Ловцы душ
– Вам это ничего не даст, – пожал он плечами. – Их отослали в родовые имения, и, насколько я знаю, они живут там, укрытые от мира. Йоахим Клюзе, императорский чашник, Зигфрид Хильдебрандт, медик, а также Гедеон Тахтенберг, конюший.
Эти имена ничего мне не говорили, но, тем не менее, я их запомнил. Нужно признать, что до сей поры безумие поражало людей, не занимавших важные посты, хотя, конечно же, слова «чашник» или «конюший» не следовало понимать дословно, поскольку, чтобы пребывать на таком посту, нужно было обладать хорошей родословной и важными знакомствами.
– Медик, – сказал я. – Скажите, не он ли, собственно, поверял смерть Светлейшей Государыни?
– Подробностей не знаю, – ответил Заремба. – Кроме того, что именно этот медик сумел выпинать плод из ее чрева, прежде чем кто-либо успел его задержать.
Я смотрел на него так, словно воевода только что признался, будто сам он – прекрасная дама с неуемными желаниями. В нашем мире, в мире неожиданных происшествий и удивительнейших поворотов судьбы, редко случается что-то, способное удивить инквизитора Его Преосвященства. Но на этот раз слово «удивление» не передавало даже толики моих чувств.
– Ваша милость, наверное…
– Нет, я не шучу и не издеваюсь, – развеял он мои сомнения. – Не думаю, чтобы смерть была хорошим поводом для шутки, – Заремба перекрестился. – Да ниспошлет Господь вечное успокоение этой несчастной женщине и ее ребенку.
Я тоже перекрестился.
– Его не покарали, не судили…
– Безумца? Который бормотал что-то невразумительное и истекал пеной, как бешеный пес?
Значит, Зарембе были известны подробности этой интереснейшей истории.
– Все скрыли. И сделали совершенно правильно. Я бы и сам поступил именно так.
Внезапно я понял, насколько велика власть этого человека. Польша была огромной страной; пусть даже в основном поросшей непролазными чащобами – но огромной. А сей человек, может, и не правил Польшей, но в управлении ее принимал немалое участие. Я же нынче имел счастье сидеть с ним за одним столом. С сеньором, который одним движением руки решал судьбы городов, людей и целых стран. Я верил, что он скрыл бы подобный скандал и, не раздумывая, устранил его свидетелей.
Также мне приходилось признать и то, что я не рад оказаться одним из поверенных в эту тайну. Зарембе не требовалось предупреждать меня, чтобы я никому ничего не рассказывал об этом деле. Поступи я иначе – и повел бы себя как последний дурак.
– А попытка убийства Светлейшего Государя, ваша милость?
– Тахтенберг. Вилами. В конюшне. Представляете?
Я представлял, пусть и с трудом. Я понял бы, когда бы дворянин пытался убить императора кинжалом, мечом, в худшем случае – с помощью яда. Но вилами? Словно простец?
– В такое верится с трудом… – только и вымолвил я.
– Верно, с трудом. Однако вы сами сказали, что безумие нисходит на некоторых людей, будто гром среди ясного неба.
– Но – вилами?!
– Слава богу, он не попал, – сказал Заремба.
– Были ли свидетели этих происшествий, ваша милость?
– Были. И это – прекрасное слово. Были. Нет-нет, – он заметил мой взгляд и взмахнул рукою. – Их не убили, если вы это имеете в виду. Второго лекаря отослали с посольством в Абиссинию, а конюшего посадили в тюрьму.
– С посольством Марка Кесслинга? – спросил я. – Как по мне, лучше бы убили.
Воевода рассмеялся.
– Из ваших слов я делаю вывод, что вы не верите, будто Кесслинг когда-либо вернется.
Он был прав. Марк Кесслинг отправился в путь, чтобы через Египет попасть в Абиссинию и проверить, верны ли слухи о могучем христианском короле, который якобы владеет теми землями. Мне думалось, что шансов вернуться у него не больше, чем у мухи, посланной испытать крепость паучей сети.
– Но ведь экспедиция, которую отправили в Китай, вернулась, – сказал Заремба. – Хотя у них на это ушло три года. Из того, что знаю: в Кракове как раз печатают описание путешествия. Весьма занимательное чтение. Прикажу выслать вам экземпляр, инквизитор.
– Покорнейше благодарю вашу милость. Буду весьма благодарен, – сказал я искренне и с полным убеждением, поскольку это было первое издание непосредственных свидетелей, я же был снедаем любопытством, что же они обнаружили там, в Китае.
– Поэтому, может, Кесслинг еще и вернется. Так выпьем же за него, – мы подняли кубки, а Заремба встряхнулся, как мокрый пес, и усмехнулся. – Уже чувствую славный гул в голове, – произнес удовлетворенно. – Но к делу, к делу. Хотите знать что-либо еще?
Вино воеводы было крепким и сильным. Ударяло в голову, и, скажу честно, я чувствовал уже кое-что большее, чем невинный гул. Правда, Господь благословил меня сильной сопротивляемостью к последствиям опьянения, но я надеялся, что Зарембу ожидают более значимые дела государственной важности и что он не собирается продолжать наш разговор до того момента, когда его или меня придется выносить из комнаты.
– Услышанного мною пока что хватит, ваша милость. Безотлагательно возьмусь за дело.
– Хорошо, – кивнул он. – Мне нравится ваше настроение. Ну, тогда ступайте…
Я встал, стараясь держаться прямо.
– Еще одно, – сказал он, когда я кланялся в дверях. – Я готовлю прием. В субботу, через неделю. Будете желанным гостем.
При мыслях о деликатесах, которые приготовит польский повар, у меня потекли слюнки. Однако я знал, что мне не стоит появляться во дворце Зарембы.
– Простите меня, ваша милость, но я не думаю, что присутствие инквизитора…
– Польский воевода может приглашать, кого захочет. И никому до этого нет никакого дела, – оборвал он меня сердито. – А коли кому-то не понравятся мои гости, то – прочь со двора!
Мне не оставалось ничего иного, как поклониться еще раз и искренне поблагодарить за милость, воспользоваться которой я не имел никакого намерения.
* * *
Резиденция Инквизиториума в Аквизгране была настоящей крепостью. Но вовсе не потому, что инквизиторы ожидали внезапного нападения. Вид ее должен был свидетельствовать о мощи Святого Официума. А необходимость такая оставалась, поскольку именно в Аквизгране короновали императоров, посему же именно здесь находился один из дворцов Светлейшего Государя, сюда съезжались электоры [7] и дворяне со всей империи, и здесь принимали заграничные посольства; кроме того, город был славен целительными горячими источниками. Вдобавок ко всему Аквизгран был городом соборов, церквей и монастырей, так что и Святому Официуму приходилось стараться, чтобы здешняя его резиденция потрясала. Возведенную из красного кирпича крепость окружали мощные, в пятнадцать стоп высоты, стены, ощетинившиеся дозорными башнями. Главные здания были выстроены в форме прямоугольника, окружавшего немалое подворье. Однако я знал, что эта мощь – лишь видимость, на самом деле зияющая пустотой. Не было смысла держать здесь десятки солдат, необходимых для патрулирования стен, как и сотни слуг – поскольку в аквизгранском отделении Инквизиториума служило хорошо если с тридцать инквизиторов. А считая гостей Официума, стражников и слуг, наверняка число их не превышало сотни. Тем временем, поглядывая на эту крепость, я был уверен, что в случае необходимости она вместит и тысячу людей. А еще внутри ее не было столь привычных для прочих замков мастерских. Находились тут лишь конюшни да пекарня, служившая потребностям жителей.