Чужая

А Айя так и осталась сидеть на грязном полу, избитая, растоптанная и униженная. Запятнанная следами чужой страсти.
— Спасибо за Вашу милость, господин…
    
Глава девятая
Еще около трех недель Айя отлеживалась и приходила в себя. Шрамы на теле потихоньку затягивались уродливыми рубцами, а вот дыра где-то в глубине ее естества зияла и кровоточила — расширялась. Множилась. Затягивала во мрак. Лишала воли. Да просто не давала дышать…
Несколько раз в их маленькую конюшню приходила Тойра. Мерила шагами затхлую коморку и ругала Айю. Кричала, нервно притопывала ногой. Обзывала служанку безмозглой, пустоголовой дурой, не умеющей держать язык за зубами. Грозила рудниками. Лично сама мазала девушке спину едко пахнущей мазью, что приятно холодила. И снова ругала.
Айе даже показалось, что противная управительница о ней беспокоится. Но девушка быстро прогнала эти мысли. Тойра не была тем человеком, который мог проявлять сочувствие.
Но женщина именно его и проявляла…
А еще каждый день , утром и вечером, в конюшню прибегал уже знакомый лакей с верхних ярусов. Обычно просто что-то высматривал и вынюхивал. Пару раз приносил какие-то сладости и фрукты, а однажды заявился с подушкой и огромным, толстым пледом. Затащил это все по шаткой приставной лестнице на чердак Айи и с невозмутимым видом сгрузил на пол под ее ошарашенным взглядом.
— Что это? — спросила, глядя, как парень резво удаляется.
— Мне запрещено с тобой говорить. Бери и радуйся.
И Айя взяла.
Засунув подальше гордость и самоуважение. Стараясь не думать, что это жалкие подачки от ее бездушного мучителя. Что этим он еще больше ее унижает, указывая, как низко она находится в его глазах. Какое место занимает. Как уличный туалет, куда он приходит справить прихватившую его нужду. Нужду постыдную, о которой и знать– то никто не должен.
Обо всем об этом девушка старалась не думать. Ей нужны были силы, нужно было скорее восстановиться…
Майя решилась…
После того, как служанка смогла подниматься и ходить, девушка перебралась на свой чердак. Здесь ей было спокойнее и привычней. Здесь — в дальнем углу, глубоко под копной сена было спрятано самое дорогое и самое ценное, что у нее осталось.
И как только шаги лакея затихли где-то внизу, за дверью, Айя резво закуталась в принесенный, крупной вязи, плед и примостила удобно белоснежную подушку, что смотрелась инородно в убранстве старого чердака, сена и промерзших балок.
Села, глядя на морозный узор маленького круглого окошка.
За стенами завывало и мело. На Север окончательно пришла зима. Засыпала белым серые горные пики и хвойные леса, укрыла искрящимся полотном поля с озимыми и маленькие поселения. Хозяйский двор тоже замело.
Вьюжило уже который день подряд. Шорс каждое утро расчищал оба входа в конюшню. Ругался в пышные усы, возил на старой тачке дрова в свою коморку.
Усиленно топились печи и камины. Господа проводили много времени в больших купальнях с пышущими жаром банями и бурлящими горячими источниками под открытым, морозным небом.
Все зимние праздники веселье шло полным ходом. Закатывались пышные ужины и музыкальные вечера с танцами и играми. Винный погребок стремительно пустел. Слугам было разрешено небольшое застолье ни нижних ярусах. От хозяйских щедрот был выделен бочонок с хмельным напитком и закуски, разрешили заколоть кабана. Господин так же расщедрился на корзинку с цукатами. Шорс передал Айе, что девчонки были в восторге. Старик и для своей подопечной уволок парочку засахаренных лакомств, свиные ребрышки, запеченные в пышном тесте и огроменную кружку крепленого вина.
Не ожидая от себя, Айя с таким волчьим аппетитом набросилась на еду, не обращая внимания на ворчания Шорса, что никто ж не отнимает, и чтобы она ела спокойнее. Девушка только кивала, запихивая в рот очередной кусок и отпивая большой глоток из кружки.
Оставшееся утянула с собой на чердак.
Зарылась в стог сена и выудила из его недр свое сокровище — небольшой красный рюкзак, с брелоком звездочкой на массивной защелке. Прижала его к груди, вдыхая аромат кожзама и давно забытой, кажущейся теперь нереальной прежней жизни.
Забралась на свой стог, плотнее кутаясь в огромный плед-подачку, сделала большой глоток из ополовининной кружки, чувствуя, что уже давно и хорошо пьяна. А внутри все росло и росло приятное щекочущее тепло, в голове шумело и накрывало забытое, дурманящее ощущение легкости.
Затаив дыхание, Айя расстегнула рюкзак, как-то сдавленно всхлипнула. Первым на глаза попался рабочий пропуск с ее давно выцветшей фотографией и полустертыми данными. Никольская Майя Александровна…
В боковых карманах притаился какой-то хлам: старые чеки, карточки, гелевая ручка без колпачка и блистер с мятной жвачкой. Безнадежно запутанные наушники. Сбоку притулился вишневого цвета кошелек и косметичка, расческа. Упаковка с капроновыми колготками, лифчик, который девушка сняла и спрятала, попав в этот мир. Квитанция со счетами за коммуналку, пакетик с золотым колечком, серьги и цепочка с крестиком, что Майя также сняла и припрятала. Зарядка от телефона и он сам — вот, собственно и все столь дорогое Айиному сердцу богатство. Тоненькая нить, связывающая ее с домом. С верой в то, что она прежняя , это не выдумки ее изможденного сознания. Что есть шанс…
Надежда…
Сделала еще глоток и дрожащими руками вытащила когда-то привычный гаджет. Любовно приласкала тонкими пальцами гладкую, глянцевую поверхность и, затаив дыхание, нажала маленькую кнопочку сбоку. Экран ярко вспыхнул, приветствуя хозяйку. Пару мгновений, и Айя уставилась на свою круглощекую, улыбающуюся фотографию на дисплее. Улыбнулась сама себе, подмигнула, смахивая застилающие глаза слезы. Бросив быстрый взгляд на батарею в углу экрана, что транслировала шестьдесят один процент, зарылась в галерею с немногочисленными фото. Последними из сделанных были новый маникюр и маленький котенок на плюшевом сиреневом пледе. Несколько нелепых селфи после наращивания ресниц. Коктейли в клубе и улыбающиеся, раскрасневшиеся лица девчонок, ее близких подружек. Какой классный тогда был вечер, беззаботный…
Дальше фотки какой-то еды и итогового отчета за квартал с работы, а потом, наконец, и улыбающееся мамино лицо, с мелкими лучиками морщинок у глаз. Ее светлые волосы и такие родные руки.
Не выдержала — разрыдалась.
Заряд упал на пару делений, и Аяй вздрогнув, поспешила выключить телефон. Надо беречь. Прошлое надо беречь. Больше всего девушка боялась забыть. Забыть свою прежнюю жизнь и самые родные и любимые черты. Забыть их… И себя.
Хотя, ее самой уже не осталось совсем. Он все забрал, раздавил и смял, запачкал и выбил своей плетью…
Вздрогнула, поспешила сложить все в рюкзак и шустро спрятала его под подушку. Сделала несколько глотков и уставилась в стену напротив. Думала, собиралась, решалась. Под действием алкоголя, казалось, может горы свернуть, доказать всему миру свою правоту и свернуть шею одному беспощадному ублюдку.