Колыбель для ласточки

— Лучше бы парня нашла, — осторожно заметила Ника.
Лара замолчала.
— Лар?
— Ну-у-у…
Максим отошёл, и трубкой вновь завладела Ника.
— У тебя, что, кто-то появился? И ты молчала?! Подруга называется! Кто он?
Лара ответила с непривычной для неё робостью:
— Мы познакомились пару месяцев назад, и я пока не знаю, насколько всё серьёзно, но он… Ник, он мне действительно нравится. И на этом хватит. Сопли разводим. Уезжаю завтра утром, а сейчас у меня йога.
— Ларка, мы за тебя очень рады.
— Всё-всё-всё, вешаю трубку. Я и так выбилась из графика, — телефон замолк.
Ника широко улыбнулась, обняла мужа:
— Хорошо, если она, наконец, будет счастлива, правда?
— Хорошо, если этот парень не окажется кантоном, — Максим едва не обронил грубое слово, но вовремя вспомнил о семейном уговоре: никаких матов. Хочешь выражаться, заменяй буквы.
— Да… — вздохнула Ника. — Надеюсь, он нормальный. Второго предательства сердце Лары не выдержит.
— Никусь, не драматизируй.
— Слушай, а, может… мы тоже где-нибудь отдохнём?
— У меня отпуск летом.
— А раньше никак?
— Это Ларка сама себе босс, — вздохнул Максим, — а я у своего лишь подчинённый.
— Ларка заместитель.
— Числится. Но мы-то знаем, что все дела сброшены на неё, а Фурская лишь иногда появляется, чтобы вильнуть хвостом и напомнить о богатом папаше.
— Ты несправедлив.
— У меня сняты очки, Никусь, а у тебя нет.
— Я вижу мир не в радужных тонах, но в разных.
— Девочка, моя, — Максим обнял жену, — ты ещё такая маленькая.
    
Глава 5
Трое — среди них был ведущий или Пятый — прибыли на место. Двое, в том числе новый участник, обещали быть на следующий день. Первый успел познакомиться с шестью отдыхающими из десяти, Второй узнал лишь троих, зато поработал как в хорошей разведке. Пятый подготавливал подсказки: самые интересные. Самые общие. И думал о любимой женщине. В следующем году он вновь станет игроком и снова будет гнаться за призом. Для него это была радость, эйфория. Жизнь.
Любимая не знала о его страстном увлечении, Пятый боялся признаться. Прошлые отношения закончились разводом именно по этой причине, и потому он поклялся рассматривать женщин исключительно как лоты в игре, но… встретил её. Это случилось пару месяцев назад, а он уже сошёл с ума. Впервые в жизни он не ждал весну. Впервые подумывал всё бросить. И наверно бы бросил, наверно… Но она была такая независимая, гордая. Финансово обеспеченная. Он не мог отставать. Пятый понимал: королеве нужен лишь король, а королём его делала Игра.
Да, пожалуй, он был зависим. И да, его это ничуть не огорчало.
 
* * *
Новенький или Третий немного волновался. Его нельзя было назвать отшельником, но всё же общества он сторонился. Пытался сторониться. Однако, общество обществу рознь. Обычные примитивные люди его раздражали, а здесь явно собирались особые. Чудовища, он так их называл — также, как себя. Чудовища, чья власть заключалась в умении владеть страхом, направлять его, жить с ним.
Как настоящий монстр он с детства жалел Чудовище и желал смерти Красавице. Он считал неправильным тот факт, что любят привычных обществу. А как же другие? С иными взглядами, установками? Что делать тем, кто не желает быть серой массой? Над этим вопросом Третий задумывался постоянно и однажды решил: он не будет червяком господним. Ни за что. Он будет тем, кем хочет быть.
Недавно Третий узнал о Них, и в нём разгорелся азарт, костёр мощный всепоглощающий. Вечно голодный. Третий задумался: а почему бы не поиграть, тем более что весна — это его время, и записался на Игру. В городе задержался, собирая информацию. Много информации о тех, кто вот-вот пойдёт с ним по одному пути, а также тех, кто по другую сторону чудовищ.
Третий взглянул на экран телефона: 16:00 — время обеда и вытащил из холодильника щи. Жена отлично готовила. Ася. Она тоже была для прикрытия его исключительности. Она, банальная работа, должность среднего звена. Всё служило чудовищу внутри простого человека. Но это пока. И примитивная Ася, и все остальные неважные аспекты он собирался уничтожить, когда настанет время. Сейчас же его вполне всё устраивало.
— Вечером испеку яблочный пирог, — на кухню заглянула Ася.
— Я уйду по делам и пока не знаю, когда вернусь, — улыбнулся Третий, возвращаясь из сладких размышлений.
— Ладно. Буду ждать. А пирог всё равно испеку.
— Да-да-да. Мне нравится, когда ты печёшь. Я люблю тебя.
Ася подошла, улыбнулась, поцеловала его и вернулась в комнату, к просмотру индийского кино. Фильм скачал ей он — самый лучший муж, хотя сам подобную чушь, как называл эти фильмы, не терпел.
 
* * *
Ирма или Четвёртая ненавидела мужа Агнецкого, собаку своего любовника, весну, как явление безобразное и грязное. Выскочек, вроде детектива. Для ненависти у неё находилось полно причин: она видела чёрное даже там, где его не было. Например, в отношениях с тем же мужем. Агнецкий был старше её на десять лет, но искренне любил Ирму и никогда ничего не запрещал. Он позволял ей быть такой, какой она привыкла, хотя многое в ней не соответствовало его статусу и, в целом, имиджу рода Агнецких.
Ирма же на всё это плевала с высокой колокольни, поскольку целью её жизни всегда было стремление к богатству. И чем большие деньги лежали в перспективе, тем нежнее, заботливее и милее становилась Ирма: дьявол в душе на время засыпал, а пародия ангела распускала свои крылья. К сожалению, пародию видели не все, часто принимая фальшь за чистую монету.
Единственное, в чём она всегда была честна — это в Игре: строго следовала правилам, не обманывала участников и не пыталась ввести в заблуждение, хотя не раз была на волосок от смерти. Ирме Агнецкой нравилось чувство головокружения от одного лишь ощущения опасности. В тайне от всех она даже мечтала стать жертвой и обломать охотников. Ей казалось, что все их фишки она давно изучила. Но… в такие мечты всегда прорывался здравый смысл, и Агнецкая задавалась вопросом: оправдан ли риск? Так что пока Ирма просто играла и когда-то даже выигрывала. Этот год она вновь собиралась сделать своим. Триумфальным. И всё бы ничего, но настораживало одно обстоятельство: новенький или Третий. О нём она ничего толкового не знала. Пока.
Ирма задержалась в городе, желая выяснить о нём информацию и поэтому сильно злилась, глядя на портрет Элли. Она не могла покинуть квартиру любовника до тех пор, пока тот не вернётся с любимой дурой собакой. А время уходило.
Ирма Агнецкая ненавидела пса и жалела, что по правилам нельзя сделать жертвой его.
Очень жалела.