Восемь лет до весны

– Ой! Какой ты быстрый! – сказала она с таким видом, как будто пыталась, но не могла напугать себя.
– Да как же я быстрый? Шесть лет прошло.
Я мог взять Дульсинею в четырнадцать лет, сейчас мне представился еще один шанс.
– Бедненький! – Она смотрела на мой живот.
Ее пальцы очертили круг вокруг большого и маленького шрамов от ножа и шила.
– Я помню, как эта мразь ударила тебя, – пробормотала Дуська и потрогала шрам, след драки с Рымарем, в которой он сломал мне ребро монтировкой.
Остался шрам и от гвоздя. Дульсинея не обошла вниманием и его.
– Теперь я.
Она меня услышала, все поняла, встрепенулась, засуетилась, помогла мне снять жакет. Я расстегнул пуговицы на ее сорочке. Дульсинею это испугало. Она схватила меня за руки, пытаясь остановить, но при этом прижалась задом к столу, потянула меня на себя.
– Не надо, – прошептала Дуська, расставаясь с сорочкой. – Зачем? – спросила она, когда ее кружевной бюстгальтер повис на спинке кресла. – А это уже лишнее! – пробормотала Дульсинея, змейкой выползая из юбки.
Не забыть мне, как раздевал ее Виталик. Сколько раз я мечтал оказаться на его месте. И вот чудо свершилось. Дульсинея сидела на столе в чем мать родила. Кожа у нее гладкая, грудь упругая, соски как ягодки.
Меня так распирало от кипения чувств, что я позабыл обо всех прелюдиях, вжался в распаленное женское тело, переместился в сон, в котором Дульсинея была моей безраздельно. В этот момент я готов был убить даже родного отца, если бы он посмел помешать мне.
– Нет, не надо, – постанывала она сквозь зубы, движениями своего тела заставляя меня вжиматься в нее все крепче, как можно сильней.
Я не знал, когда вернулся в реальность. Дульсинея лежала подо мной на диване. Ее чуть влажноватое тело мелко дрожало. Глаза были закрыты, на губах застыла блаженная улыбка. Она мягко обхватывала меня обеими руками.
Я тихонько засмеялся.
– Ты чего? – открыв глаза, с каким-то подозрением спросила она.
– Ты мне снилась, – сказал я.
– Где?
– Там. Я просыпался в холодном поту. Без тебя. А сейчас пришел в себя уже с тобой.
– Ты мне тоже снился, – сказала она и улыбнулась. – В кошмарах. Ты на мне лежишь, а судья зачитывает приговор. За совращение малолетних.
– Ты меня совращала.
– Накажи меня за это, – сказала она, все еще чувствуя в себе силу моего приговора.
Я действительно готов был наказать ее прямо сейчас. Снова взял старт, приближался к финишу медленно, с расстановкой, смаковал каждое движение и не сдулся, когда в дверь вдруг кто-то постучал.
– Тихо! – прошептала Дульсинея, замирая от страха.
Я кивнул, соглашаясь молчать, но останавливаться не стал. А в дверь снова кто-то стукнул, один раз, но громко. На этом все и прекратилось.
Дульсинея в ритм входила медленно, но в конце концов сама стала задавать темп. Она даже закричала на финишной черте, которую мы пересекли вместе.
– Одеваться будем? – спросил я, поднимаясь.
– Вот увидишь, этот пиджак будет на тебе как влитой! – Дуська торопливо оделась, схватила пиджак, глянула на меня и положила его на место.
Сначала я примерил светло-серые джинсы. Они мне понравились и сами по себе, а в сочетании с пиджаком смотрелись еще лучше.
Дульсинея полностью одела меня, когда кто-то дернул за ручку двери.
На это раз я открыл ее.
В кабинет вошел Виталик, хмуро посмотрел на меня, с подозрением – на Дульсинею. От него пахнуло коньяком.
– Ну и как? – спросила Дуська и повернула меня лицом к брату с такой бесцеремонностью, как будто я был манекеном.
– Сколько?… – Виталик вынул бумажник, раскрыл его.
– Товар не мой. Сейчас посчитаю.
– Хватит? – Виталик вытащил и протянул ей внушительную стопку тысячных купюр.
– Да это много, – неуверенно сказала она.
– Ну, за услуги. Ты же старалась. – Виталик едко усмехнулся. – Мой брат из тюрьмы вернулся. Должен же он был с кем-то развлечься.
– Это ты о чем? – встрепенулась она.
– Бери, заработала! – Виталик сунул ей деньги в кармашек жакета.
– Зачем ты так? – спросил я, наливаясь кровью.
– Затем! Ты только что трахнул мою бабу! – резко сказал он.
– Что?!
– Но я тебя прощаю. Потому что сегодня ты спас мне жизнь. – Виталик заставил себя улыбнуться.
Я глянул на Дульсинею спокойно, даже не собираясь выяснять с ней отношения. Если я и должен был в этой ситуации кому-то что-то предъявить, то не ей, а брату.
Дульсинея потупилась, признавая свою вину, но тут же качнула головой. Дескать, может, я и сплю с Виталиком, но у него нет права меня. А как я еще мог ее понять?
Виталик переступил через порог, повернулся ко мне лицом, но дверь закрывать не торопился.
– Надеюсь, ты больше не тронешь чужое, брат? – спросил он, едко глянув на меня.
– Мы еще поговорим об этом. – Я смотрел на него, но обращался больше к Дульсинее, чем к нему.
– Уверен, что ты и без этого все поймешь, – сказал Виталик и закрыл дверь.
– Что это было? – спросил я, недовольно глянув на нее.
Но Дульсинея неожиданно встала в позу.
– А ты мне доктор, чтобы лечить? – возмущенно спросила она.
– Да нет, просто интересно.
– А здесь все кого-то лечат. Твой отец… – Дульсинея запнулась, не решаясь приписать моему дражайшему родителю Марину или еще кого-то. – Виталик – меня.
Ты же помнишь, как он это делал, позавидовал ему тогда, сам в доктора захотел, да? А не вышло!… Это психологическая травма, малыш! Поэтому я тебе и снилась!
– Все сказала?
– В твоем возрасте это лечится онанизмом.
Я громко хмыкнул, совершенно не желая злиться на эту милую шлюшку.
– Тебе совсем не обязательно лезть ко мне. А то вдруг братик расстроится!
– Брат здесь не при делах.
– Ладно, пойду я. – Дульсинея окинула кабинет рассеянным взглядом, поправила волосы и ушла.
Но не успел я перевести дух, как дверь распахнулась. В кабинет ворвалась Дульсинея, повисла у меня на шее, покрыла мои щеки поцелуями и слезами.
– Прости дуру!
– Тише ты! – Я схватил ее за руки, отодвинул от себя и благодушно усмехнулся.
– Это у меня психологическая травма! Ты вывернул меня наизнанку! Люблю тебя! – Она снова прильнула ко мне, крепко-крепко поцеловала в губы и тут же убежала, как будто я мог ее за это наказать.