Безумно холодный

Светофор переключился, и он снова перевел машину на первую скорость.
— Ты любила то платье, — сказал он после нескольких минут молчания.
Да, молча согласилась она. Она действительно любила то платье.
  
ГЛАВА 14
 
К тому времени, как они добрались до «Раскрашенного пони», она вся была покрыта крошками от крекеров, а план «осторожности» Хокинса начал включать в себя «осторожно очистить ее», «осторожно отвезти ее домой», где бы он мог «осторожно поцеловать ее» и «осторожно снять с ее одежду».
Он терял голову, и это было просто смехотворно, это совершенно не улучшало его настроения, которое и без того было несколько напряженным с самого утра.
Он остановился перед «Пони» и взглянул на нее. Пока они сидели у Тима Макгоуэна, ее лицо еще сохраняло зеленоватый оттенок, но поездка в город, крекеры, витамины, которые она приняла, полбутылки минеральной воды и съеденный ею апельсин, который она наконец съела, сделали свое дело. Она, конечно, не приняла обычно бойкий вид, но уже приближалась к норме.
— Это место отвратительное, — сказала она, разглядывая окна стри-клуба и откусывая кусочек от очередного крекера. Как и все остальные клубы на Колфакс Авеню, «Пони» выглядел еще хуже при дневном свете. Ночью его уродство маскировалось мерцающими огнями — прямо как сами стриптизерши.
Откусив еще кусочек, она повернулась на сиденье, и он увидел, как миниатюрная лавина крошек покатилась по ее платью на сиденье и пол. Роксанна была полностью засорена этими крошками, но он старался не принимать это близко к сердцу. В отличие от Кида, использовавшего свою машину в качестве мусорного контейнера и дополнительного холодильника, он держал Роксанну в чистоте, в наичистейшей чистоте, выплачивая Скитер по сотне баксов в месяц за уборку Челленджера.
К тому времени, как он закончит катать Неудачу «Убийцу» по округе, чистка будет стоить ему все двести баксов. Около коробки передач валялась апельсиновая кожура и один из пакетиков с травяными добавками — подарок Скитер на прошлое Рождество, а ромашковый чай, который он пытался влить в Кэт нынче утром, рассыпался по всему салону.
Один взгляд на листья, веточки и семена в пакете — и он решил, что лучше его не открывать. Впрочем, Неудача придерживалась другого мнения. Она посмотрела на пакетик, прочитала перечень ингредиентов и вытрясла половину в бутылку минералки. Вторая половина не слишком красиво распределилась по приборной доске, и каждый раз, когда он делал поворот, еще немного чая падало на пол.
Она была поразительной неряхой, но он помнил об этом со времен лета, проведенного в Браун Пэлэс. Даже крохотная надежда на то, что она переросла свой неопрятный образ жизни, сгорела в пламени ада в тот момент, когда он вошел в ванную, откуда она делала свои телефонные звонки.
Армагеддон. Рагнарек. Судный день. Его ванная комната могла бы стать соперником любому из этих событий. Странно, но в ванной его это особо не беспокоило. Воспоминания были слишком сладкими.
Но вот машина — другое дело. Его машины нравились ему чистыми, все его машины, а Роксанна — в особенности. Она была классическим мускулкаром, подогнанным точно под него, единственным из рода, учитывая всю ту работу, что они со Скитер над ней проделали — а Неудача превратила ее в мусорный бочок.
Небольшая цена за сотрудничество, успокаивал он себя, но словно нож воткнулся в его сердце, когда она, закинув последний кусочек крекера себе в рот, завершила прием пищи, отряхнувшись в машине… в машине!
Он изо всех сил сдерживался, чтобы не схватить ее за руку и не сказать: «Давай выберемся наружу, детка, и почистим тебя на стоянке».
Но он точно знал, что если прикоснется к ней, то крекерные крошки будут последним, что придет ему на ум.
— Окей, — сказала она, по-прежнему, отряхиваясь, отряхиваясь, отряхиваясь. — Если нам нужно сделать это, давай покончим с этим побыстрее.
Отличная идея, подумал он, но с места не сдвинулся. Он мог лишь сидеть на месте в потрясенном изумлении, наблюдая за крошками, летающими по салону и садящимися на его футболку, джинсы, колени — а она об этом даже понятия не имела. Сидела на своем сиденье, очищая себя перед новым выходом и разрушая его в процессе. Еще минута, и он превратится в en croute.
 
Когда она наконец закончила и потянулась к дверной ручке, он вылез из машины и отряхнулся… на парковке. Господи, что ж в этом сложного-то?
Обогнув Роксанну, первым же делом, он, естественно, заметил крошки на попке Кэт. В свою защиту, он мог сказать, что случилось это не потому, что он сразу же посмотрел на ее задницу. Крошки просто бросались в глаза, потому что повисли на красном платье.
— У тебя крошки на попе, — сказал он.
Она тут же остановилась и пока отряхивалась, проделала тот самый поворот с выставленным в сторону бедром, который продемонстрировала у дока Блейка, пытаясь увидеть себя сзади. Она неплохо справилась со своей задачей, упустив только пару крошек.
Чтобы не раздувать из мухи слона, он шагнул вперед, чтобы закончить за нее — только рыцарство и благие намерения. Но пока он отряхивал ее попку, она подняла руки и провела ими по его волосам, и вдруг… вот они, стоят так близко друг к другу, она наполовину повернута к нему.
— У тебя… хмм… у тебя крошки…
В волосах, точно. Он должен был догадаться, но в защиту силы своего предвидения, теперь ему было абсолютно наплевать на крошки. Они могли стоять в стофунтовом мешке крошек, а ему было бы все равно, потому что он чувствовал запах ее помады — жвачка.
Да, он была так близко к ней, его руки лежали на ее попке, а ее запутались в его волосах, и все остальное на свете начиналось с вопроса: «Во что ему обойдется поцелуй?».
В пять процентов самоуважения?
В десять процентов душевного бессмертия?
А ему до этого есть дело?
Помада со вкусом жвачки — мягкая, сладкая, розовая и на этих губах. Это ж каким испытанием это должно быть?
Он почувствовал на своих губах ее дыхание и начал наклоняться к ней.
— Ты… эмм, мы не можем, — сказала она. Ее голос звучал также мягко, как выглядели ее губы, и в нем не было ни одной нотки убежденности.
Нет, конечно, он не может, подумал он, приостанавливая наклон, но руки с ее задницы не убирая, потому что ощущение было слишком восхитительным, чтобы от него отказаться. Поцелуи его план не включал. Это был первый шаг на пути к погибели.
Или, может, второй, потому что вся эта ситуация с рукой на заднице по ощущениям явно приближала его к огню ада.
— Мы… эмм, на парковке, — ее голос понизился до шепота.
Вообще-то, если в этом была проблема, то проблем не было, потому что он мог целовать ее и на парковке. Он мог целовать ее где угодно: «в коробке или на лестнице, под дождем или в поезде». Он мог целовать ее в таких местах, о которых доктору Сьюзу оставалось только мечтать.
Он думал, что поцелуи приносят большое удовольствие. Он думал, что этот потрясающий плен, в котором они с Кэт оказались, одновременно почти обвитые вокруг друг друга и едва касающиеся, тоже приносит большое удовольствие, но он хотел слегка встряхнуться, перейти на новый уровень, а потом на следующий, на следующий.
Она была права. Может, ему не стоило целовать ее на парковке. Может, ему вообще не стоило целовать ее.
Поэтому он выпрямился, снял руку с ее попки, осторожно снял — немудрено! — и отошел.
Ему стоило поблагодарить ее за то, что она спасла ему жизнь.
— На волосок от гибели. — Это было лучшее, что он смог придумать.
— Чертовски близко, — согласилась она, избегая его взгляда и уделяя все внимание разглаживанию складок на платье.
 
Еще сутки назад он поспорил бы на миллион долларов, что не среагирует на ее близость. Но вот, пожалуйста, он вовсю реагирует на каждый ее вздох.
Неверодерьмоятно.
Стоило им зайти в клуб, и он был вынужден признать ее правоту. «Раскрашенный пони» был отвратительным. Здесь стоял затхлый запах сигарет, пролитой выпивки и еще чего-то, о чем Хокинсу вообще думать не хотелось. Он бывал в местах и похуже, но не думал, что такое случалось с Американской Принцессой.