Агидель стремится к Волге

— А что, разве у башкир имелось свое государство? — изумился Григорий Строганов.
— Да, и было у нашего рода семь десятков с лишним городов, — сообщил Айсуак. — Только вот некоторые вожди-язычники, что в ханы метили, не захотели никому подчиняться. Между ними и городскими мусульманами были вечные раздоры, из-за чего Башкортостан и ослаб…
— Чем же занимались башкиры в прежние времена?
— Те, что в аулах жили, разводили скот да хлеб понемножку растили — для себя. А городские ремеслами промышляли, добывали разные руды, камни драгоценные. Водилось среди них немало знатных умельцев, что медь выплавляли, серебро, железо, сталь да бронзу. А во время нашествия города были сожжены дотла. Ремесла после этого пришли в упадок. Возродить же их не давали.
— Где же башкиры руду добывали? — заволновался Строганов.
— На Урале.
— Может, и соль на Урале есть?
— Конечно.
— Вы и теперь туда за солью ездите?
— Соль гайнинцы нашли поближе.
— Где именно? — загорелись глаза у Строганова.
— Между Сулманом и Чусовой.
— Далеко ли отсюда?
— Да нет, не так уж и далеко, — ответил Айсуак-бей. — Верст семьдесят-восемьдесят от Перми…
— И что, много ли там, в междуречье, соли?
— Достаточно.
— А земли чьи?
— Гайнинцев.
— Насколько же велико ваше племя?
— В прежние времена не было нашим людям счета, говорят. Сейчас мало осталось. Прибрежные леса оскудели. Да и земли на пятьдесят верст вокруг пустуют.
Строганов заерзал на месте.
— Как бы мне на те места взглянуть?
— Хворому?
— Да я уж здоров, Айсуак-бей! Очень прошу тебя, покажи мне те земли! — взмолился Григорий.
— А ну как в дороге хуже станет, что тогда?
— Тотчас же повернем назад! Да пойми же ты, друг мой, разве я смогу теперь спокойно лежать?!..
Не решился Айсуак-бей его отговаривать. Заботливый и радушный, уступил он горячим просьбам гостя и повез его на соляные промыслы.
Вернулся Григорий оттуда сам не свой и вскоре, наспех собравшись, отправился в сопровождении целого отряда бравых всадников в отчий дом.
  
II
 
Почти сразу же после отъезда Строганова Айсуак-бея стали вдруг одолевать сомнения. Уж не провел ли его тот, представившись сыном купеческим? Не прикончил бы по дороге джигитов. Да и зачем он так рвался на соляное месторождение?..
Долго думал Айсуак-бей, пока не решил, наконец, встретиться по совету гостя с вождями соседних племен и родов. Встретились, поговорили по душам, но вопросы так и остались. И тогда надумал он собрать в мечети совет рода.
— Акхакалы, агай-эне! — обратился Айсуак к знатным сородичам. — Как вам известно, люди из рода гайнэ, проживающие в низовьях Агидели и Сулмана, минские и уранские башкорты с берегов Кук-Идели уже освободились благодаря Всевышнему от гнета Казанского ханства. — Воздев руки кверху, он произнес хвалу Аллаху, после чего продолжил: — Однако не буду скрывать от вас то, что лежит у меня на сердце. Скажу вам, как на духу: если мы не примкнем к какой-нибудь сильной державе, долго нам не продержаться…
— К России, что ли? А ты не боишься вероломства Белого царя?
Взглянув на перебившего его акхакала, Айсуак-бей призадумался, а потом, покачав головой, уверенно произнес:
— Не-ет, не боюсь, ведь никто иной, как Ак-батша победил Казанское ханство и избавил нас от гнета. Да и по всему видно, что он к нам благоволит. Вспомните, когда князь Курбский задумал истребить башкортов с берегов Агидели, Сулмана, Таныпа, Большого Ика, Мензели, Сюня, Базы, Кыдаша, Сармасана и Кармасана, царь не дал их в обиду. А перед возвращением своим из Казани в Москву, объявил, мол, не бойтесь ничего, государь вас жалует и всегда готов помочь. Только пускай, де, башкирцы ясак ему платят, что прежде казанским ханам. В грамотах про то написал и с гонцами разослал…
— А после этого кто-нибудь связывался с ним?
— Побывал у минцев недавно стряпчий по фамилии Ярцов и сказал им: так, мол, и так, явился я в вашу несчастную землю, наполненную пеплом и могилами, от самого царя Иоанна. Государь велел, де, передать вам, что страшные времена миновали и что верные подданные Белого царя могут жить отныне спокойно.
 
— А он не соврал?
— Нет, — не колеблясь, ответил Айсуак. — Да и купеческий сын, что у меня гостил, советовал искать защиты у Ак-батши. Говорил, если мы с ним поладим, никто уже не посмеет нас трогать. А без покровительства мы снова можем оказаться под ярмом Ногайской Орды.
— И что же ты предлагаешь?
— Нет у нас иного выхода, кроме как стать подданными России.
— Надо бы узнать, каково мнение других вождей.
— Да я уж пробовал потолковать с минцами, булярами, юрматинцами и бурзянцами… Они пока что сомневаются. А знаете, что сделали башкорты, что живут в долине Кук-Идели? Когда ногайские мурзы стали их уговаривать присоединиться к Казыеву улусу, они прогнали их на Кубань.
Услыхав это, присутствующие зашумели:
— Еще ногайских мурз нам не хватало! Они-то куда лезут?!
— Башкорты кое-как от Казанского ханства избавились, а теперь должны ногайцам подчиняться?! Не бывать этому!
— Вы правы, — с готовностью откликнулся Айсуак. — Без покровительства Ак-батши мы можем оказаться под Астраханским ханством или Сибирским. Ведь у нас нет пока таких сил, чтобы противостоять им. Потому и говорю вам: нам не остается ничего другого, кроме как присоединиться к сильной России.
Завязалась перебранка. Одни сомневались, высказывая недоверие Белому царю, другие уговаривали повременить, дождаться решения вождей остальных башкирских племен и родов. Третьи считали, что, если освободившиеся от гнета Казанского ханства башкиры объединятся, помощь русских не понадобится.
Едва спор затих, Айсуак-бей заговорил снова. Пусть не сразу, но ему удалось-таки убедить сородичей принять российское подданство. После этого он стал готовиться в дорогу.
Казанские наместники Белого царя Иоанна — большой боярин князь Александр Борисович Горбатый и боярин князь Василий Семенович Серебряный встретили представителя башкир-гайнинцев из уранского рода со всем радушием.
— Не сказать, как мы рады нашему союзу! Почтем за священный долг защищать российских подданных башкирцев от хищных ханов.
— Верно, после того как вы присоединитесь к России, никто уже не отважится вас обижать! Живите вольно на своих землях, в мире, ни о чем не тревожьтесь, растите детишек, разводите скотину, — наперебой распевали бояре, вручая Айсуаку государеву грамоту [3].
Обласканный представителями Ивана Грозного, первый посол Башкортостана беспрестанно улыбался, не скрывая радости.
— Нам было обещано, что наш ясак царю не превысит дани Казанскому ханству, — осмелился напомнить он.
— Все так и будет, не извольте сомневаться! — заверили его.
После переговоров воеводы затеяли богатое угощение. Потчуя делегацию, они не скупились на лесть. А как только гости уехали, Александр Борисович глубокомысленно заметил:
— Хорошо, что государь не послушался Андрея Курбского, призывавшего к истреблению башкирцев! Ежели бы царь Иоанн внял его совету, мы оттолкнули бы их от себя и не сумели бы склонить к переговорам.
— Не знаю, — с сомнением произнес Василий Семенович. — Навряд ли оные смогли бы противостоять нам после стольких испытаний: нашествия татаро-монголов, ударов полчищ Хромого Тимура, после долгого пребывания под игом Золотой орды и Казанского ханства. Куда башкирде деваться! Силы-то у них, небось, изрядно потрепаны.
— Ежели бы они кучковались в одном месте, мы бы их наверняка одолели, — сказал Александр Борисович. — Однако же их племена рассеяны по бескрайним просторам. Не с руки нам, с нашей ратью, за ними по всем их вотчинам гоняться!
 
— Уж ежели Хромой Тимур смог, неужто мы сплоховали бы?
— А зачем зря кровь проливать, раз башкирцы своей волей к нам тянутся?
  
III
 
С падением Казанского ханства произошли перемены и в жизни башкир племени Мин. Ногайский хан Тюрэ-Баба-Тукляс, в подчинении которого они находились, откочевал на Кубань. За ним собирались последовать братья-мурзы Аксак-Килимбет с Кара-Килимбетом, принуждая к бегству и подвластных им башкир.