Грешник (ЛП)

Словно издалека он наблюдал как Бальтазар кричит кому-то, и в голове мелькнула мысль, что хоть его кузен и был вором, он все же хороший мужчина. Да, у него самая гибкая совесть в мире, но это не значило…
Темноволосый парень в хирургической форме подбежал к ним и опустился наземь.
Что ж, самое время. Это был Доктор Мэнни Манелло, человеческий хирург, состоящий в браке с сестрой Вишеса Пэйн.
Син пребывал в таком шоке, что едва не поздоровался с целителем. Странное желание, учитывая, что вместо «привет как дела» он обычно слал всех на хрен. С другой стороны сейчас он явно не в себе, и доктор, казалось, был того же мнения, мужчина покачал головой и вскинул руки так, будто ничего не мог поделать.
Ха, подумал Син. Похоже, он умирает.
Ведомый импульсом, которому невозможно было противиться, он с трудом поднял руку и похлопал по асфальту возле ботинка Бальтазара. Мужчина сразу же подставил свое лицо на уровне его глаз.
Син начал говорить. Или, по крайней мере… он думал, что говорил. Он все еще ничего не слышал… но уши его кузена что-то улавливали. На лице мужчины отразилась тревога… смятение… шок.
Неважно. Все, что имело значение…
Возникнув из ниоткуда, над ним засиял яркий свет, и даже в предсмертном бреду Син понял, что это. Забвение появилось перед ним, чтобы заявить о своих правах, и это удивительно. Он всегда думал, что угодит в Дхунд.
С другой стороны, он только что познакомился с Омегой, может, источник зла не захотел видеть его жалкий зад…
Син купался в божественном сиянии, и тело охватило невообразимое облегчение. Словно тошнота и болевые ощущения покинули его, а их место заполнили покой и умиротворение, словно он наконец достиг конца своего долгого пути.
Но такой вышла его жизнь. Бесконечная рутина в одну ночь, и проклятье — на следующую.
Уступая смерти, Син ждал, пока появится дверь, о которой он столько слышал… согласно древней мудрости, открыв эту дверь и переступив порог, ты обретаешь вечность бок о бок с любимыми. Его мамэн будет там?
Пустят ли Джо сюда, раз она человек?
Приступ паники прошил его тело. Он оставил свою женщину без защиты, его смерть не избавит ее от опасности. Джиганте отправит другого за ее головой…
Внезапно свет отступил, его зрение прочистилось, а слух снова включился. Подняв взгляд, он не знал, что ожидал увидеть… но не Брата Вишеса, склонившегося над ним с фонарем…
Стоп, это не фонарь. Это его рука, та, что всегда была скрыта перчаткой.
Может, этот свет не связан с Забвением.
Наверное, слухи о том, что Ви — сын Девы Летописецы, не врали.
Видимо, ему следовало вести себя повежливей с этим ублюдком, который мог поджарить его до хрустящей корочки.
Син оттолкнулся от асфальта и, с опаской встав на ноги, он ожидал, что мир снова закружится вокруг него. Но нет. И тогда Син осознал, что брат исцелил его так, как он это делал с Бутчем.
— Ты сшиб Омегу с ног? — спросил Ви. — Ты чем думал, сумасшедший ты сукин сын?
Вишес ударил Сина по плечам… а потом рывком прижал к своей огромной груди, и никто не ожидал от него объятия, с таким же успехом он мог запеть «Слабое хрупкое сердце» [42].
Потому что Ви не любил всех одинаково.
Похоже, Син спас жизнь его лучшего друга и тем самым попал в его список хороших парней.
Син ощутил, как его усадили, а потом оба его кузена заговорили с ним. Все обращались к нему, и Братья и солдаты, прибывшие на место. Голоса сливались в какафонию звуков, у него возникло ощущение, что они ставили его на пьедестал как героя без веской причины. Он просто хотел убить кого-нибудь, кого угодно, он хотел хорошего боя. Омега — то, что врач прописал в таком случае.
— Где Син? — услышал он чей-то вопрос. — Син в порядке?
Бутч прорвался сквозь образовавшуюся кучу регбистов, и бывший коп — бывший человек — казалось, снова примерил на себя полицейскую униформу. Он являл собой воплощение доброго самаритянина.
— Господи, это было храбро, но глупо. И спасибо. Я серьезно.
 
Син встретил ореховый взгляд и покачал головой.
Бутч кивнул, будто знал, о чем думает Син. Наверное, так и было.
Чтобы пресечь дальнейшие любезность Син прошелся по кругу, пытаясь выяснить, насколько твердо он стоит на ногах. Отлично. Даже не шатается. И его не тошнило. Тело и запас сил на пять из десяти.
А до появления Ви с его волшебной рукой? Не было и нуля.
— Куда ты собрался? — спросил Бутч.
И правда, куда? — задумался Син.
— Я на дежурстве, — услышал он свой ответ. — Продолжаю службу.
Доктор Манелло подскочил так, будто ему в шею вшит чип, сигнализирующий о тупых поступках и их последствиях.
— Нет. Тебе показан покой до конца смены.
— Я не ранен. — Син указал на свое тело. — И болей больше нет. У вас нет оснований снимать меня с дежурства.
Прикуривая самокрутку, Ви посмотрел поверх ладони, прикрывающей зажигалку от ветра.
— Пусть идет. Раз он этого хочет. Он как никто другой заслужил свое право на бой. К тому же я подлатал его. В нем не осталось ничего от Омеги.
Син жестко посмотрел на доктора.
— Я в любом случае ухожу. Что бы ты ни говорил.
Последовали еще разговоры, особенно среди прибывших братьев, Тора, Зи и Фьюри вводили в курс.
Надеясь дематериализоваться отсюда прежде, чем рассказ дойдет до него, Син отступил подальше от толпы. И еще. Когда Бальтазар посмотрел на него так, словно собирался остановить, Син послал своему кузену провоцирующий взгляд. Парень в итоге закурил одну из самокруток Ви и тихо выругался — значит, до него дошел посыл.
Родственник не помешает ему свалить отсюда.
***
Когда переулок стал местом проведения конвенции Братства, Бутч вернулся к полудохлому лессеру. Он не закончил поглощение, ведь Син решил снести Омегу подобно шаровому тарану, а работу нужно довести до конца.
И хрен вам, он не станет выполнять данное Злу обещание заколоть лессера к чертям собачьим.
— Коп, это необязательно. На сегодня ты должен взять перерыв.
Он посмотрел на Ви. Чистый холодный взгляд Брата действовал на него подобно глотку свежего воздуха в моменты тошноты. А в голове Бутча тем временем роились мысли, они врезались друг с друга, создавая хаос.
— Коп, ты только что пережил мясорубку.
— Да, и единственный шанс покончить с этим — продолжать в том же духе.
Бутч рухнул на колени и повернул то, что осталось от расквашенной физиономии лессера. Он приготовился сделать один из тех длинных, странных вдохов, которыми вбирал в себя частицы зла с тех пор как над ним поработал Омега… с мыслью, что он не понимает, как это все работает. Не понимает метафизику процесса высасывания сущности из оболочки.
С другой стороны, объяснение никак не изменит реальности, и он сомневался, что хочет вникать в подробности. К тому же у него полно других проблем…
— Омега мог убить меня, — сказал Бутч, посмотрев на Ви. — Бросив в меня эту штуку… заклинание должно было разнести меня в клочья. А еще его присутствие. Я уже оказывался рядом с ним, я знаю, насколько мощным он был когда-то. Не сейчас. Сейчас… он умирает.
У него должно было открыться второе дыхание… при виде очевидной эффективности его стараний. Вместо это? Бутч чувствовал себя еще больше вымотанным.
Опустившись на колени, Ви выдохнул дым через плечо.
— Это значит, что способ действует. Пророчество сбывается.
— Да. — Бутч посмотрел на блестящую рожу лессера, за черной кровью просвечивали белые скулы.
— Чувствую себя так, будто борюсь за победу в последние тридцать секунд соревнования в «Nathan’s Famous» [43].
 
Ви накрыл плечо Бутча своей рукой в перчатке.
— У нас есть время. Необязательно ставить точку сегодня. Отправь его назад и пошли домой.
Бутч кивнул в сторону лессера.