самые стропила набита возбужденной толпой денверцев самых разных возрастов, поедающих деликатесы из Санта-Фе и слушающий джазовый квартет. Около бара люди танцевали прямо там, где стояли, а официанты выглядели так, словно были наняты из эскорт-сервиса, предлагающего услуги латиноамериканцев. Особенно Даниель, который проследовал за ними к бару.
Ему нельзя было дать больше двадцати одного, и он был просто прекрасен. Черные шелковистые волосы, пятидесятидолларовая стрижка, блестящие черные глаза и ослепительная улыбка, медовая кожа и гибкое мускулистое тело.
— Cristo, їquй pasa? Как дела, hombre? — Вопрос Даниеля был адресован Хокинсу, но взгляд его сосредоточился на ней, демонстрируя готовность быть представленным. В довершение всего он взял ее тарелку, поставил на барную стойку, выудил из передника, повязанного вокруг талии, серебряные столовые приборы, завернутые в платяную салфетку, и подал знак бармену, чтобы тот принес стакан воды. Все это произошло во время приветствия Хокинса.
Катя ничего не могла с собой поделать. Она была очарована. Он был прелестным, очень юным, но прелестным, и через пару минут она собиралась попросить его вызвать ей такси.
— Я ищу Мики Монтана. Он сегодня здесь? — спросил Хокинс.
Она чувствовала, что он стоит позади нее, сидящей на высоком барном стуле, и с удивлением обнаружила, что ничего не имеет против этого — о, нет, учитывая прелестный хищнический взгляд Даниеля, скользнувший по ее телу. Дважды. Она так же была рада, что взяла у Хокинса пиджак.
— Мики всегда здесь по вечерам пятницы с тех пор, как сломал ногу, — сказа Даниель, обращая свое внимание на Хокинса.
— Сломал ногу? — повторил Хокинс.
— Si. В клубе «Катаклизм» три недели назад. Там была банда, una banda muy mala, и небольшая разборка в переулке. Mickito упал с пристани и сломал ногу. Так что теперь он здесь каждую ночь, а по пятницам — особенно.
Ну, в этом был смысл — почти.
— Я вернусь через минуту, — наклонившись к ней, сказал Хокинс. — Рик.
Она подняла глаза и увидела, что он протягивает бармену пятидолларовую купюру. Не сказав ни слова, тот, пошарив под стойкой, достал пачку сигарет.
— No toques, — откуда-то сверху сказал он, и, взглянув наверх, она увидела очень холодный, очень твердый взгляд, обращенный на Даниеля.
— Sн, seсor. — Улыбка парня исчезла, но только до тех пор, пока Хокинс не отошел. Тогда она вернулась на место во всем своем сиянии.
— Я Даниель, — сказал он, протягивая руку.
— Катя, — ответив на пожатие, она почувствовала теплую силу его ладони. — Что он только что сказал?
— Супермен сказал: «Не трогай», но… — Он бросил взгляд на их руки, и его улыбка стала еще шире. — Мы же касаемся друг друга, да? Хочешь Маргариту или una cerveza? За счет заведения. Для Кристо — все за счет заведения.
— Это почему? — полюбопытствовала она, аккуратно высвобождая руку.
— Это restaurante мамы Гваделупе, а много-много лет назад Кристо и его amigos, Куин и Крид спасли маме Гваделупе жизнь, — объяснил Даниель.
Кажется, она начала понимать, где собака зарыта. Неудивительно, что они зовут его Суперменом. Однажды они с Хокинсом и Кридом Риверой завладели чужой машиной — ничего ближе к понятию «подкрасться в темноте и своровать то, что тебе не принадлежит» в ее жизни не случалось. Это было и волнительно, и ужасно страшно, и она до сих пор не могла поверить, что на самом деле сделала это. Другого парня — Куина Йонгера — она встретила как-то утром, когда Кристиан отвез ее в автомастерскую в северную часть Денвера, в промышленном районе, известном как Коммерс Сити. Они застали недовольного Куина за разборкой Хонды Сивик. Хокинс объяснил, что они всегда подчищают хвосты, по крайней мере, стараются подчищать хвосты, но иногда старые друзья попадают в беду, и приходит время платить долги прошлого, особенно, как показывала практика, если старый друг — это Спарки Климажевски. В следующий раз она видела Куина, распростертого на обложке журнала «Пипл»: рубашка расстегнута, ширинка на брюках тоже, а на губах улыбка, дарующая заманчивые обещания. Поразительно, но парнишка из автомастерской стал американским героем: пилота Ф-16 сбили над какой-то раздираемой войной страной, но он выжил, выжил, чтобы рассказывать истории и стать одним из «Самых красивых людей» по мнению «Пипл».
 
— «Маргариты» очень хороши, muy хороши, — продолжал Даниель. Его улыбка одновременно и дразнила, и подбадривала. — Своими «Маргаритам» Рик famoso во всем Денвере, а для mis amigos он использует только лучшие ingredientes, только самые свежие лаймы.
— Тогда я буду «Маргариту», спасибо, — сказала она просто потому, что хотела быть милой. Это была обычная вежливость.
— О, ты не пожалеешь, — заверив ее, он подал знак бармену.
В этом она сомневалась, потому что вообще не собиралась ничего пить. Она намеревалась поехать домой, сама по себе, и закрыться на все замки. Чтобы приблизить конец, она одарила Даниеля теплой улыбкой.
— Ты не мог бы вызвать мне такси? Кристиан может задержаться, — по крайней мере, она на это надеялась, — а я, правда, не очень хочу долго его ждать.
— Absolutamente, — ухмыльнулся Даниель.
Посмотрев, как он идет прочь, она почувствовала капельку облегчения: хоть часть контроля над ситуацией вернулась к ней.
Оглядываясь назад, она поняла: это ведь были просто фейерверки — слишком близко к амфитеатру, чертовски близко, но все же обычные фейерверки. Вероятно, самый большой ущерб был нанесен картинам, которые находились на сцене. Она знала, что Алекс будет очень расстроен из-за Олега Генри, и им предстоит решить, что делать, если он испорчен безвозвратно: списать ли его вовсе или по-прежнему рассматривать как благотворительный взнос.
«Маргарита» прибыла в комплекте с улыбкой бармена, и из вежливости она сделала глоточек. Ее рука слегка вздрогнула, а уголок рта скривился в быстрой улыбке.
Окей, она тоже запаниковала. Но там были взрывы, огонь, люди кричали; она на какой-то момент потеряла сознание, а потом она нее навалился Кристиан… но об этом она думать не будет. Не сейчас. И никогда.
Сделав очередной глоток «Маргариты», она кинула взгляд на Даниеля поверх осыпанного солью бокала. Он флиртовал с хостесс, стоявшей за конторкой у входа и только что повесившей телефонную трубку.
Чудесно. Если все пойдет хорошо, такси появиться здесь раньше Кристиана, и она, по меньшей мере, избавит себя от неловкой стычки.
Ей все еще следовало извиниться перед ним, безусловно. Но он был в Денвере, и она была в Денвере, и вполне можно было организовать нечто более формальное, нечто более достойное, чем извинения в порванном платье в ночь, которая укатилась прямиком в ад.
Она сделала большой глоток «Маргариты». Все было, как и обещал Даниель, и оно помогало. Ее руки больше не тряслись.
Может, послать приглашение в галерею? Завтра вечером они с Алексом принимали в «Тусси» новую художницу — талантливейшую молодую женщину по имени Никки МакКинни, местную жительницу. Сьюзи Тусси, дама, у которой они с Алексом и купили галерею, наблюдала за МакКинни много лет и несколько месяцев назад начала приготовления к выставке. Это был великолепный шанс уладить все с Хокинсом: вокруг прекрасная галерея, куча людей и она, выглядящая на все сто, держащаяся на все сто.
Он, очевидно, процветал. Нашел правительственную работу, на которой платили достаточно, чтобы покупать дорогую одежду. Ей не нужно было искать бирку, чтобы понять, что за пиджак сейчас был на ней. Она судила по тому, как он сидел, по тому, из какой ткани он был сшит и как был сшит — все говорило о том, что он сделан портным.
 
Он точно процветал, но ведь и она тоже, хотя ее шансы были почти также плохи, как и его — может, даже еще хуже.
Воспоминания прокатились по ней, но она, откинув их прочь, сделала очередной глоток.
Они оба пережили свое прошлое — за это следовало выпить.
Для приглашения ей понадобится его адрес. Снова приникнув губами к «Маргарите», она скользнула рукой в карман пиджака в надежде обнаружить визитку.