Сила алхимика

Не останавливаясь, я продолжал тренировку, сокрушая и разрубая врагов. Копья, щиты, булавы, мечи и топоры — воображаемый противник успел сменить много типов оружия, прежде чем умирал.
В последние секунды нахлынуло знакомое чувство. Тело повело и словно получило второе дыхание. Стиль боя резко сменился, на этот раз движения еще более ускорились.
Клинки превратились в две призрачные полосы, моя фигура расплылась, превращаясь в едва заметную тень.
Завершение тренировки ознаменовалось сокрушительным ударом сверху вниз.
Я остановился.
Меч Шахода медленно растаял в воздухе. Стальной сделал полуоборот, вонзаясь в истоптанную землю. Я медленно повернулся к Хагриму. Наемник успел состроить невозмутимую физиономию, не показывая, насколько его впечатлило увиденное. Последние минуты разгона, я стал двигаться с умопомрачительной скоростью, недостижимой для обычного человека.
Тоже своего рода показательный урок, призванный продемонстрировать превосходство. Таких, как Хагрим, можно удержать лишь одним способом — силой.
Они уважают только ее, и ей подчиняются. Какие-бы заклинания на таких головорезов ни наложить, однажды им начнут приходить мысли в голову об освобождении, в том числе при помощи убийства, наложившего чары. А так, поостерегутся лезть на рожон.
— Впечатляет, — сказал наемник. — Как называется этот стиль? Ни разу не видел подобной универсальности. Казалось, вы готовы действовать против любого противника, будь он конный с мечом или пеший с копьем.
Врет. Именно так учились солдаты по найму — сражаться против любого врага. Зачастую на собственном опыте и ошибках, где главное правило — выжить любой ценой.
— Меня учил наемник, — спокойно сказал я.
Хагрим медленно кивнул.
— Я заметил. Дэс-валион отличаются более утонченным стилем. Более правильным.
Да, у темных есть своя школа, отличная от других.
— Хотел уточнить про знамя, — легко сменив тему, продолжил Хагрим. — Мы теперь под вашей рукой, у вас есть свой герб?
Вопрос на грани оскорбления. Он должен понимать, что у любого благородного есть герб. Даже из самого заштатного и мелкого рода.
И тут наемник удивил, он кивнул на лежащую в траве куртку.
— Ваш дуэгарский герб вполне подойдет.
Я посмотрел на собственную куртку. Два переплетенных между собой сложных символа, образовывавших замысловатый узор, терялись на фоне выделенной кожи и швов. Надо обладать очень внимательным взглядом, чтобы его разглядеть. В свое время я специально приказал сделать его неприметным.
До сих пор не знаю, зачем вообще велел его вышить. Видимо повлияла Алия с ее гербовой курточкой, показывающей принадлежность к одной из сорока трех великих семей Дуэгара. Тоже захотелось заиметь нечто подобное. Хотя и понимал, что это лишний риск и привлечение к себе ненужного внимания.
А может все дело в хулиганской выходке. Пусть все видят, что бывший бродяжка теперь входит в семью дэс’Сарион. Глупо конечно, дразнить знатный род темных такими мальчишескими проказами. Но удержаться не смог.
— Нет, герб будет другой, — я указал на утес, где недалеко у вершины располагался мой лагерь. — В седельной сумке у меня есть знамя. Нужно найти лишь под него древко. Займешься?
— Да, это нетрудно.
— Что насчет жреца? Нашли?
Последовал кивок.
— Сделали, как я приказал? — с интересом осведомился я.
— В мешке одного из бойцов. Принести?
Значит и правда срубили похотливому жиртресу башку. Молодцы.
— Позже.
Хагрим кивнул. Поняв, что дальнейшего разговора не последует, он развернулся и направился к своим людям, продолжавшим копать могилы для мертвых собратьев.
Не самое лучшее решение. Проще сжечь. Под рукой как раз в избытке деревьев.
Впрочем, это их дело. Пусть занимаются погребением как хотят.
А герб у меня и правда был, как у нового лорда Перелесья. В свое время мы с Пайком провели немало вечеров у камина в трапезном зале замка, споря и обсуждая рисунок. В конечном итоге сошлись на изображении меча острием вниз на фоне силуэта замка. Раз последний назывался Стражем Перелесья, то символ полностью соответствовал смыслу.
Я натянул рубаху, сверху набросил куртку и принялся подниматься наверх, небрежно удерживая ладонь на рукояти меча. Клинок вновь занял место в ножнах, последние в свою очередь закрепились на поясе, придавая ощущение приятной тяжести оружия под рукой.
— Доброе утро, — улыбающаяся Винара встретила меня у костра. Над пламенем висел котелок, внутри что-то булькало.
— Что там?
— Грибной суп. А это пироги с требухой, хлеб и кувшин с элем, — комментируя каждый предмет, рыжая ведьма выкладывала продукты на расстеленный кусок ткани.
Мои брови взметнулись вверх.
— Откуда все это? Помнится с казни ты бежала без сумки. А у меня нет столько припасов.
Рыжая травница кивнула вниз, где трудились солдаты удачи.
— У них одолжила. Сказала, что наша еда на исходе.
В этот момент на утес забрался воин в легком кожаном доспехе. В руках он держал мешок из грубой дерюги.
Догадываясь что внутри, я кивком указал на ведьму.
— Ей отдай. И свободен.
Воин коротко кивнул, не показывая удивления, что подобные подарки не для нежных глаз привлекательных дам (тем более с раннего утра), положил мешок перед Винарой, и удалился.
Рыжая с любопытством покосилась на мешок, потом вопросительно уставилась на меня. По моим губам скользнула усмешка. Вот сейчас и проверим подозрения, что у меня мелькнули вчера.
— Это тебе, небольшой подарок, от жреца.
Она вздрогнула, но сделала это как-то наиграно. Неужели я прав?
Развернула и вытащила отрубленную голову, с глухим вскриком отшатнулась, как и подобает благовоспитанной женщине. Но перед этим в самой глубине глаз сверкнуло удовлетворение.
Так и знал. Плутовка все это время искусно играла свою роль.
Показательная реакция. Обычная горожанка повела бы себя по другому (так, как неуклюже пыталась изобразить она в самом начале), но уж точно не стала бы испытывать радость от вида отрубленной башки, какие бы гадости человек ей до этого ни сделал.
Разве что на протяжении долгого срока, когда ненависть успела бы полностью сформироваться и окрепнуть. Но точно не за полтора дня.
Такая реакция была бы у простой мещанки.
А эта ничего, рассматривает отрезанную голову, не испытывая брезгливости. Можно, конечно, списать на профессию травницы, приходилось видеть больных и мертвых, не говоря уже о начальной учебе в роли ведьмы, но что-то подсказывало, что дело в другом — в изначальном характере.