Чужая

Рыжая красотка бросалась в глаза сильнее других. Было в ней что-то хищное, опасное и в тоже время притягательное. Она походила на сытую кошку – гибкая, плавная, свободная. Живая.
Айя ей завидовала.
Через несколько минут пространство перед беседкой и она сама наполнилась людьми, возбужденными запахом крови лошадьми и довольными, прошмыгивающими у ног псами. Охота удалась. На разделочный стол упало несколько фазанов и крупный, бурый лис. На крюк поодаль мостили огромную тушу оленя, с красивыми ветвистыми рогами.
– А это для тебя Ширрин, – улыбаясь, протянул высокий и худой блондин, в темно-синем, изгвазданном в грязи костюме, – Нир настаивал, что ты сама захочешь порешить эту красавицу.
Огненная красотка благодарно улыбнулась.
– Господин Нирхасс так хорошо знает меня, – прозвучал мягкий, чуть с хрипотцой женский голос.
При упоминании его имени, Айю передернуло. Зажмурилась, борясь с нахлынувшими чувствами.
– Неужели, – прошептала Лили, на автомате дернув Айю за рукав.
Девушка обернулась как раз в тот момент, когда на пасмурную поляну вывели опутанную канатами, дергающуюся лань. Животное безуспешно металось среди окруживших ее людей, выдыхая пар из мокрых ноздрей. Издавало странные звуки и смотрело по сторонам большими, перепуганными черными глазами. Стоявший в воздухе вязкий запах крови пугал не только ее. Айя зябко ежилась, шумно дышала, но оторвать взгляд от разворачивающейся картины не могла.
На поляну легкой походкой выплыла статная красавица, поправила выбившийся из прически рыжий локон и благодарно улыбнувшись, приняла длинный клинок из его рук. Он коротко кивнул, сверкнув ртутными, как здешнее небо глазами, чуть улыбнулся и отошел в сторону.
Мгновение, другое. Изящное запястье взметается вперед, легкое, неуловимое движение и лань падает наземь, издавая страшные глухие хрипы. Что кажутся Айе оглушающими в повисшей тишине. Несколько долгих секунд она не отрываясь смотрит прямо в огромные глаза животного, улавливая момент, когда жизнь покидает его.
А с неба медленно и плавно опускаются белоснежные снежинки, падают прямо в неподвижный, расширенный зрачок, на искусную рукоять, торчащую из длинной шеи, на быстро образовывающуюся лужицу крови под ней. Падают, словно пытаясь скрыть, спрятать этот ужас человеческой жестокости от серого, скорбного неба.
– Жуть, – шепчет Лили, подкидывая дров в печь.
Айя ощутила, как болезненно сжалось в груди, как прочертили теплые, соленые дорожки не прошеные слезы.
А дальше было пышное застолье, на котором подавалась свеженина из лани, чьи внутренности Лили отнесла двором псам.
А красавица больше не выглядела в глазах Айи красивой. Словно что-то темное и мерзкое вылезло ей прямо на лицо и исказило его до неузнаваемости, изуродовав казавшиеся до этого привлекательными черты. Вот так, в глазах простой служанки, бриллиант стал обычным камешком гравия. Непривлекательным. Уродливым. Гнилым.
Девчонки подавальщицы постоянно прибегали к ним с Лили за очередными порциями печеного и нарезками. Айя орудовала ножом на автомате, мечтая по скорее оказаться на своей промерзшей, но ставшей родной крыше. Близость мужчины взявшего ее силой давила, выворачивала наизнанку. Одному Богу известно, чего ей стоило держать себя в руках и выполнять работу, когда от страха хотелось бежать без оглядки. Если бы не стена, разделявшая основное помещение беседки, с хозяйственным, видят небеса, служанка бы сбежала.
Периодически к ним заглядывала Тойра, косила строгим взглядом. Проверяла. Поправляла овощи и фрукты в нарезке. Ругала тихим шепотом и уходила, чтобы через некоторое время вернуться вновь.
– Соберись! – тихо прикрикивала на Айю, – молодец, паршивка! Хорошо!
И так до самого вечера, пока дорогие господа не наевшись до сыта и не утолив свои аппетиты в искрометных беседах, не удалились в недра теплого, гостеприимного дома, где Тойра загодя распорядилась приготовить купальни, для продрогших гостей и хозяина.
За весь день Айя столкнулась с ним лишь раз. Взглядом.
Он и еще пара статных мужчин вышли из-под навеса, под раскидистое хвойное дерево.
Прикурили.
А служанка как раз возвращалась из подпола с корзиной, полной ягод. Старалась быть незаметной. Вжимала голову в плечи, таилась…
Его взгляд был коротким, цепким, пренебрежительным. Как смотрит в быту обыватель на залетевшее в дом насекомое. Шумно втянул носом воздух, и выпустил сквозь сцепленные зубы струйку белесого дыма. У Айи все внутри сжалось узлом. Неприятно затрепетало. Пронзило первобытным ужасом. Он пугал ее одним своим видом. Выделялся среди всех статью, манерами, повадками.
Зачем ему понадобилась служанка из низших? Когда любая из присутствующих роскошных женщин, была бы его, только помани. Это какое-то развлечение? Странная прихоть? Дурман? Спор? Решил проверить, чем золото отличается от дешевки? Тогда почему именно она? Да любая бы была согласна за пару серебрушек оказаться в койке повелителя. Но ведь ассуры не опускаются до соития с людьми, и уж тем более с низшими из низших. Что это было? Хмель? Блажь? Эксперимент?
Чем бы это ни было, легче от этого Айе не становилось. Девушка только убедилась, что боится этого мужчины как огня. Каждое его движение заставляет ее замирать от ужаса. Каких бы благородных кровей он ни был – он насильник! Жестокий! Беспощадный! И он ее хозяин…
Когда господин и его гости удалились в замок, прихватив с собой вина и подносы с фруктами, слуги выдохнули с облегчением. Приступили к уборке. Тойра похвалив и поругав одновременно всех и сразу, удалилась вслед за хозяином в замок, не забыв при этом раздать указания на последок. Айе было велено отнести скатерть, пледы и салфетки в помещения прачек, чтобы те с утра приступили к работе.
Уставшая девушка, сгрузила все тряпки и завязала узлом в скатерти, потащила к дальней пристройке, что скрывалась у реки, за раскидистыми ивами. Снег к этому времени начал падать частыми, крупными хлопьями, завихряясь в редких, холодных порывах ветра.
В прачечной было темно, пусто и тихо. Пахло сыростью и березовым мылом. Большие корыта и тазы сушились на гвоздях у стен. Большая корзина для грязного тряпья была на половину заполнена. Айя не без труда сгрузила в нее свою ношу, отряхивая и поправляя смятые юбки. Тяжело вздохнула, привалившись лбом к брусчатой стене. Устала. Вымоталась трудом и бурей внутри. Есть, как ни странно не хотелось. Пить тоже. Хотелось забиться в самый дальний угол и скулить. Хотелось к маме. Чтобы тепло и безопасно. Чтобы родное рядом. Чтобы обняла и защитила. Излечила кровоточащие, зияющие раны…
Сколько бы ни было человеку лет, а самое родное и безопасное место всегда будет в объятиях мамы.
Снова тяжело вдохнула и замерла напряженной струной.
Хвоя. Кедр.
Вздрогнула.
Опять не услышала, не почувствовала, не поняла. Не ожидала.