Ворон хозяина не выбирает

– Стало быть, все потому, что в деревне этот мальчик съел лепешки, не заплатив?
– Вы правы.
– Сейчас ведь канун Нового года, и даже в провинции есть рынки, пусть и небольшие. Судя по всему, этот малый, вернувшийся из столичного Тюо на родину, взял на рынке с прилавка лепешки и не дал за них денег.
Все это с раздражением выложил младший сын, предводитель всех деревенских мальчишек. Похоже, дети обиженного торговца слезно молили его о защите.
– Так а почему Юкия весь в синяках?
Под недоумевающим взглядом главы дома младший сын угрюмо замолчал, и старший брат положил руку ему на голову:
– Потому что благородный ворон не прислушался к его просьбам.
В словах этих сквозила ирония: очевидно, старший брат тоже весь кипел изнутри.
– Братишка представился сыном наместника и от своего имени потребовал платы, но взамен получил не деньги, а насмешки. Он вернулся домой в слезах, и вместо него на переговоры отправился Юкия.
– Только они не захотели слушать, – опять громко всхлипывая, проговорил Юкия, и глава дома нахмурил брови.
– Если это правда, я должен подумать, какие принять меры. Кадзумаро!
Благородный юноша, которого назвали Кадзумаро, обиженно вытаращил глаза и возразил:
– Прошу, позвольте и мне сказать.
Глава дома кивнул, и Кадзумаро заметно успокоился:
– Понимаете, господин, я и не думал, что этот мальчишка и правда сын наместника. Непростительно низкому горному ворону выдавать себя за аристократа, поэтому я собирался не посмеяться над ним, а выбранить!
Знатные вороны – мия-карасу – насмешливо называли тех, кто ниже их по положению, горными воронами, или яма-карасу.
Не успел глава дома остановить его, как вскочил вспыльчивый младший сын:
– Зачем ты врешь?! Я сразу сказал, что пришел от имени наместника!
В ответ на это яростное нападение Кадзумаро злобно прищурился.
– Разве можно допустить, что вопящий ребенок, вот так, без всяких церемоний налетающий на человека, действительно отпрыск наместника? Я никак не мог поверить ему. К тому же в драку он тоже полез первым. Если бы не мои друзья, это я был бы весь в синяках, – сдержанно завершил юноша.
Он явно ничего не боялся, поэтому старший и младший братья с досадой стиснули зубы.
– Простите, но господин Кадзумаро говорит правду, – вдруг робко прозвучали слова, которые никто не ожидал услышать.
Задумчивость сменилась удивлением на лице хозяина дома, когда он взглянул на Юкию, который теперь положил руку на плечо Кадзумаро.
– Что ты хочешь сказать?
– Правда в том, что мой брат первым полез драться. Я потом только понял, что он виноват.
– Братец Юкия!
– Эй, Юкия! Ты что говоришь?!
Старший и младший братья осуждающе посмотрели на Юкию, но тот старательно не замечал их возмущения и лишь бессильно повесил голову.
– Поэтому правда и в том, что сегодня я пошел к господину Кадзумаро извиниться за грубость брата, но, кажется, задел его этим…
– Что?!
Глава дома поморщился, а Кадзумаро заметно запаниковал:
– Все не так, это ошибка! Мы просто не поняли друг друга!
– Я попросил прощения за брата, а потом снова напомнил о деньгах за лепешки.
– Неправда! – плаксиво выкрикнул Кадзумаро, но глава дома кивнул Юкии: «Продолжай».
– Слушаюсь. И он мне сказал: «Простолюдин, знай свое место!» А еще сказал: «Не ври!» Мол, разве бывают настолько жалкие благородные вороны? Я ему ответил, что в провинции благородные вороны все такие, но он мне не поверил…
– Замолчи! – в гневе завопил Кадзумаро. – Ну еще бы! Он пришел в уэ, – откуда я знал, что он высокого происхождения?
Уэ – облачение, которое заменяет обычную одежду и превращается в перья, когда человек принимает облик ворона. На первый взгляд уэ напоминает черное кимоно, но на самом деле это часть тела, покров, который создают своим сознанием. Его предпочитают военные, а также простой народ, у которого нет денег на кимоно, но люди богатые обычно не носят уэ.
Кадзумаро настаивал, что ему и в голову бы не пришло, будто сын наместника мог надеть уэ.
– И вообще, он только делал вид, что извиняется за брата, а сам пришел высмеять меня! Этот наглец вел себя вызывающе! Я думал, он продолжает лгать вслед за братом: «Брат виноват, что затеял драку, но я представляю наместника и требую, чтобы вы заплатили за лепешки».
– По-моему, очень справедливо.
– Нет, то есть да, но это же не так! – Уже заговорив, Кадзумаро понял, что сам роет себе могилу. Не добившись понимания от главы дома, он начал раздражаться. – Вы поймите, он совсем непохож на сына наместника. Я был уверен, что это простолюдин врет мне в глаза… Думал, он издевается над благородным вороном…
– И поэтому ты со своими дружками напал на Юкию, сына наместника, который пришел вместо отца полюбовно уладить дело о краже? – недовольно говорил глава дома, и Кадзумаро раскрыл рот. Казалось, он все еще не понимал, чем все закончится.
– Полюбовно уладить дело о краже?
– Жители деревни часто обращаются к семье наместника как к посредникам, чтобы договориться с аристократами. Почему ты вообще без спросу съел лепешки, которые продавались на рынке?
– Кажется, он сказал: «Это вместо налога», – тут же вставил младший брат, чуткий к любой перемене ветра.
– А еще он говорил, что «для простолюдинов вполне естественно выказывать почтение к благородным». Это было посреди рынка, так что можете проверить, множество ятагарасу это подтвердят, – пришел на помощь старший брат, и глава дома яростно поскреб голову.
– Да уж. Тоже мне, благородный ворон!
– Но, господин! Я не мог вынести, чтобы унижали честь ворона высокого происхождения…
– Болван!
От этого окрика мелко задрожали балки и столбы усадьбы.
Кадзумаро пискнул что-то и замер, а трое сыновей Юкимасы одновременно подскочили на месте.
– Ты позор рода! Ты не представляешь себе, в чем заключается долг благородного ворона, лишь строишь из себя важную птицу, а как ведешь себя с добрыми людьми?! Ты никогда не служил при дворе – и смеешь говорить о каких-то налогах?! Смотреть противно! Чему учит тебя твой отец?!
Кадзумаро побледнел, на его глазах появились слезы.
– П… простите меня.
– Прежде всего ты должен извиниться не передо мной!
– Что?!
На мгновение лицо Кадзумаро исказилось злобой, но теперь уже воскликнул Юкия:
– Нет-нет! Это мы забыли, кто мы такие, мы вели себя неучтиво! Простите нас!