Женские убеждения

– Как будешь готова – нас ждут на приеме.
– Секундочку, Сьюки, – ответила Фейт, и замдекана вышла.
Грир вспомнила, как Фейт вздохнула перед зеркалом. И вот, толком не обдумав, что собирается сказать, она произнесла:
– Мне кажется, вам сейчас больше хотелось бы к себе в гостиницу, чем на этот прием с преподавателями.
Фейт ответила:
– А что, так заметно?
Грир подумала: нет, не очень заметно, но я-то вижу.
– Если тебя приглашают читать лекцию, – продолжала Фейт, – прием – вещь само собой разумеющаяся. Знаете, сколько бутербродиков с индейкой я стрескала за последние годы?
– Сколько? – спросила Грир и тут же почувствовала себя полной дурой. Ее же не спрашивали.
– Слишком много, – ответила Фейт. – Слишком много этих чертовых бутербродиков в разных стадиях разложения, слишком много шерри, который подают в граненых фужерах, будто на ярмарке в стиле эпохи Возрождения. Но если у тебя цикл лекций в университетах, никуда не денешься. В любом случае, – добавила она, – все будет хорошо. Ваша замдекана – моя давняя приятельница. Приятно будет с ней поболтать.
– Ваша приятельница? А, ясно. Теперь я поняла, почему вы приехали в Райланд, – сказала Грир, хотя ей уже начинало казаться, что Фейт приехала с одной целью: чтобы Грир получила возможность с ней познакомиться.
– А что до этого молодого человека, – сказала Фейт, и на один жуткий миг Грир показалось, что она имеет в виду Зи, что на протяжении всего вечера Фейт почему-то думала, что андрогинная Зи – мужчина, который незаконно вторгся в женский сортир. Но Фейт имела в виду не Зи. Она указывала на портрет Даррена Тинзлера на футболке Грир и теперь произнесла: – Забудьте о нем – и все. Вам и так есть чем заняться.
– Согласна, – вставила Зи.
– Займите голову другими вещами, – продолжала Фейт. – Почему бы не пустить в дело ваш «внешний голос»? Знаете, мне иногда кажется, что больше всего в этой жизни добиваются интроверты, научившиеся вести себя как экстраверты.
А потом, будто бы вспомнив что-то, Фейт опустила руку в большую мягкую сумку, висевшую у нее на плече, вытащила кирпичик-кошелек, а из него извлекла визитную карточку. На плотной кремовой бумаге было написано выпуклыми буквами:
Фейт Фрэнк
Дальше значилась должность: «Редактор», адрес и телефон «Блумера». Грир взяла карточку так, будто это был выигрышный лотерейный билет. Что по нему можно получить? Пожалуй, ничего. Но сам тот факт, что ей дали эту карточку, уже награда – и своего рода потрясение. Фейт ею заинтересовалась. Даже сказала, что ею восхищается. А теперь Фейт дала ей разрешение. Вот только разрешение на что? Так сразу не скажешь.
Двенадцать лет спустя, когда Грир Кадецки и сама стала знаменитой, в первой главе написанной ею книги появилось описание этой давней сцены в дамском туалете. Она беззлобно подшучивала над самою собой, молодой и неопытной, за то, что ее так пронял этот эпизод с Фейт Фрэнк, и за то, что она так взволновалась из-за визитки.
Сама по себе визитка стала своего рода абстрактным призом, напоминанием о том, что не надо краснеть и бормотать себе под нос. Фейт, которая совсем недавно стояла и держала Грир за руки, дала ей немного – разрешение, доброту, совет и дорогую на вид визитную карточку. Она не произнесла: «Будем общаться, Грир», но Грир еще никто, кроме Кори, не давал так много.
Грир подумала: наверное, Фейт сейчас даст карточку и Зи, это совершенно логично, потому что это ведь Зи интересуется политикой, стоит в пикетах, раздает листовки, давно восхищается Фейт – тогда они окажутся в равных условиях. Пойдут вместе в общагу, съедят пиццу из «Грациано», поболтают о нынешнем вечере, восхитятся своими одинаковыми визитками.
Но Фейт не дала Зи визитку, она закрыла кошелек и убрала в сумку. Грир вдруг страшно захотелось заглянуть внутрь. Какой-то детский инстинкт бередил любопытство: что же там внутри? Громы и молнии? Сусальное золото? Корица? Слезы тысяч женщин, собранные в бутылочку из синего стекла?
Фейт сказала:
– Ну, замдекана меня ждет. А вам известна древняя поговорка: «Не заставляйте замдекана ждать».
– Лао-Цзы, – произнесла Зи.
Фейт Фрэнк, похоже, не расслышала. Она распахнула дверь и указала на букву, выписанную по трафарету.
– Спокойной ночи, дамы, – попрощалась она.
 
Глава вторая
Фамильное авто Эйзенстатов представляло собой послушный и громоздкий «Вольво», изнутри слегка пахнувший машинным маслом. Чтобы было еще понятнее, что это машина чьих-то родителей, на заднем сиденье лежал давно открытый на одной странице нечитанный экземпляр «Американской науки» и пухлый складной розовый зонтик, так и не вынутый из чехла. Скорее всего, предки Зи – оба работали судьями в девятнадцатом окружном суде Вестчестера, штат Нью-Йорк – сурово велели дочери, чтобы она не давала машину никому из друзей.
– В страховку больше никто не вписан, – предупредили они. – Водить можешь только ты.
Зи, впрочем, их слова проигнорировала и одолжила машину Грир, которая стала ближайшей ее подругой по колледжу и теперь, в февральскую пятницу, в середине дня, ехала, как уже ездила дважды, навестить Кори в Принстоне.
Вскоре Грир целеустремленно шагала по надраенному до блеска кампусу. С собой у нее был рюкзак с учебниками, так что выглядела она как здешняя студентка – эта мысль вызывала у нее сложные чувства. Через миг появился Кори – он высовывался из окна и махал рукой, будто принц в неволе. Он с топотом сбежал по лестнице, распахнул вторую дверь – и Грир вжалась в сердцевину его непомерно длинного и тонкого, похожего на дерево, тела.
Когда они добрались до его комнаты, за дверью обнаружился беспорядок даже более экстравагантный, чем обычно. Одежки, книги, диски, пустые пивные бутылки, хоккейные клюшки, колонки – все это грудами, без всякой системы.
– Вас тут что, ограбили? – спросила Грир.
– В таком случае грабитель – лох, не унес ничего из дорогущих шмоток Стирса. – Кори указал на колонки «Клипш», на одной из которых громоздилось несколько пивных бутылок. Рядом лежала фирменная кроссовка, для Кори явно слишком маленькая. Они устроились рядом на его кровати, поверх не сложенного чистого белья, явно выстиранного утром – странным образом, от него еще слегка пахло общей сушилкой, хотя прошло уже сколько часов.
– Стирс вечно дает мне свои вещи надеть на вечеринки, – сообщил Кори. – Понятное дело, все мало. Я слишком длинный.
– Все еще стесняешься? – спросила Грир.
– Того, что я длинный?
– Нет. Того, что учишься в Принстоне.
– Я же не могу забыть, что у меня мама – уборщица, а папа – обойщик.
– Тут наверняка и другие такие есть, – заметила Грир.
– Угу. Есть девица из Гарлема, которая жила в социальном приюте. А один парень вырос в Китае в доме на лодке, а теперь занимается многомерными вычислениями. Все равно иногда неудобно бывает. А еще у меня есть тайная благодетельница, Клоув Уилберсон.