Восемь лет до весны

– Совсем свободна.
Я услышал, как зацокали каблучки. Юбка у Марины была короткая. Меня это возбудило, но все же я больше думал о Дуське.
– Что скажешь, Леня? – хмуро спросил отец, внимательно глядя на меня.
– Это война.
А что я еще мог сказать? У семьи бизнес, значит, есть конкуренты, враги, а это конфликты вплоть до заказных убийств. Вопрос в том, кто первым начал. Возможно, Виталик сейчас всего лишь получил ответ на свой первый выстрел. Этого я пока не знал, да не в том состояло дело. Я – часть семьи. Раз уж идет война, то мне просто необходимо быть на стороне отца.
– Мы должны дать ответ, – сказал он.
– Не вопрос, – заявил я.
– Не страшно?
Я удивленно посмотрел на отца. Когда это я боялся смерти?
– Ты с нами?
– Само собой. Надо только выяснить, в чем тут корень.
Сперва отец выразительно глянул на Виталика, и только тогда тот заговорил:
– Корней у нас два. Вопрос только в том, из которого уши растут. Это Бархат или Шинкарев,
Бархат бандитствовал в городе с начала девяностых, воевал с Колобом, враждовал с ментами, из-за чего три раза парился под следствием. На этап он так ни разу и не загремел, но бригаду его изрядно пощипали. Было время, когда Бархат и вовсе исчез со сцены. Но нет, он объявился снова, плотно взялся за наркоту, окутал своей паутиной весь город.
Но оказалось, что в этом бизнесе была своя доля и у отца. Виталик приторговывал кокаином. Бархат попросил его попридержать коней. Братец мой не послушался и сегодня едва не схлопотал пулю.
Был еще и Шинкарев, который тоже торговал фальсификатом на рынке и делал на этом конкретные деньги. Ему тесно было с отцом в одном городе. Он этого не скрывал, предупреждений как таковых не делал, но был способен на крайние меры.
Виталик излагал все это, не вдаваясь в подробности, но себя не обелял. И наркотой он не брезговал, и свои проститутки у него были. С миру по нитке, как говорится, голому на «Гелендваген».
Все это я понял, но главный вопрос так и остался открытым. Кому отвечать, Бархату или Шинкареву?
– Возьмешь на себя Шинкарева, – сказал мне отец.
Я с трудом сохранил самообладание. Что-то не хотелось мне кого-то убивать. А что еще мог иметь в виду отец?
– Пока трогать его не надо, только посмотреть за ним, понаблюдать – добавил он.
Я успокоился. Одно дело – готовиться к преступлению и совсем другое – совершать его. Глядишь, ситуация скоро успокоится и надобность в убийстве отпадет.
Ну не мог я убить человека просто так. Вот если Шинкарев нанесет мне личное оскорбление из тех, которые не прощаются, тогда я пойду на него, не задумываясь.
– С Бархатом посложней, – продолжал отец, глядя на Виталика. – С ним нужно конкретно решать. Возьмешь его на себя.
Виталик возражать не стал и даже как-то задиристо глянул на меня. Дескать, учись ничего не бояться. Неужели он заметил мое смятение?
– Ты с братом, – заявил отец и твердо посмотрел на Валеру.
Тот согласно кивнул, не пытался оспаривать его волю.
– А ты поможешь Лене. – Отец глянул на Саньку, который даже бровью не повел. – Пока только посмотреть. А там уж станет ясно. – Отец посмотрел на меня строго, взыскательно, как будто я в чем-то провинился, и спросил: – Ты понимаешь меня, сынок?
– Понимаю.
Не мог я прятаться за спинами братьев, которые готовы были убивать во имя нашей семьи.
– Если не можешь, скажи сразу. – Отец тяжело глянул на меня.
– Смогу.
– Это правильно. Дело зашло очень далеко. Ты должен быть с нами, или нас просто прихлопнут.
Я снова кивнул, подтверждая свое намерение идти до конца.
При этом я чувствовал себя безумцем, которому нужно повернуть назад, а он продолжает идти через непроходимые топи, по пояс в болотной жиже. Еще чуть-чуть, и будет трясина, из которой не выбраться. Отец мог бросить мне веревку, но с петлей на конце. И что мне тогда делать, утонуть или сунуть голову в петлю, чтобы спастись? Может быть, отец не задушит меня, вытаскивая из болота.
– Все понятно, – сказал я.
Санька одобрительно кивнул, глядя на меня. Валера зевнул в кулак, давая понять, что для него все то, что происходит сейчас, – привычное дело. А Виталик напряженно думал о своем. Ему тоже предстояла страшная работа, но мне казалось, что размышлял он не о том, как ему быть, а как сделать все безупречно.
– Саша тебе все расскажет, покажет. Вместе будете работать. Он первый, ты второй. – Отец тихонько щелкнул пальцами, переключая себя с одной темы на другую, глянул на Саньку и сказал: – Ты сейчас давай к Манылину. Вдруг у ментов что-то есть. И Леню с собой возьми.
Я понятия не имел, кто такой Манылин. Отец отправил меня вместе с Санькой, предоставил возможность узнать все на месте. Еще он наверняка хотел обсудить детали со старшими сыновьями без моего присутствия.
 
За дверью в приемную меня ждала Дуська с пакетами в руках.
– Ну что, мерить будем или так возьмешь? – спросила она, завороженно глядя на меня.
– Зачем же так?… Мерить надо, – ответил за меня Санька и открыл дверь в свой кабинет, который занимал на правах заместителя директора по снабжению.
Помещение было маленькое, но комфортное. В подвесном потолке в солнечном свете поблескивали выключенные лампочки. Дуська бросила пакеты на короткий кожаный диван, который стоял напротив рабочего стола.
Санька посмотрел на нее, на меня, провел пальцами по щеке и сказал:
– Ты, брат, не торопись. Тебе реально приодеться надо, а Дульсинея у нас по этой части профи. Разве не так? – Ответа Санька дожидаться не стал, бросил ключи от кабинета на стол и был таков.
– Дульсинея? – спросил я, глядя на Дуську с откровенным вожделением.
Плевать я хотел сейчас на какого-то там Манылина. Да и семейные подождут, если Дуська рядом.
– Ну, если тебе нравится, то пусть так и будет, – жеманно проговорила она.
– Мне в тебе все нравится, – заявил я, взял со стола ключи и закрыл дверь на замок.
– Не поняла! – Она попыталась изобразить возмущение, но вышло это у нее не особо убедительно.
– А разве ты не будешь меня раздевать? – спросил я, мутно улыбаясь ей в глаза.
– Ну, если только для того, чтобы одеть. Давай начнем с пиджака.
Дульсинея стала снимать с меня куртку. Взгляд ее затуманился, но все же она смогла взять под контроль свои чувства, отдернула руки, полезла в пакет.
Пока Дуська доставала и разглаживала темно-синий пиджак из натурального велюра, я снял и куртку, и футболку.