Смотри на меня

Егор встал с кровати, не знаю, что он делает в данный момент. Я слишком выжата, чтобы попытаться понять это.
— Замерзла? — присаживается рядом на постель и проводит ладонью по моему бедру.
— Нет.
Мне не холодно, просто мурашки по коже ещё от пережитых ощущений не прошли. Егор ложится рядом на постель. Он полностью обнажён, но в данный момент меня это совершенно не смущает. Эмоции ещё не вернулись, из выжег оргазм.
— Ты даже не спросишь, кто победил в гонке?
— Мне это не интересно. Ты живой — это главное.
— Я пришёл раньше на четыре секунды, и это многим не понравилось. Но чмошник дал слово, это все слышали. И всё же для профилактики пришлось ему напомнить прямо там, на финише.
— Вы снова подрались? — приподнимаюсь на локте, удивлённо глядя на Вертинского.
— Просто чуть размялись после заезда, — ухмыляется, опуская жадный взгляд на мою колыхнувшуюся при движении грудь.
Егор сейчас спокоен и расслаблен, таким он мне кажется привычнее. Даже во взгляде я могу рассмотреть знакомую нотку теплоты и смешинку, узнаю улыбку. Только лишь с разницей, что мы оба обнажены.
Существенной такой разницей.
— Отдохнула? — Егор ведёт пальцем по моему бедру, и я уже хочу просить дать мне ещё немного времени на передышку, как звонит его телефон.
— Уже четвёртый раз, — вздыхает он и встаёт, — надо глянуть, кто там.
Сейчас он ответит, и у нас снова будет секс. Мне тоже хочется, пусть всё и саднит внутри. Большая уж слишком нагрузка.
Наверное, потом мы поговорим. Может даже не сегодня. Решим, что со всем этим делать.
— Мне надо уехать, — Вертинский отбивает звонок и начинает быстро одеваться.
— Что случилось? — приподнимаюсь и с тревогой смотрю на него.
— Семён в больнице. Эти твари его выщемили и таким образом отомстили мне. Суки. Урою.
— Куда ты? — тоже подскакиваю с кровати. — В больницу? Я с тобой!
Он хмурится, но кивает. Я тоже быстро натягиваю свои вещи. Выбираемся из общаги и садимся в его машину. Я молчу, Егор слишком напряжен. По трассе он едет быстро.
— Пожалуйста, сбавь немного, — прошу осторожно. — Хватит на сегодня гонок.
Слишком скользко, я чувствую это по тому, как идёт машина.
Но Вертинский словно не слышит. Он злится, смотрит в лобовое, сжав зубы.
— Егор, — снова хочу попросить его ехать осторожнее, но не успеваю.
Мы едем слишком быстро. Дорога скользкая. Вертинский владеет ситуацией, но на дороге мы не одни.
Ему просто не хватает времени это предотвратить.
— Господи! — только и успеваю выкрикнуть я, прежде чем после яркой вспышки мир гаснет.
     
Часть 2
   
14
Два года спустя…
 
— Ты невероятная, Юль, с ума сойти, — шепчет нежно, прижимая меня к себе ближе и заставляя сердце сжаться.
— Прости, Серёж, я… я пока ещё не готова, давай подождём, — упираюсь ему в грудь ладонями.
Сергей с вздохом отстраняется, но оставляет руку на моей талии. Улыбается и смотрит в глаза.
— Юль, выходи за меня.
Это как из парилки в ледяной бассейн и обратно. Так, что волна дрожи проходится вниз до самых ног.
— Серёж… — говорю поражённо, — я…
— Согласна?
Это как-то спешно. Быстро слишком. Мы ведь встречаемся чуть больше полугода.
Сергей Драгунцев — хороший парень. Перевёлся в наш университет год назад, через месяц после того, как я восстановилась на учёбе. Почти сразу стал ухаживать за мной, но мне тогда было не до этого. Потом мы встретились на дне рождения моей подруги, он напросился провести меня до дома. И на следующий день после пар увязался. Отшить его грубо я не решилась, ведь он ничего плохого мне не сделал, не вёл себя нагло или вызывающе, не паясничал и уж тем более не пошлил.
Девчонки завидовали, говорили, что я выпендриваюсь. Драгунцев — красавчик и обаяшка, а ещё его отец крутой бизнесмен и один из учредителей городской стипендии нашего университета.
Последний факт меня не сильно волновал, да и первые поначалу тоже. Но потом я сдалась. Сергей и правда очень обаятельный парень, вот и меня очаровал.
Дальше поцелуев в машине у нас с ним пока не зашло. Я пока не готова перейти этот барьер. И тем удивительнее для меня сейчас звучит его предложение.
— Так, ничего сейчас не отвечай, ок? — прикладывает указательный палец к моим губам. — Подумай. Не торопись. Скоро я спрошу ещё раз.
Сергей целует меня снова, а потом выходит из машины и садится на водительское сиденье. Я же остаюсь сзади. Спереди не езжу.
Возле подъезда моего дома Сергей опять целует и уезжает, а я, всё ещё пребывая в шоке от его предложения, поднимаюсь к себе.
Дом в пригороде мои родители продали и купили две квартиры: одну себе, и одну мне в черте города. Она не большая, но уютная и современная. Гостиная, совмещенная с кухонной зоной, небольшая спальня и ванная — лаконично, но меня устраивает.
Я снимаю туфли и вешаю лёгкую куртку на вешалку у двери. Уже настолько тепло, что скоро можно будет ходить в футболках. И этой весной я себе это обязательно позволю. Обещала сама себе. Это всего лишь шрамы, многие на них и внимания не обратят. Вот Сергею, например, на них абсолютно плевать.
Переодеваюсь и подкалываю волосы, убираю чёлку. Она уже отросла и мешает, а я всё никак не запишусь к парикмахеру.
Вообще-то, чёлка мне не очень идёт. Лоб невысокий, брови широкие и яркие — и без чёлки отлично, но я не хочу, чтобы люди пялились на мой шрам. Не такой симпатичный, как у Гарри Поттера, а фиолетовая клякса с правой стороны ближе к волосам.
Поднимаю их ладонью и смотрю в зеркало, вздыхая. Хочу избавиться от шрама, только врач говорит, что рано ещё, надо немного подождать, пока рубцовые ткани станут бледнее.
Прошло уже больше двух лет, а они не светлеют. Как и воспоминания о том кошмаре. Взбудораженное близостью тело, бешеная скорость, яркая вспышка и боль. Целый океан боли. А потом темнота.
Трещина в черепе, рука в осколки, выбита ключица и перелом голени. Повезло, говорили врачи, что шею не сломала. Но воротник надели на два месяца целых.
А ещё душа в клочья. Потому что он сбежал. Уехал куда-то, не оставив ни строки, ни весточки. Сломал мне и тело, и душу. А потом бросил за ненадобностью.
Где он? Что с ним? Не знает никто. Я когда встала с постели, пыталась найти. Мать его сдала дом, а потом, вроде бы, продала. Звягин и сам ничего не знал. Ему тогда прилично по почкам настучали, месяц в больнице провёл. Никто ничего не знал о Егоре Вертинском. Мои звонки в пустоту и крики в подушку. Тишина.