Дни, когда я плакала

Оливия подходит к нему, как и Оден. Я делаю шаг к ним, потому что мне любопытно узнать, что он делал всё это время. Оказывается, нарисовал таблицу рассадки на первом уроке в кабинете миссис Йейтс.
– Вот тут сижу я, – он указывает на имя в квадратике, – посмотри на тех, кто сидит рядом со мной. Кто ненавидит тебя настолько, что способен украсть дневник?
Я хмурюсь.
– У меня нет таких врагов.
– И всё же кто-то ненавидит тебя настолько, что шантажирует, – он обводит все квадратики вокруг своей парты. – Кто-то из этих людей. – Его палец останавливается на парте позади него: Мэтт Рэт [5].
– Кто такой Мэтт Рэт?
Он ухмыляется.
– Твой милый бойфренд.
Я морщу лицо.
– Его зовут Мэтт Рэдд.
– Да какая разница. Что действительно имеет значение, так это то, что он сидит прямо за мной.
– Ага, вот только он никогда такого не сделает.
Картер слегка наклоняется вперед.
– Ты в этом уверена?
– Да, мы друзья. И зачем ему вообще это делать?
– Ну… – Он приподнимает брови и смотрит на Оливию. – Мы тут слышали кое-что о тебе, о нем и о Дестани.
Я закатываю глаза.
– Всё это неправда.
– Может, его огорчил тот факт, что ты влезла между ним и Дестани, – говорит Картер.
– Во-первых, – я смеюсь, поднимая палец вверх, – мы с Мэттом уже говорили об этом. Он знает: то, что произошло между мной и Дестани, не имеет к нему никакого отношения. А во‑вторых, для него гораздо важнее наша дружба, чем любые отношения с Дестани.
По лицу Картера видно, что я его не убедила.
– Не обманывай себя.
– Прости, что?
– Вот что я думаю: он взбесился из-за того, что ты встряла между ним и девушкой, которая ему на самом деле нравится.
Меня передергивает.
– Он нашел твой дневник, у него появилась возможность вывести тебя на чистую воду, и теперь у него есть шанс замутить с Дестани.
– Это глупо. Он мог просто начать с ней встречаться. Зачем ему шантажировать меня?
– Ему нужно оборвать все связи между тобой и Дестани, чтобы она на это согласилась. Вот его мотив, – Картер начинает что-то писать под именем Мэтта.
– Не пиши этого, – я пытаюсь вырвать карандаш из его руки.
Он смотрит на меня так, словно я безумна.
– Тебе следует мыслить беспристрастно.
– А тебе следует мыслить здраво.
– Эмм, – вклинивается Оливия, – как насчет того, чтобы обратить внимание на тот факт, что Дестани тоже была на этом уроке?
– Она сидит далековато от меня, – указывает Картер.
– Ага, и она тоже этого не сделала бы! – Я качаю головой. Они реально хватаются за соломинку.
– Почему ты так решила? – удивленно спрашивает Оливия.
– Потому что мы были лучшими подругами.
– «Были» – главное слово.
– Ладно. Но тогда какой у нее мотив? – Я упираюсь руками в бедра. – Если она хочет, чтобы я снова стала ее подругой, шантаж тут слегка контрпродуктивен.
– А кто сказал, что она хочет снова стать твоей подругой?
– Она сама! Она умоляла меня всю неделю.
Оливия пожимает плечами.
– Я считаю, это нужно записать.
Картер пишет, и я делаю глубокий вдох.
– О боже. Хотите знать, кого я и вправду подозреваю? – Я указываю на квадратик Картера.
Он поднимает на меня злобный взгляд.
– Ну в самом деле, Куинн!
– Ты был последним человеком, кто держал в руках мой дневник. Раз уж мы тут «беспристрастные», давай записывай и это!
– Записать что? Какой у меня мотив шантажировать тебя?
– Отомстить за то, как к тебе отнесся мой отец.
Он облизывает губы.
– Твой отец поступил по-свински, но я уже забил на эту хрень.
– Правда?
– Мне абсолютно пофиг, что твой отец ненавидит цвет своей кожи.
Я опускаю голову. Похоже, я не сошла с ума, думая, что моего отца напрягает тот факт, что он темнокожий. Картер думает так же.
Он замечает мое помрачневшее лицо и сбавляет обороты.
– Слушай, ладно. Я напишу «последний известный, кто видел дневник» под своим именем. Но это не мотив, и мы все это точно знаем.
– Мы исходим из того, кто может настолько ненавидеть Куинн, чтобы сделать это, – произносит Оден, – но на самом деле вопрос в том, кто мог выиграть от того, что Куинн будет выставлена в дурном свете.
Наши головы склоняются над тетрадью. Потом я вижу его – сидящего слева от Картера: Гарвард-Кайде. Я указываю на его имя.
– Ему было выгодно рассказать всем, что я не поступила в Колумбийский университет, из-за его расистских идей.
– Черт, а ты права, – соглашается Картер. – Кайде всегда несет какую-то расистскую чушь. И постоянно заявляет, что я наверняка жульничаю, чтобы получать оценки выше, чем у него.
– Как же я ждала, когда мне выдастся шанс надрать ему задницу, – говорит Оливия. – Он не настолько тупой, чтобы произносить какую-нибудь расистскую фигню при мне, но я так много слышала о нем! – Она качает головой и потирает руки. – Я готова.
– Давайте не будем спешить, – говорит Оден. – Сначала нам нужны доказательства.
Картер кивает, а потом спрашивает меня:
– Ты уже отправила нашу фотографию из кампуса?
– Ой! – я хватаю свой телефон со стола для пикника, выбираю фотографию с нами, снятую Оливией в кампусе, и отправляю.
– Ладно, у нас есть трое подозреваемых…
– Четверо, – перебиваю я, глядя на Картера.
Оливия исправляется:
– Четверо главных подозреваемых, один из которых превалирует над остальными.
Мой телефон звенит у меня в руке. Я смотрю на экран и открываю сообщение. «Отлично. Но вроде бы это один кампус? А в списке значится “съездить в те ДВА университета”».
У меня отвисает челюсть.
– О боже!
– Что случилось?
Я протягиваю телефон Картеру.
– Это была пустая трата времени!
– Что происходит? – спрашивает Оливия.
Картер передает ей мой телефон.
– Как далеко отсюда находится другой колледж?
– Не знаю, – я пожимаю плечами. – В часе или двух езды отсюда. У меня нет на это времени. Я должна вернуться домой сразу после уроков. И что мне делать?