Неистовый

Дин шагнул в лифт в темно-синем костюме тройке и с дерзкой улыбкой на лице. Затем вновь прижал телефон к уху и ослабил свой шелковый темно-бордовый галстук.
– ЛеБлан, – соблазняюще прошептал он через пару секунд, когда закончил разговор.
Но я проигнорировала его, не отводя взгляда с цифр над головой.
Дин прижался всем телом ко мне сзади, а его губы коснулись моего уха.
– Твои соски всегда напрягаются, когда кто-то находится с тобой в лифте, или твое тело так реагирует только на меня?
Двойное дерьмо.
Я перевела взгляд на свой черный топ с логотипом группы Misfits, с ужасом вспоминая, что утром под него надела лишь тонкий бюстгальтер.
– Я шучу, но как же приятно осознавать, что это вызывает у тебя беспокойство, – Дин насмешливо усмехнулся.
Придурок.
– Чего тебе надо? – застонала я.
– Тебя, в моей постели. Ты можешь поиграть с моими яйцами, а я буду целовать твои соски, пока они не покроются засосами. Еще можешь подрочить мне в качестве закуски. Потому что основное блюдо окажется намного лучше, но тебе придется убедиться в этом самой.
Тройное дерьмо. Теперь у меня намокли трусики.
Лифт звякнул. И я выскочила, рывком открыла двери, бросила ключи в чашку, которую мама сделала на уроке гончарного мастерства – она пыталась смастерить фигурку в египетском стиле, но та больше походила на плачущую обезьяну, – и скинула шлепки, которые с глухим стуком улетели в стену. Прошагав босиком до кухни, я открыла холодильник, схватила апельсиновый сок, после чего сделала два больших глотка прямо из коробки. И, только вытерев рот предплечьем, поняла, что Дин находился со мной на кухне и смотрел на меня самыми ярко-зелеными глазами, которые я видела за всю жизнь.
– Мы так и не обсудили арендную плату. – Он поцокал. – Но не торопись устраивать истерику, а сначала выслушай меня. У меня есть хорошее предложение.
– Просто назови мне цену. Все твои предложения приведут к искам о сексуальных домогательствах.
Дин усмехнулся, но тут зазвонил его телефон. Он посмотрел на экран и нахмурился, а его ноздри раздулись. Но он проигнорировал вызов и вновь встретился со мной взглядом.
– Нельзя назвать домогательством, когда ты явно в игре.
Я подошла к раковине и принялась мыть руки, чтобы выиграть время для ответа.
– Пора собирать вещи в Тодос-Сантос, Козявочка Рози.
Услышав из его уст прозвище, которым меня звал папа, я содрогнулась.
– С чего бы? Мой рейс в субботу вечером. Так написано на моем билете на самолет.
– Ты воспользуешься другим. И на нем указан рейс в пятницу утром. То есть завтра.
Он прислонился бедром к раковине, а его глаза раздевали меня сантиметр за сантиметром. Его телефон замолчал, но экран тут же вспыхнул вновь, информируя о новом звонке. Но Дин проигнорировал и его.
– Я не поеду с тобой.
Он усмехнулся и покачал головой, словно перед ним находилась не я, а очаровательный, глупый щенок.
– Хочешь поспорить?
– Конечно. – Я пожала плечами. – Почему нет. Желательно на деньги. У тебя их не мало.
– Как и всего остального, о чем мы прекрасно знаем.
Он оттолкнулся от раковины и подошел ко мне, замерев там, где я могла почувствовать его запах, не прикасаясь к нему. Не слишком близко, но и недостаточно далеко, отчего по спине пробежала легкая дрожь.
Как же так, почему даже спустя все эти годы он все еще оказывал на меня такое влияние? Вызывал непрошеное чувство, что я не контролирую и не ответственна за то, что могу ему сказать. Или сделать с ним. Дин обошел меня, остановился у меня за спиной и отвел прядь волос с моей шеи, отчего моя кожа покраснела и покрылась мурашками.
– Такие квартиры сдаются за восемь тысяч долларов в месяц, – наклонившись, прошептал он мне на ухо. – А ты платишь мне всего сотню баксов. Неужели вы хотите, чтобы я брал с вас ту же сумму, какую бы запросил с любого другого жителя Нью-Йорка, мисс ЛеБлан?
В его тоне не слышалось и нотки угрозы. Дин «Рукус» Коул разительно отличался от Барона «Вишеса» Спенсера. Он поимеет вас с вежливой улыбкой на лице. И в этом он скорее походил на Джокера. В нем сочетались уверенность, дерзость, приятная внешность и деньги, но за этим чувствовалась и доля безумия. И этого оказывалось достаточно, чтобы вы поняли, что он говорил совершенно серьезно.
 
Дин жил на грани, ценя каждый момент, совершая безрассудные поступки и принимая удар на себя.
Я сглотнула, а сердце забилось так быстро, что едва удерживалось в груди. Меня охватило волнение, вызывая тошноту и возрождая забытые желания. Я всегда старалась держаться подальше от Дина Коула. Я была Красной Шапочкой, которой хватило одного брошенного взгляда на серого волка, чтобы сказать: «Проклятье! Это не стоит такой боли», – а затем развернуться и убежать сломя голову в другую сторону.
Если подумать, то Дин сам преподал мне этот урок.
Даррен подходил мне намного больше. Красивый, но застенчивый и сдержанный мужчина. Интерн, с которым я познакомилась, когда он заглянул в «Черную дыру», чтобы выпить травяной чай. Но оказавшись так близко к Дину, я не знала, как совладать с собой. Руки, казалось, прилипли к телу. Они ощущались тяжелыми и чужими. Но я знала, что поможет избавиться от этого чувства. Прикосновение к Дину. Вот только я не собиралась пользоваться этим способом.
– Собирай. Свой. Чертов. Чемодан. – Его голос звучал твердо, и, если мне не показалось, это не единственное, что в нем стало твердым. – Если Вишесу придется лететь сюда за тобой, я окажусь по уши в дерьме. Видишь ли, малышка ЛеБлан, мне нравится жизнь без сложностей. Без лишних проблем. – Он накрутил одну из моих прядей на палец, и я не сомневалась, что в его глазах сейчас читалось вожделение.
От этого легкого прикосновения от головы по позвоночнику, словно электрический разряд, пробежали мурашки.
Что, черт побери, происходит и почему я позволяю это?
– А это означает «нет» отношениям, сомнительным деловым партнерам и недружелюбным соседям, – подчеркнул он. – А ты сейчас все усложняешь. И знаешь, если мне придется выбирать кого разозлить, тебя или этого ублюдка, то можешь не сомневаться в моем решении.
– Как же я тебя ненавижу, – выдохнула я с хрипом, которым легкие напомнили мне, что необходимо успокоить сердцебиение.
Когда я оказывалась так близко к Дину, то чувствовала себя так, словно летела вниз с самого крутого виража американских горок. Он прижался ко мне всем телом, и я почувствовала его улыбку на своей коже, чуть ниже уха. В том самом чувствительном месте, которое находится между либидо и душой.
– Вишес утверждает, что секс с объектом ненависти просто невероятен. Не хочешь проверить?
– Просто умираю от желания, – сделав шаг в сторону и разорвав наш физический контакт, парировала я.
Впрочем, сопротивляться ему не имело смысла. Я не сомневалась, что он выполнит свою угрозу, и прекрасно понимала, что не могла его остановить. Как и то, что была не права. Что мне следовало просто принять этот чертов билет.
Что-то темное промелькнуло на его лице. Что-то, что всегда скрывалось в нем, и что, казалось, замечала только я.
– Запомни на чем мы остановились. – Он показал на меня рукой, в которой удерживал телефон, а затем провел пальцем по экрану. – Вернусь через секунду.
Наконец-то. Ему звонили уже третий раз.
Дин быстро скрылся в коридоре. А я продолжала стоять на месте, не зная, что делать.
– Здравствуйте, мисс Голддиггер, что еще вам от меня надо? Когда мы общались в последний раз, я просил, черт возьми, не звонить мне больше. Так что же изменилось? – Он замолчал на мгновение, а затем продолжил: – Но в том-то и дело, моя дорогая Нина. Ты не можешь щелкнуть пальцами и заставить меня приползти обратно, чтобы спасти тебя. Ты сама вырыла себе яму. Так будь добра сама в нее и лезть. Это не моя война. Не мое сражение. Не. Мои. Гребаные. Проблемы. – Его голос сочился грубостью.
На самом деле в нем слышалось столько сердитых и злых нот, совершенно не присущих Дину, что я невольно поморщилась, когда услышала его. Он вызывал во мне незнакомое чувство, которое я никогда не соотносила с Рукусом. Страх. Дин никогда не злился и не нервничал. Он создавал впечатление самого спокойного среди четырех Грешников. Его редко что могло задеть – и уж тем более по-настоящему вывести из себя, – и, кажется, я никогда не слышала, чтобы он повышал голос за пределами футбольного поля. Даже когда он кричал на Колтона пару минут назад, в его голосе слышалась насмешка. Веселье.