Пять ночей у Фредди: Ужасы Фазбера. В бассейн!

– Совсем мало, – сказал он и сразу почувствовал себя глупо. Он не хотел показаться неучем, который вообще ничего не читает. В отчаянии Освальд добавил: – Но читать я люблю.
После этого, правда, он почувствовал себя ещё глупее.
– Я тоже, – ответила девочка. – Эту книжку я, наверное, раз десять прочитала. Мне с ней приятно. Я её читаю, когда нужно быть смелой.
Слово смелой задело какие-то струны в душе Освальда. Ему сейчас тоже нужно быть смелым.
– А почему?
– Ну, греческие герои просто суперсмелые. Они постоянно дерутся с какими-то огромными чудовищами – Минотавром, гидрой. Заставляет задуматься, знаешь ли. Как бы неприятны ни были проблемы, по крайней мере, мне не приходится драться с чудовищами.
– Ага, – сказал Освальд, хотя ему-то как раз сейчас приходилось думать, как победить чудовище, жёлтое длинноухое чудовище, поселившееся в его доме. Но, конечно, девочке о жёлтой жути рассказывать нельзя. Она подумает, что он сошёл с ума, и тут же сбежит. – Значит, ты читаешь эту книгу, когда тебе нужно быть смелой, да?
Он удивился, что вообще сумел с ней заговорить, учитывая, как беспорядочно метались его мысли. Почему-то с этой девочкой общаться оказалось очень легко.
– Может быть, это и не моё дело, но мне интересно, почему тебе нужно… нужно быть смелой?
Она робко, едва заметно улыбнулась.
– Первый день в новой школе, третий день в новом городе. Я ещё никого не знаю.
– Теперь знаешь, – сказал он и протянул ей руку. – Я Освальд.
Он не знал, почему предлагает рукопожатие, словно какой-нибудь бизнесмен, но почему-то ему показалось, что так будет лучше всего.
Она взяла его за руку и на удивление крепко пожала.
– Я Габриэлла.
Почему-то именно этого разговора Освальду в жизни и не хватало.

Домой он поехал на автобусе. Открыв входную дверь, Освальд увидел, что жёлтая жуть пылесосит ковёр в гостиной.
Вопросов чудовищу он больше не задавал. Оно вряд ли на них ответит, да и вообще, если он хочет, чтобы план сработал, нужно вести себя так, словно всё идёт нормально. А как знали все, кто видел его выступление в школьном спектакле в четвёртом классе, с актёрским мастерством у Освальда было туго.
Так что он сделал то, что обычно делал, когда жизнь была нормальной – когда пол в гостиной пылесосил настоящий папа. Он достал метёлку из перьев и вытер пыль с кофейного столика, журнальных столиков и светильников, потом вынес мусор и взбил подушки на диванах. Потом пришёл черёд мусора на кухне – отдельно в мусорный бак, отдельно в бак для переработки. Когда Освальд вышел на улицу, ему очень захотелось сбежать, но он понимал, что побег ничего не решит. Если все видят вместо жёлтой жути его папу, никто ему не поможет.
Жёлтая жуть всё равно поймает его.
Освальд пошёл обратно в дом.
Закончив с домашними делами, он прошёл мимо жёлтой жути.
– Пойду поваляюсь немного перед ужином, – сказал он, хотя не мог представить себе, что сможет расслабиться. Он прошёл в комнату, но дверь закрывать не стал. Вместо этого он просто снял ботинки, растянулся на кровати и начал рисовать в блокноте. Ему не хотелось рисовать механических животных, но почему-то ничего другого рисовать не получалось. Освальд закрыл блокнот и начал читать мангу – по крайней мере, притворился, что читает. Нужно вести себя нормально. Его план не сработает, если он не будет вести себя так, как будто всё нормально.
Когда в дверях появился кролик, Освальд даже умудрился не ахнуть. Кролик жестом подозвал его – таким же, каким заманил в комнату смерти в «Пицце Фредди Фазбера», – и Освальд пошёл за ним на кухню. На столе лежала магазинная пицца из тех, что папа обычно держал в морозилке; она была разогрета до приятного золотисто-розового цвета, а рядом с ней стояли два стакана фруктового сока, который нравился Освальду. Пиццу уже нарезали, и это стало большим облегчением, потому что Освальд даже представить себе не мог, что бы сделал, если бы увидел жёлтую жуть с ножом в руках. Наверное, выбежал бы с криками на улицу.
Освальд сел за стол и взял кусок пиццы. Есть ему хотелось не особо, но он понимал, что вести себя нужно как ни в чём не бывало. Он откусил от пиццы, отпил сока.
– А ты не будешь есть… а, пап? – спросил он. Ему было очень трудно назвать жёлтую жуть «папой», но у него получилось.
Жёлтая жуть молча села напротив него. Всё тот же немигающий взгляд и застывшая улыбка, а перед ним на столе – нетронутый кусок пиццы на тарелке и полный стакан сока.
«Он вообще может есть?» – задумался Освальд. И нужно ли это ему? Что он вообще такое? Сначала Освальд думал, что это просто человек в костюме кролика, но теперь уже не был так уверен. Может быть, это какой-то особенно навороченный аниматронный зверь, или вообще настоящий гигантский кролик из плоти и крови? Он даже не знал, какой из вариантов его пугает больше.
Он с большим трудом доел пиццу и допил сок, потом сказал:
– Спасибо за ужин, пап. Налью молока и займусь домашними заданиями.
Жёлтая жуть сидела неподвижно.
Освальд прошёл к холодильнику. Оглянувшись, чтобы убедиться, что жёлтая жуть за ним не наблюдает, он налил молока в мисочку. Когда он вернулся в комнату, то не стал запирать дверь, потому что не сделал бы так, если бы был дома с папой. Всё нормально. Нужно вести себя нормально, чтобы не вызвать подозрений.
Он поставил мисочку с молоком под кроватью, где по-прежнему пряталась Порча.
– Всё будет хорошо, красавица, – шепнул Освальд.
Он надеялся, что говорит правду.
Через несколько минут, сидя на кровати, он услышал, что Порча начала лакать молоко. По прошлому опыту Освальд знал, что даже в самом перепуганном состоянии она никогда не откажется от молочного. Он попытался было действительно взяться за уроки, но не мог сосредоточиться. Все мысли были о папе. Жёлтая жуть затащила папу в бассейн, под шарики. Значит ли это, что папа сейчас в «Пицце Фредди Фазбера» в 1985 году и бродит по залу игровых автоматов, в которые играл в детстве? Это самое вероятное объяснение, если только жёлтая жуть не убила…
Нет. Он не мог себе позволить так думать. Папа жив. Он не может умереть. Но чтобы это проверить, нужно снова погрузиться в бассейн.
Но сначала надо как-то выйти из дома, чтобы жёлтая жуть не заметила.
Освальд дождался темноты, потом подождал ещё немного. Наконец он схватил кроссовки и на цыпочках, одетый в носки с пальцами, вышел из комнаты. Дверь в спальню родителей была открыта. Проходя мимо, он украдкой заглянул туда. Жёлтая жуть лежала на спине на родительской кровати и, похоже, таращилась в потолок.
Или, может быть, не таращилась, а на самом деле спала. Понять было трудно, потому что она не закрывала глаза. Этому чудовищу вообще нужно спать?