О дружбе. Эволюция, биология и суперсила главных в жизни связей
И Брент, и Карабальо хорошо знают, что макаки, хотя и относятся весьма настороженно к людям, проявляют неподдельный дружелюбный интерес друг к другу. Именно поэтому, из-за чрезвычайной общительности макак, Брент и работает здесь. Брент изучает дружбу, ставя перед собой фундаментальные вопросы о том, как и почему привязанность возникает между одними особями и не возникает между другими, а также пытается количественно описать последствия этих привязанностей.
Она хочет знать: для чего на самом деле существует дружба?
Собственно, и я тоже задаю этот вопрос, и поиск ответа на него привел меня на Кайо-Сантьяго. Вот уже несколько лет я регулярно посещаю места, где изучают дружбу, одновременно я познаю историю ее изучения. Кайо идеально подходит для обеих целей.
Я пишу о науке, и моей излюбленной темой давно стал человеческий мозг. Я внимательно слежу за попытками ученых составить карту триллионов связей между нейронами головного мозга [4]. Однако в последние годы стало очевидным, что не менее важная задача – составить карту, выходящую за пределы собственно мозга. Невидимая, но чрезвычайно важная, эта карта представляет собой абрис создаваемой нами сети связей с другими людьми, поступки и эмоции которых глубоко влияют на нас – так же как наши поступки и эмоции влияют на них. Конечно, никто не спорит, что мы отдельные, самостоятельные существа, но мы сильно, словно настоящими нитями, на биологическом уровне привязаны друг к другу. В эти личные сети связей входят наши родственники, возлюбленные и друзья.
Из этих трех категорий первые две давно являются объектами пристального внимания ученых, написавших о них множество работ. И это внимание вполне обоснованно. Семейные и любовные отношения имеют над нами огромную власть, привнося в нашу жизнь как великое добро, так подчас и не менее великое зло. Если эти отношения счастливые, то они приносят радость и удовлетворение. Если же они несчастливые, то делают несчастными и нас, а иногда и просто калечат нашу психику. Мы всегда чувствуем любимых нами людей, они оставляют след в нашей жизни. Бóльшую часть последних десяти лет я посвятила поддержке мужа в его новом деловом начинании, воспитанию наших детей-подростков и уходу за моей престарелой мамой с болезнью Альцгеймера. Я превосходно, не понаслышке, а на собственном опыте, знаю, как колебания настроения членов моей семьи влияют на мое собственное настроение; мало того, они воздействуют и на мои физиологические функции, буквально впрыскивая в кровь адреналин и заставляя бешено стучать сердце.
Дружба обладает такой же силой. Дружба – это отражение базовой потребности в принадлежности какому-либо сообществу и триггер как физического удовольствия, так и боли, каковые в равной степени заставляют нас обращать внимание на эту потребность. Именно поэтому я до сих пор помню чистейшую радость, переполнявшую меня, когда мы с моей однокашницей по колледжу ехали в открытой машине и она во всю силу легких горланила Take on Me [5]. С другой стороны, друг, не пригласивший вас на день рождения (не важно, десять вам или пятьдесят), воспринимается как низкий изменник, которого можно сравнить разве что с Брутом, предавшим Юлия Цезаря.
Исторически, однако, сложилось так, что в сравнении с отношениями, основанными на кровных узах и любви, дружба оказалась на обочине научных исследований [6]. Археологи, изучающие жизнь наших далеких предков, сосредоточены на костных остатках и орудиях труда, а не на общественной жизни древних племен. Биологи игнорировали дружбу, потому что она, в отличие от любовных и брачных отношений, как им представлялось, не влияет на успех размножения и сохранения вида. Горстка психологов и социологов, занимавшихся дружбой, была малой, изолированной группой, но их работы сегодня кажутся пророческими. Дружба слишком эфемерна, контуры ее расплывчаты, ее трудно определить и измерить, и эти трудности мешали научному сообществу принимать дружбу всерьез, как достойный внимания объект научного исследования. Дружба была оставлена по большей части философам, да и те занимались ею весьма неохотно. Столетиями дружбу считали чисто культурным феноменом, изобретением человеческого общества – причем современного общества. Это убеждение было настолько сильным, что Клайв Льюис писал: «Дружба не является необходимостью, как не являются ею философия или искусство… Дружба не нужна для выживания, скорее она просто придает ему ценность.» [7].
Большинство из нас делят с учеными вину и ответственность за недооценку дружбы, за неспособность и нежелание отнестись к дружбе с той серьезностью, какой она заслуживает. На словах мы возносим дружбу, но все же отдаем приоритет семейным и любовным отношениям – влюбляясь, мы забываем о друзьях, если же мы заняты на работе, то первое, чем мы жертвуем, это временем на встречи с ними. В течение многих лет, сталкиваясь с друзьями на улицах Бруклина, где я живу, поздоровавшись, я торопливо произносила: «Нам надо встретиться… нет, в самом деле надо». И я говорила это искренне. Но работа и семья поглощали меня с головой, и планы встреч рассасывались сами собой, растворялись в небытии. Затем мы с семьей переехали на несколько лет в Гонконг, где у меня не было ни одного знакомого. Когда меня впервые пригласили там на обед, я испытала такое радостное волнение, словно получила повышение по работе, но мои радужные надежды были разбиты вдребезги – все разговоры за обедом вертелись вокруг шопинга и стоимости услуг помощниц по дому (в Азии такая помощь не исключение, а правило). Вернувшись домой, я, едва не плача, говорила мужу: «Это не мои люди». Со временем ситуация улучшилась – у меня появились хорошие новые друзья, а на следующий год к ним добавилась и одна моя старая подруга, – но мне стало понятно, насколько легкомысленно я относилась дома к своим дружеским связям. Мои сожаления были столь же жгучими, как и одиночество.
Каждому из нас хронически не хватает времени. Но нам все же необходимо подумать, как заново и по-другому распределить время, которым мы располагаем. При всем уважении к Клайву Льюису должна сказать, что он неправ. Оказывается, наши дружеские отношения имеют большое значение для выживания, причем в буквальном смысле – социально активные люди живут дольше, чем замкнутые, у которых число дружеских связей ограниченно.
Поняв и приняв эту новость – знание о ней формировалось постепенно, как и все в науке, – новое поколение ученых, задумавшихся о факторах, связывающих здоровье человека с его биологией и эволюцией, занялось дружбой, проявляя к ней куда большее уважение. Теперь дружбу считают чрезвычайно важным элементом социального поведения, незаметным при беглом и поверхностном взгляде. Да, друзья – это один из самых щедрых источников удовольствия в жизни (здесь Льюис абсолютно прав), и наши дружеские связи, несомненно, формируются культурой. Но ясно, что это лишь часть истории. Дружба зиждется на прочном биологическом и эволюционном фундаменте.