Сердце Ведьмы
Время от времени Локи бросал взгляд в глубь пещеры, чтобы убедиться, что дочь всё ещё спит, но затем снова переключал всё своё внимание на жену, гладил её и утешал как мог. Когда она вцепилась в его руки, царапая кожу ногтями, он не произнёс ни слова, даже не вздрогнул.
Через час у них родился второй ребёнок.
Ведьма поняла, что что-то не так, едва взглянув на выражение лица Локи. Мужчина поднял новорождённое существо – серого волчонка с закрытыми глазами, почти такого же размера, как Хель, когда она родилась, – то есть намного больше, чем обычный детёныш, рождённый волчицей.
– Он волк, – произнёс Локи очевидное, перерезая пуповину ножом. Затем он завернул новорождённого в одеяло, как будто не знал, что дальше делать, и дюжина разных эмоций промелькнула на его лице одна за другой.
Ангербода не стала вникать – она вытянула руки, глядя только на сына, и Локи протянул ей сверток медленным неловким движением. Теперь он выглядел уставшим, ошеломлённым и не таким собранным, как прежде. Молодая мать обтёрла щенка и поднесла его к груди, а тот издал тихий писк и сразу же стал есть.
– Ита-а-ак… – протянул Локи, глядя на них, и подвинулся, чтобы сесть рядом. – Ты не находишь это странным? Я вот нахожу. Почему он родился волком?
– Мы странные. Он странный. Тебя это расстраивает? – невозмутимо спросила Ангербода, не поднимая глаз.
– Ни в коем случае. Я просто… растерялся.
– Поверь, я растерялась не меньше, когда ты заявился сюда в виде кобылы и разродился восьминогим жеребёнком.
Возразить Локи было нечего.
Впрочем, его избавили от необходимости возражать, потому что из угла пещеры донеслось тихое ворчание. Хель поднялась с кровати, а затем заковыляла туда, где они сидели у огня.
– Детка, иди посмотри на своего братика, – сказал Локи, прикрывая одеялом нижнюю половину тела жены и поднимая девочку к себе на колени. – Он как игрушка, которую я тебе сделал, видишь?
Хель выглядела заинтригованной, посасывая свою фигурку волка. Мужчина убрал с её лица взъерошенные от сна волосы.
– Как его зовут? – спросила, наконец, малышка, решив, что уже достаточно времени разглядывала своего младшего брата. Тот факт, что он оказался волком, видимо, нисколько не беспокоил её.
С другой стороны, у неё и самой были омертвевшие ножки. Колдунья вспомнила, что даже до того, как Хель научилась говорить, требовалось немало, чтобы удивить её.
– Фенрир, – ответила Ангербода.
– «Житель болот»? – переспросил Локи, скорчив гримасу. – Но почему?
– Мне просто нравится, как оно звучит. А тебе нет?
– Ну, наверное, да…
– Какие пушистые ушки, – сказала Хель и потянулась, чтобы коснуться лица брата своей чумазой ручкой, с нежностью, невообразимой для обычного ребёнка. – И носик мокрый. Почему он решил так выглядеть?
Её родители молча посмотрели друг на друга.
К тому времени как Локи снова убаюкал дочь, уже рассвело, и Фенрир тоже спал, уткнувшись носом в материнскую грудь. Локи вынес грязные одеяла за порог и сел прямо за женой, вытянув ноги по обе стороны от неё. Затем он положил голову ей на плечо и, ничего не произнося, провёл ладонями вверх и вниз по её плечам.
– Хель права, – тихо сказала ему Ангербода. – Даже если это и не его осознанное решение… он волк, да, но ещё он такой же ётун, как и мы, только в волчьем обличье. Интересно, может ли он это как-то контролировать?
– Спонтанная смена облика в утробе? – хмыкнул Локи, по-прежнему обнимая её. – Полагаю, всё стало ещё страннее. Но не говорила ли ты однажды, что, возможно, и раньше порождала волков, хотя теперь этого и не помнишь?
– Вполне вероятно. – Ведьма повернулась, насколько могла, и посмотрела на него. – Ты огорчён?
– Вовсе нет. Волки интересные, и люди их боятся. Будет здорово иметь сына-волка. Может быть, мы натренируем его пожирать людей, которые нам не нравятся.
– Локи!
– Бода!
– Ты не станешь учить нашего сына никого есть.
– Я слышу твой ворчливый тон, но то, что ты говоришь…
– Никакого поедания людей, – устало повторила Ангербода, прислоняясь к нему спиной.
Локи поцеловал её в плечо.
– Я не могу ничего обещать за нашего сына.
За оставшуюся зиму и весну стало очевидно, что Фенрир развивается со скоростью где-то между темпами развития настоящих волчат и обычных детей. Он открыл глаза всего через несколько дней, и они были того же ярко-зелёного цвета, что и у Локи, не оставляя сомнений в его отцовстве. А кормить грудью его прекратили уже через несколько месяцев, к радости Ангербоды, потому что, в отличие от Хель, Фенрир часто кусался.
Ведьма вскоре поняла, что её дочь выказывала редкое для ребёнка понимание происходящего. В отличие от сестры, которая всё осознавала, хоть её лицо и выражало спокойное безразличие, Фенрир, казалось, совершенно не воспринимал чужие эмоции, из-за чего дети часто ссорились.
Когда ему едва исполнился год, голова волчонка была уже на уровне колена Локи. Это привело Ангербоду к выводу, что их сын по какой-то причине не перестал расти. Рот его был уже полон острых зубов, и он с удовольствием грыз кости. А ещё колдунья задавалась вопросом, сможет ли Фенрир когда-нибудь говорить и как такое вообще возможно. Она также размышляла над комментарием Локи о «спонтанной смене облика в утробе матери» в ночь рождения их сына и задавалась вопросом, действительно ли он унаследовал отцовское умение смены облика, но до сих пор никаких подобных способностей у Фенрира не проявлялось. Он просто родился волком.
К двум годам голова волчонка была почти на уровне бёдер Ангербоды, хотя он всё ещё выглядел щенком-переростком. К этому времени он стал уходить на охоту и возвращаться со своим собственным обедом, которым не хотел делиться ни с матерью, ни с сестрой – что вполне устраивало ведьму, в силки которой попадалось не так уж и много дичи.
Радостным событием было то, что Фенрир наконец научился разговаривать, хотя и не вслух, как Хель. Его голос звучал прямо в голове – тихо и по-детски. Он говорил мало и о простых вещах вроде еды, погоды и коз.
С того самого момента, как Ангербода услышала от него «мама», у неё появилась надежда на лучшее. Детский голос в её голове уверенно произнёс первое слово, и, повернувшись, она увидела Фенрира, который смотрел на неё и вилял хвостом. Колдунья улыбнулась и обняла сына. Теперь у неё действительно была надежда, что всё наладится, несмотря на то что он по-прежнему часто огрызался на неё и Хель, казалось бы, без всякой причины.
Фенрир, казалось, пытался контролировать свои животные инстинкты и очень расстраивался, когда у него не получось, от чего волчонок сердился ещё больше. Ангербода очень хотела помочь ему, но не знала как. Она жалела, что на самом деле не была – или, по крайней мере, не помнила себя – той ведьмой, что породила волков, преследовавших солнце и луну. Или что она не могла хотя бы найти эту старуху и попросить у неё совета.