Няня для родного сына (СИ)

– Знаешь что, ба! А заваривай-ка ты мне свою отраву заново! Только без излишеств! – предупредила на всякий случай.
– Что задумала?
– Может, если кровь очистится, вспомню всё? А? Как думаешь?
Бабуля на секунду задумалась.
– А почему бы и нет? Хуже точно не будет.
– Хуже уже быть не может, ба.
Некуда.
Глава 5.
Самое страшное в жизни, нет, не остаться без денег, не лишиться ноги или руки, даже без этого можно жить, если есть цель. А вот когда тебе не к чему стремиться, нет того, ради чего стоит жить – вот это и есть самое страшное.
Когда-то я тоже строила планы, мечтала и думала, что будет всё замечательно. А потом жизнь разделилась на «до» и «после». И вот это самое «после» не имело никакого смысла. А зачем? В какой-то момент я поняла: всё, что для меня дорого, у меня отнимут. Кто? Не знаю. Тогда я думала, что родилась под самой несчастливой звездой, и что это моя судьба.
Через две недели бесцельного существования, заперев себя в четырёх стенах, я была готова лезть на эти самые стены и выть на луну. Но выйти из своего «убежища» в тот мир, который отнял у меня всё, по-прежнему не желала.
Ба выписали сердечные препараты, которых в ближайшей аптеке не оказалось, и ей нужно было посмотреть, где находится адрес, который дали в справочном.
– Бабуль, ты можешь просто назвать адрес в такси.
– Тебе сложно посмотреть? Откуда я могу знать, куда это такси меня завезёт?!
– Хорошо. Сейчас посмотрю.
Достала ноутбук, стёрла пыль с верхней крышки. Привычное раньше движение, над которым я никогда не задумывалась, сейчас казалось чем-то необычным, словно открываешь ящик Пандоры, который хочется тут же захлопнуть. Хорошо зная историю легенды, решила не идти по стопам прекрасной девы, а открыла «ящик» до конца. Ведь надежда оставалась на самом дне, а Пандора, испугавшись, не успела её выпустить.
Мир электронной информации огромен. Здесь можно найти всё, если знаешь, что тебе нужно. Я не знала. Совершенно случайно наткнулась на «крик о помощи»: кто-то вспомнил, что нужно готовить курсовую. Хорошо хоть не за два часа до защиты. Преподаватель попросила принести наработки, которых, естественно, не было.
Тема курсовой «Словарно-орфографическая работа» была не просто лёгкой, но и вполне доступной. Не знаю, что там за горе-студент такой. По крайней мере, у нас таких не было. Но и проблемы у всех бывают разные, так что осуждать заранее никогда не стоит. Объявление высветилось две минуты назад. Хотела уже написать, но тут же отдернула себя. Коря себя за лишнюю мнительность, сначала сделала себе новый аккаунт, а уже потом предложила свою помощь. Оплата была невысокой, но это не имело значения.
Так постепенно, у меня набралась небольшая «клиентская» база. Я бралась за всё, начиная от рефератов и презентаций и заканчивая дипломами. Никому не было дела, кто их пишет. Первая попавшаяся картинка закрытого шляпой с вуалью женского лица, стала аватаркой. Я не сразу к ней привыкла. Словно кто-то чужой смотрел на меня с экрана. Собственно, так оно и было. Я, прежняя я, давно исчезла. А вместо меня был кто-то другой, безликий, как эта незнакомка под вуалью.
Бабуля была рада за меня, что я начала «оживать». Но это было не так – я просто не могла «умереть». Физически. Хотя душа была давно мертва.
Постепенно мне пришлось вылезти из своего панциря и выйти на улицу. Сидеть взаперти больше не было сил. Был нужен глоток свежего воздуха. Дошла до аллеи и присела на скамью. Февраль не был таким лютым, как принято его описывать. Ярко светило солнце, и я подставила ему своё лицо.
– Рябинина Вероника Андреевна? – раздался рядом женский голос, заставив меня вздрогнуть.
Я давно не слышала своего полного имени, словно тоже пыталась его вычеркнуть.
– Да, – прикрыла глаза рукой, пытаясь разглядеть женщину.
– Вы позволите?
Особого желания разговаривать с незнакомым человеком не было. Я отвыкла от общения с живыми людьми, поэтому равнодушно пожала плечами.
– Вероника Андреевна, я искала вас.
 
Не думала, что о моём существовании ещё кто-то помнит.
– Моя мама. Она умирает.
– Мне очень жаль, но боюсь, что ничем помочь не смогу.
– Нет! Вы меня не так поняли! Она хочет Вас увидеть!
Я посмотрела на совершенно незнакомую женщину.
– Извините, ради бога, я не представилась! Собольская Лариса Евгеньевна. А моя мама – Светлана Егоровна Каримова.
– Боюсь здесь какая-то ошибка. Мне незнакомо это имя.
– Мама сказала, что Вы можете её не помнить, так как видели всего раза два, но она вот уже месяц повторяет Ваше имя, и просит к ней прийти. Прошу Вас! – Женщина хотела опуститься на колени, но я не дала ей.
– Что вы делаете?! Перестаньте!
– Я очень прошу Вас! – Лариса Евгеньевна роняла слёзы, но сама этого не замечала. – Не откажите ей в последней просьбе. Ей становится хуже, и каждый день может стать последним. Обезболивающие почти ничего не дают.
– Но почему я?
– Я не знаю! Она просила найти именно Вас. Позвольте ей спокойно уйти. У неё обнаружили опухоль уже на третьей стадии, когда практически ничего нельзя сделать. Врачи говорили, что она проживёт ещё пять лет, но она «сгорела» за месяц. Видимо, у каждого это индивидуально.
Наверное, это глупо после того, что со мной случилось, вот так вот доверять первому встречному.
– Куда нужно ехать?
– В городской онкологический диспансер.
– Я могу позвонить?
– Конечно!
Я позвонила бабуле и сказала, куда я поеду. На суровое «зачем» пришлось приврать, что нужны материалы для работы. Выслушав ворчание ба, жестом показала Ларисе Евгеньевне, что готова с ней ехать.
Глава 6.
Это было явно не очень умное решение! Оказавшись снова в больничном помещении, почувствовала, как напрягается каждая клеточка, становится трудно дышать, начинает охватывать паника.
Ведь я столько приложила усилий, чтобы вернуться домой, и вот пришла сама.
Здесь всё отличалось от того места, где находилась я, но тем не менее, люди в медицинской одежде наводили на меня страх. И потом этот запах. Запах кварца, медикаментов и болезни – всего, что так чуждо для здорового человека.
Ларисе Евгеньевне пришлось выписывать на меня пропуск. Это не заняло много времени, и мы прошли с ней по просторному светлому коридору. Яркое солнце отражалось снегом, заливая светом даже самый дальний уголок. Пожалуй, это было главное отличие этого места. Оно было светлым.
Мы зашли в одноместную палату, где по центру стояла высокая кровать. На ней спала женщина, по крайней мере, её глаза были закрыты.
Лариса Евгеньевна присела на край кровати и тронула мать за руку.
– Мама, – тихо позвала она.
– Может, не стоит будить, – предположила. Ведь если человек терпит боль, то пусть лучше поспит, пока это возможно.
– Она просила разбудить её, как только Вы придёте.
Светлана Егоровна тяжело вздохнула и открыла глаза.
– Ты нашла её? – прохрипела женщина.
– Да, мама. Вероника здесь.
– Оставь нас. Мне нужно успеть.
– Хорошо. Мама, прошу, не напрягайся.
– Уйди, Лариса.
Я дождалась, когда за Ларисой Евгеньевной закроется дверь и подошла ближе.
Светлана Егоровна посмотрела на меня, словно хотела убедиться, что я именно та, кого она ждала, а потом закрыла глаза. Спустя минуту она заговорила.
– Я не прошу простить. Прошу выслушать. Не хочу уходить с таким грузом. Я виновата перед тобой. Сильно виновата.
И тут, словно что-то щёлкнуло, я вспомнила её! Она приносила новорождённых малышей на кормления к тем, кто пока не мог находиться с ними. Я должна была лежать в палате «мать и дитя», но Кирилла мне так и не принесли, а потом сказали, что он умер. Я кричала, рвалась, требовала, чтобы мне его показали, но всё закончилось уколом и дальнейшим беспамятством…. Яркие картинки воспоминаний одна за другой замелькали в памяти.