Не отпускай меня (СИ)
— Справедливо, — только и говоришь ты, ничуть не изменившись в лице, — я не против.
Ты не идешь на контакт. Я чувствую, насколько толстую стену ты возвел между нами, что я теряю тебя, уже, хотя ничего даже не началось. Ты даже шанса мне не оставляешь, и ради кого? Человека, который тебе не подходит? Но все знают, что если ослушаешься судьбу, будешь страдать, такое происходило и не раз. Но с десятилетиями случаи бунта разума против сердца сводились на нет.
Мне срочно нужно что-то придумать. Я должен.
— Вы давно вместе?
— Без малого пять лет, — отвечаешь ты, приоткрывая окно. Вытаскиваешь сигареты из бардачка, вставляешь одну в рот и поджигаешь зипповской зажигалкой. Въедливый запах разбредается по салону. Мне не только неприятен сам запах, но и тот факт, что ты убиваешь себя, но я глотаю нравоучения.
Без малого пять лет. Я не знал, много это или нет, ведь никогда ни с кем не встречался и обычные отношения ни с кем не строил, хотя многие баловались ими до проявления Имени, или даже во время. Так поступал мой отец в свое время, но он достаточно быстро поменял свое решение и оборвал все связи с любовницей.
— И насколько вы близки? — вопрос вырывается сам собой, я не хотел задавать его. Но ты отвечаешь, а в голосе скользит ирония:
— Я отказываюсь от своего соулмейта. Как думаешь, насколько мы близки?
Меня передергивает, но я старательно дышу, чтобы не дать эмоциям взять верх. Сейчас не время.
— У него тоже должен быть соулмейт. Или будет.
— Нет, — одно слово, но я ясно чувствую, как ты закрыл эту тему. Раз и навсегда.
— Ты не можешь просто так оставить меня, — начинаю я, но ты перебиваешь:
— Сколько?
Сколько… чего? Я холодею от одной только мысли. Ты что, откупиться от меня решил?..
— Два дня в неделю, — решительно отвечаю я, уже не скрывая обиду, — по закону — столько.
Ты смотришь на меня долго, испытующе, проверяешь на прочность. Думаешь, как действовать. Но я выдерживаю твой взгляд. Не на того напал, недаром я твой соулмейт, что не ведусь на уловки, которые ты обычно используешь. И ты знаешь это, я вижу.
Вижу. Гораздо лучше, чем тебе кажется. Гораздо лучше, чем может увидеть любой другой.
— Тебе точно шестнадцать? — наконец спрашиваешь ты.
— Только физически, — огрызаюсь я, а сердце мое предательски подпрыгивает, когда уголки твоих губ дергаются вверх. Но ты довольно быстро гасишь зачаток улыбки, хотя я засчитываю это как маленькую победу.
— Сорок восемь часов, — тянешь ты, переводя взгляд вперед, затягиваясь остатком сигареты, которую до этого не трогал, только стряхивал пепел в приоткрытую пепельницу, уже переполненную окурками, — в неделю. Не боишься?
— Чего конкретно?
— Что будет больно.
— А ты собираешься быть жестоким?
— Постараюсь.
— Сам не боишься?
Ты приподнимаешь бровь, но не смотришь на меня.
— Мне уточнить, чего конкретно?
— Если интересно.
— Не очень.
— Тогда и вопросы глупые не задавай, — подытоживаю я, официально прекращая наш словесный пинг-понг и приоткрывая дверцу машины.
— Уже уходишь? — спрашиваешь насмешливо.
— А ты меня хотел до дома подвезти? — Мой голос холоден. — Или хочешь родителей подкупить?
— Думаешь, бессмысленно? — ты снова поворачиваешься ко мне, взгляд скептический, недовольный.
— А ты думаешь, я случайно таким уродился? — парирую я. — Хотя, можешь попробовать. Они тебя по судам затаскают.
Ты невесело хмыкаешь, явно поверив мне на слово, но стоило мне вылезти из машины, как ты окликаешь меня:
— Колин.
— Что еще?
— Пожалуйста, не трогай Имя.
Сперва я не понял, но затем до меня дошло. Значит, ты чувствуешь. И пришел потому, что я… мешал ему любить его друга.
— Не трогать… как? Вот так?.. — я приподнимаю руку, и, не отводя от тебя взгляда, чувственно прижимаюсь губами к твоему почерку, затем приоткрываю их, чтобы обвести языком одну из петель, как надеюсь, соблазнительно.
По-крайней мере, достаточно, чтобы взгляд твой блеснул, а язык интуитивно облизнул пересохшие губы. Но почти тут же ты надавливаешь большим пальцем на мое имя, и я шиплю от боли, прижимая к себе запястье.
Про эту боль ты меня спрашивал?..
— Суббота, — говорю я мстительно, — ты приедешь в субботу утром и проведешь со мной оставшиеся сорок шесть часов. А тело свое я могу трогать как угодно и сколько хочу.
Ты не отвечаешь, но я и не жду ответа. Хлопаю дверцей, и твоя машина тут же съезжает с обочины, чтобы скрыться в тумане, а я даже остановку перестал в нем видеть.
— Будь осторожен по пути домой, — шепчу я Имени, за что тут же получаю неприятное ощущения вдавленного в кожу пальца.
Домой я еду погруженный в свои мысли. Друзья терроризируют меня сообщениями, но я не готов с ними говорить. Мне нужен хороший совет, чтобы вылезти из ситуации, в которой я оказался. Я все равно знал, что все закончится хорошо, но к такому не был готов. Он отвергает меня. Меня, свою вторую половинку, из-за человека со стороны. А я даже не знаю, он это или она. Но ревность захлестывает меня. Как он мог? Зная, что в любой момент его Имя может проступить, какого черта он позволил себе так поступать!
Как же я зол. Это несправедливо. Это подло!
Только дома я разрешаю себе хлопнуть дверью так, что стены сотрясаются. Не дожидаясь, что кто-то выйдет мне навстречу, я кидаюсь на звук телевизора из гостиной, где родители, уютно угнездившись на диване в объятиях друг друга, уже удивленно смотрят в мою сторону.
— Мама, папа, — проговорил я, и отец тут же потянулся за пультом, выключая телевизор, — я не знаю, что делать.
***
— Некоторым людям тяжело менять свой привычный образ жизни, — тихо шепчет мама, обнимая меня, — и ты ведь не знаешь, кто этот человек, которого он любит. Как они встретились, какой путь прошли вместе.
— Так теперь мне нужно терпеть это? — тихо спрашиваю я.
— Ты же мой сын! — восклицает папа, обнимая меня с другой стороны. — Ты не терпишь, а выжидаешь! Охота за чужим сердцем не так проста, как кажется.
— Но мы же соулмейты, — возражаю я, хотя прекрасно понимаю, что они имеют ввиду, — мы ведь уже связаны.
— Все не так просто, Колин, — голос мамы мягкий, успокаивающий, — ты ведь знаешь, что не все соулмейты привыкают друг к другу сразу. У каждого свое прошлое. С этим нужно считаться. Мы с папой тоже не сразу к этому пришли.
Я тяжело вздыхаю. Конечно, они правы. И их слова успокаивают, но я никак не могу понять. Конечно, я не идеален, мне только шестнадцать лет, и ты учитываешь этот факт. Подумал, что я идиот, начал разыгрывать глупую сценку, надеясь, что я куплюсь на дешевый фарс.
— У него есть любимый человек, — напоминаю я.
— Не унывай, Кол, — подбадривает отец, — ну что ты раскис, в самом деле? Ты не представляешь, какой путь тебя ожидает! А «любимый человек» подвинется, не сломается. Мой же подвинулся, а я тоже сглупил тогда. Серьезно, столько книг на реальных событиях написаны, а ты тут сопли пускаешь, вон посмотри документалку по этой теме и взбодрись, не один ты в такой ситуации находишься. А еще лучше позови друзей, они тебе точно плохого не посоветуют!
Он смеется, мгновенно поднимая мое настроение. Я действительно перечитал много литературы, посвященной соулмейтам, реальным случаям из жизни, когда первые встречи проходили не просто неудачно, а чуть ли не с фатальным исходом. Дело в том, что зачастую первая реакция у взрослых людей, с впервые проступившем Именем — отрицание. Им тяжело прыгнуть из привычного течения жизни в омут с головой, слишком укоренившаяся система ценностей. Бывает, Имена и вовсе не проступают, а жить людям нужно. Этот феномен еще не объяснен наукой, но ученые в процессе его изучения. Я просто не ожидал, что со мной произойдет то же самое. Конечно, первая встреча прошла неприятно, но это не повод унывать. Я ведь уже давно все решил. Только нужно действовать медленнее и аккуратнее, чем я изначально планировал. Я докажу тебе, что ты можешь доверять мне.