Шарада

– Теперь, когда вы прочли мою книгу, почему бы вам не называть меня просто Алексом?
– Откуда вы знаете… – Кэт замолчала на полуслове, поняв, что попалась в расставленную им ловушку. – Ладно, вы меня поймали. Я их читала.
– Их? Вы прочли обе?
– Мне просто стало любопытно, понятно? Но я все же хотела бы знать, как вы меня нашли и зачем.
– Вы голодны?
– Что?
– Не хотите пойти съесть гамбургер?
– С вами?
Он поднял руки ладонями вверх:
– Чисто вымыты. Даже под ногтями. Высококачественным туалетным мылом.
Несмотря на твердое намерение не поддаваться его ироничной манере разговора и своеобразному обаянию, она нагнула голову, чтобы скрыть смех. Алекс принял более расслабленную позу, опершись плечом о дверной косяк.
– Мы как-то неудачно начали наше знакомство несколько дней назад, вы не находите?
– Не «как-то», а неудачно.
– По утром я не в самом лучшем виде и настроении. Особенно после того, как всю ночь трудился без устали.
– Писали? – Вопрос вырвался у нее прежде, чем она смогла его удержать. Кэт не была уверена, что хочет знать, какого рода деятельностью он занимался без устали.
Должно быть, он прочел ее мысли, потому что понимающе улыбнулся.
–Да нет, просто был занят кое-какой исследовательской работой. Что далеко не столь интересно, как писать. – Почему же?
– Потому что это факты, а не вымысел.
– Вы предпочитаете выдуманный мир реальности?
– Насколько я смог узнать реальность, да, пожалуй, предпочитаю. – После короткой паузы он продолжил: – В любом случае, я не несу ответственности за все, что говорю или делаю прежде, чем выпью первую чашку кофе. Было раннее…
– Было одиннадцать часов.
– А вам вожжа под хвост попала. Кэт открыла рот, чтобы возразить, но тут же передумала.
– Я держалась довольно надменно и была предвзято настроена, не так ли?
– У-гу.
– Прошу прощения. Вы меня завели, и я перегнула палку.
Он пожал плечами в знак того, что принимает ее извинения.
– Видимо, у меня талант злить людей. – В его словах прозвучала горечь. – Ну так как? Дадим друг другу еще шанс?
Кэт никуда не выходила со дня своего переезда в Сан-Антонио. На телестудии не было никого, кто мог бы привлечь ее внимание, но, даже если бы и нашелся подходящий и привлекательный мужчина, она не стала бы поощрять его ухаживания. Она была решительно против того, чтобы встречаться с кем-нибудь из сослуживцев. Если такой роман заканчивался разрывом, ситуация обычно становилась невыносимой.
Но хотелось ли ей встречаться с Алексом Пирсом?
Он умел хорошо выражать свои мысли и казался не лишенным ума. В доме Уолтерсов она видела его раздраженным, но теперь в его репликах проглядывало тонкое чувство юмора, чуждое ерничеству. Кэт чувствовала, что она могла бы получать удовольствие от их словесной перепалки.
Сегодня у него был гораздо более ухоженный вид, чем когда она видела его в прошлый раз, но он все еще походил не на главных героев своих книг, а на тех, против кого они сражались. В нем было что-то опасное. Его шарм маскировал темную сторону его натуры, одновременно и путавшую, и привлекавшую Кэт.
А в общем и целом, Пирс был очень хорош собой. И он совсем не смутился, когда незнакомая ему женщина увидела его почти раздетым, если не считать наполовину застегнутых синих джинсов. Возможно, он знал, насколько ему идет такой вид, точно так же, как и то, насколько смутил ее своей полунаготой.
Кэт взвесила все «за» и «против» и решила, что Алекс Пирс явно принадлежит к тому типу мужчин, которых ей лучше всего избегать.
Однако вслух она сказала:
– Вы не могли бы подождать, пока я переоденусь?
 
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Это был совсем не тот ресторан, который выбрала бы для себя Кэт, и уж конечно она никогда не пришла бы Сюда одна. Автомобильная стоянка перед входом была заполнена грузовыми пикапами. Войдя внутрь, она явственно услышала стук бильярдных шаров, доносившийся откуда-то из глубины помещения; из музыкального автомата гремела музыка в ритме густела. Но зато эта забегаловка славилась лучшими гамбургерами и самым холодным пивом в Техасе.
Двойной гамбургер и вправду оказался толстым и сочным. Поджав губы, Кэт поначалу отщипывала от него по маленькому кусочку, но затем, отбросив великосветские манеры, стала с наслаждением поглощать кусок за куском. Перед тем как положить в рот ломтик жареного картофеля, она окунула его в лужицу кетчупа.
– Вы все еще не прощены за позавчерашний оскорбительный выпад против рыжеволосых женщин.
– Не помню. Она посмотрела на него с явным неудовольствием.
– Прекрасно помните. Вы сказали, что рыжеволосые женщины в ваших книгах всегда легкодоступны.
– Да, это был дешевый прием, – согласился Пирс, безуспешно пытаясь принять покаянный вид.
– К сожалению, это оказалось правдой, – продолжала Кэт. – В ваших книгах рыжеволосые девушки действительно легкодоступны. Как, впрочем, и блондинки, и брюнетки – словом, женщины всех оттенков. Через каждую страницу кто-нибудь из ваших героинь…
– Занимается распутством.
– Вот именно. Герои никогда не спрашивают позволения. А женщины никогда не говорят им «нет».
– В каждом литературном произведении много вымысла.
– В данном случае вымысла женоненавистника.
– У Яна Флеминга это получалось. Разве Джеймс Бонд когда-нибудь спрашивал: «Можно»? И разве его когда-нибудь отвергали? – Алекс скомкал бумагу, в которую был завернут его чизбургер, вытер рот бумажной салфеткой и удобно облокотился о круглый столик, как будто готовился к серьезному разговору. – Если не считать откровенного женоненавистничества и того, что все женские персонажи раздеваются и ложатся как по команде, как вам понравились мои книги?
Кэт ужасно не хотелось признаваться ему, что они ей очень понравились, но она чувствовала себя обязанной говорить правду. Раз ее мнение не было ему безразлично, совесть не позволяла ей уклоняться от ответа.
– Хорошие книги, Алекс. Суровые, но правдивые. Смелые. Жестокие и одновременно реалистичные. Наиболее кровавые эпизоды я только просматривала, но они чертовски хороши. И, как мне ни тяжело об этом говорить, каждый раз, когда женщина у вас раздевается и ложится, это вытекает из логики повествования.
– Спасибо.
– Но…
– Ох уж эти но. Вам надо было стать литературным критиком. Они забрасывают тебя цветами, чтобы потом отвесить здоровенный пинок.
Кэт рассмеялась.
– Я не собираюсь критиковать. Честно говоря, я считаю, что вы пишете великолепно.
– Тогда в чем же «но»?
Она немного помедлила с ответом:
– Это печально.
– Печально?
– В ваших сочинениях чувствуется некая… некая… – Кэт подыскивала нужное слово. – Некая безнадежность. Они проникнуты фатализмом.
Какое-то время он молчал, обдумывая ее слова, затем проговорил:
– По всей вероятности, это оттого, что я сам видел в жизни очень много насилия.
– Когда вы работали в полиции? Алекса удивило, что она знает об этом.
– Это написано в вашей биографии на суперобложке, – пояснила Кэт.
– Совершенно верно. – Он не спеша потягивал из своего бокала. – Знаете, преступление слишком часто оказывается выгодным. Плохие парни выигрывают. А в наше время они, кажется, стали выигрывать еще чаще. Так что если моя писанина отдает фатализмом, то дело, видимо, именно в этом.
– Мне это бросилось в глаза, потому что я почувствовала то же самое, когда… – Кэт опять не решилась продолжить фразу. Они встречались в первый раз. Хотела ли она говорить ему все до конца?
– Вы почувствовали то же самое, когда что? Она опустила глаза и стала теребить пальцами красную пластиковую корзинку с остатками своей еды.
– Не знаю, известно ли вам. 06 этом писали в газетах, но я предпочитаю этого не афишировать, потому что некоторые люди начинают вести себя довольно странно, когда узнают. Право же, это совсем не так уж важно, но… – Кэт подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза, стараясь не упустить его первоначальную реакцию. – У меня была пересадка сердца.