Лик полуночи

Кошка. Мертвая кошка.
– Вы имеете в виду Августа Белладино. Было что-то, что он не мог вылечить? – настороженно спросил он.
Это не я, попыталась крикнуть она. Лейвуд, это произошло! Произошло в мгновение ока! Я, я…
Я – мастер Белладино, твердо подумала она. Спокойно, уверенно.
Кошка. Виктор убил ее. Потом он… Потом он… Она…
– Жестокость.
Она взяла железную кочергу и перемешала угли в очаге.
– Она находится глубоко – там, куда не могут добраться большинство лекарств. И мне так и не удалось разгадать эту загадку.
Она обернулась. Глаза Лейвуда были широко раскрыты, и в них плескалась печаль. Выражение его лица рассердило ее.
– Знаете ли вы, что многие болезни являются наследственными? Передаются от родителя к ребенку?
– Мелани… – в его голосе прозвучало предупреждение. Спина напряженно застыла.
Она подняла кочергу и указала на него. Он был здесь – она видела Виктора Лейвуда, спрятавшегося под этой маской потрясенного выражения лица. Больной человек.
– Вы знаете, что он с ней сделал? – взвизгнула она.
Лейвуд мгновенно вскочил на ноги, протянув к ней в мольбе руки.
– Что? С кем?
– С моей дочерью!
Мелани бросилась к нему, потрясая железной кочергой. Пальцы, похожие на когтистые лапы, стремились вцепиться ему в горло и придушить. Она хотела проткнуть его, вскрыть его.
– Дай-ка мне взглянуть на него! – выкрикнула она. – Где оно? Где в тебе живет насилие? В животе? В позвоночнике? Покажи мне, Виктор!
– Мелани! – пронзительно закричал он, отпрыгивая. – Это не ты. Борись с маской. Борись с ней! Я этого не делал.
Он швырял в ее сторону подушки, масляные лампы, стол – все, что могло ее остановить.
– Это я. Я – Лейвуд, а не Виктор!
Гнев затуманил ее зрение, она швырнула кочергу вперед, и та воткнулась концом в плюшевый стул, едва не попав в Лейвуда.
Так не должно быть, поняла она, в ужасе пятясь. Лейвуд ничего не сделал – только помог мне. Он хороший человек. Но перед глазами вновь промелькнул образ его отца, и ненависть вернулась с удвоенной силой. Она боролась с ней, попыталась разделить чувства.
– Лейвуд, – сказала она, и в голосе звучала тревога.
– Мелани? Сними маску!
Она схватилось пальцами за края и потянула изо всех сил. Но маска не сдвинулась с места. Он сидела, как приклеенная, впилась в нее как пиявка.
– Не могу… Она…
Сердце резко забилось в груди. На нее нахлынула паника, руки дрожали, пока она пыталась сорвать с себя деревянную маску.
В следующее мгновение она снова бросилась за ним. Из ее рта вырывались страшные грохочущие обвинения. У нее даже голос изменился.
Она попыталась бороться с раздвоением личности. Ей хотелось избавиться от эха мастера Белладино, который был разъярен и одержим желанием разорвать Лейвуда на части. Ей хотелось вернуть себя – Мелани, которая и мухи не обидит. А уж того, кто ей помог, и подавно.
– Помоги мне! – воскликнула она.
И через мгновение с силой выплюнула:
– Ты – дерьмо.
Мелани боролась с собой, отчаянно пытаясь освободиться от сущности, которая овладела ее телом.
– Огонь! – закричала она и двинулась к нему, но споткнулась о собственную ногу и упала.
– Что ты делаешь? – он не бежал от нее, но держался подальше.
– Сожги ее, – призвала она. – Сожги!
Ее шатало, но, дюйм за дюймом, она поползла по полу к очагу, умоляя его поторопиться, а Белладино в это время проклинал его. Она чувствовала себя больной, безумной. Она не боялась пламени, не боялась обжечься. Она просто хотела снова стать самой собой.
Лейвуд бросился вперед, схватил за маску и потянул. Не вышло. Мелани схватила его за запястья и зарычала.
– Я не могу ее снять, – сказал он, потерпев крах, пытаясь заглянуть в глаза, наполовину скрытых за деревом, в поиске еще какой-нибудь мысли.
Мелани продолжала умолять его сжечь маску.
* * *
Хотя Мелани и просила сжечь маску, но тело ее корчилось, отчаянно пытаясь вырваться.
– Нет, – сказал Лейвуд. – Ты… Тут должно быть что-то другое.
Но воспоминание о маске отца – затем о топоре, которым Лейвуд рубанул по собственному лицу – его собственное прикосновение к смерти. Возможно, единственным спасением был огонь.
Но потом он подумал, как будет погружать ее лицо в угли. Ему стало плохо, и он понял, что не сможет.
Лейвуд попятился, оставив Мелани бороться с собой. Она царапала себе шею под блузкой, рвала волосы. В какой-то момент она резко выпрямилась, застыла в ступоре, будто ее распяли на невидимой стойке, позвоночник выгнулся и снова опал, будто стойка, на которой он держался, сломалась.
Пытаясь быстро сообразить, что делать, он повернулся к груде вещей, которые они принесли из аптеки. Дрожащими руками он брал каждое вещество и читал этикетку за этикеткой. В недоумении он щелкнул шприцем, затем горелкой. Но ответа на вопрос, что делать, так и не узнал. Он услышал скрежет дерева о дерево и посмотрел на звук. Мелани снова потащилась к огню, прижавшись маской к полу, издавая скрежет. Она выглядела так, будто больше не могла выдержать.
– Стой! – крикнул он, подскакивая к ней.
С колотящимся сердцем он схватил ее за лодыжку, остановив ее продвижение к гибели.
– Борись с ней. Дай мне немного времени, я подумаю, что можно сделать.
– Сын мрази, – закричала она, протянув руку и схватившись за раскаленную решетку очага.
До носа Лейвуда донесся сладковатый запах обугленной человеческой кожи.
С силой дернув, он оттащил ее за ногу от очага, одновременно осматривая комнату в поисках чего-то, что могло ее удержать. Единственным надежным средством показались шнуры драпировки.
Они были аккуратно завязаны вокруг оконных крючков из кованого железа. Он долго не мог развязать узлы, потому что сильно нервничал. Ударился о прикроватную тумбочку с лампой и бумажником, и они упали на пол.
Кошелек распахнулся, и по комнате полетели ампулы со временем. Ошеломленный, он смотрел, как одна из них катится к ножке стола. Он снова посмотрел на аптечные принадлежности. И в голову ему пришла одна мысль.
Схватив одну из ампул – пятиминутник, он перепрыгнул через скрюченное тело Мелани и остановился рядом с лекарствами. В следующее мгновение в руке у него был шприц, и он колдовал над пломбой ампулы. Это было незаконно – и почти невозможно – вскрывать ампулу со временем без присутствия сборщика налогов. Время сдерживалось магией, и магическую печать можно было сломать только при помощи предметов, заряженных магией.