Одиночка — Джек
— Но что же можно сделать?
— Тихо! Вот он пошел. Бедняга сержант! Команч разорвет его горло! Я не в состоянии его остановить!
Эндрю подбежал к сержанту.
— Этот пес вас разорвет, предупреждаю!
— Что ж, любой человек когда-нибудь умирает! — бодро сказал сержант.
Он распахнул дверь каюты и быстро выпрыгнул на палубу, сжимая в руке револьвер и готовый встретить любую неожиданность.
Но в глубине каюты никто не шевелился. Все было тихо. Огромный зверь не издавал ни звука.
— Может быть, он сейчас подкрадывается к вам, сержант! — предостерег Эндрю Эпперли.
— Ничего, мы скоро получим малыша, — ответил сержант. — Вот бомба. Когда я швырну ее в люк, вам покажется, что оттуда вырвался огонь. Но не беспокойтесь. От нее бывает только дым. Вам не придется спасаться! Вы позволите, Эпперли?
— Видимо, у меня нет власти вас остановить.
— Особенно тогда, когда я гоняюсь за сбежавшим преступником, — пояснил сержант, выразительно подмигивая. — Так что, если вы не возражаете, я буду считать, что вы разрешили мне бросить эту дымовую шашку в вашу каюту, мистер Эпперли.
— Полагаю, — сказал Эндрю, — что должен вам уступить. Надеюсь, это не повредит мебель и прочие вещи?
— Нисколько. Эта штука не содержит кислот. Ничего, кроме безвредного дыма, уверяю вас. Никакой опасности.
Сержант приготовился уже швырнуть бомбу в каюту, но прежде, чем он выпустил ее из рук, тонкая, почти бесплотная человеческая фигурка, бесшумная и быстрая, как летящая тень, скользнула из двери каюты, в мгновение миновав сержанта с его людьми, и бросилась через перила. Человек нырнул так глубоко и отплыл под водой так далеко, что не видно было даже, где он вынырнул. Поверхность воды, насколько видел глаз, оставалась гладкой.
Сержант отчаянно завопил:
— Одиночка Джек! Джерри, ты был прав! Быстро спустить шлюпку!
Ему и в голову не могло прийти остановиться и задать несколько вопросов насчет того, как человек, сбежавший от закона, мог очутиться в каюте «Нэнси Лу». Он медленно рванулся к берегу, в том направлении, куда, по его расчетам, поплыл беглец.
Дэвид и Эндрю смотрели, как трое мужчин гребли, а приземистый сержант застыл на носу лодки с револьвером в каждой руке.
Глава 4
ЕСЛИ ТЫ ДАЛ СЛОВО!..
Два брата следили, как лодка охотников пробиралась к берегу, лавируя меж других судов, видели, как волнение, подобно огню, распространяется вдоль причалов.
— Когда они его поймают… — вслух подумал Дэвид.
— Никогда, Дэйв. Этого парня они никогда не заполучат. Ни этой ночью, ни позже. Они не в силах вернуть его обратно!
— Так подсказывает тебе интуиция? — сухо спросил Дэвид.
— Можешь называть это интуицией, если хочешь. Но разве не странно, что мы не слышим ни звука от Команча?
— Да, странно. Это колокол затрезвонил? А вон, видишь, фонари вдоль причалов? Ничего не забыли, до последней мелочи, чтоб поймать этого типа!
— Удачи им не хватает, вот чего. Не будет им удачи, говорю тебе! Давай-ка спустимся и глянем через дверь, что там происходит в каюте.
— А если зверюга выпрыгнет и вцепится нам в глотки?
— Если он выпрыгнет, Дэйв, он ничего нам не сделает.
Он вытащил кольт и показал брату.
— Ты видишь, как я с ним в случае чего управлюсь, малыш? Я не промахнусь по такой мишени, как волчье сердце, если уж Команчу приспичит поссориться с нами.
— Ладно, иди первым. Я не собираюсь добывать славу таким способом!
И Дэвид пошел за братом.
Они спустились по ступенькам к двери каюты, которая была широко распахнута; Эндрю посветил фонарем внутрь и обнаружил весьма странную картину! Там, на полу, лежал огромный пес, и скрученные из разорванной простыни полосы связывали все его четыре лапы вместе, а повязка вокруг головы надежно стягивала челюсти и затыкала пасть.
— Пресвятое небо! — только и мог вымолвить Дэвид. — Он сделал это в одиночку! И тихо! Но ради чего он трудился, связывая волка?
— Я объясню тебе, ради чего, Дэйв, да только ты станешь надо мной смеяться.
— Ну, попробуй.
— Одиночка Джек знал, что, когда он вырвется на свободу, пес побежит за ним, и если на палубе еще будут люди, Команч на пути к воде разорвет им глотки. Так что он обезвредил Команча, прежде чем самому сбежать.
— Энди, ты скоро сделаешь из Одиночки Джека святого!
— Как бы то ни было, факт налицо. Он связал Команча. Если ты найдешь тому лучшее объяснение, скажи мне!
Но Дэвид молчал, лениво подталкивая носком ботинка распростертое тело зверя.
— Ты посмотри, какой в его глазах горит зеленый дьявольский огонь, — сказал он. — Это все тот же Команч. И я, признаюсь, озадачен. Как этому парню удалось его связать? И как он вообще заманил его в воду, чтоб тот спас его?
— Я не собираюсь впадать в мистику и выдумывать проблемы такого сорта, когда их и так более чем достаточно. Но вот что я тебе скажу: это просто еще одно доказательство того, о чем я говорил тебе еще до того, как с Команчем так управились. В этом паршивце есть изрядная доля собачьей крови, и в нем просто проснулись собачьи качества, когда пришлось туго. Как еще можно объяснить это? Он слышит тревогу, видит в воде человека, полумертвого, и уже сама возможность побороться с течением возбуждает Команча. Инстинкт спасения жизни, унаследованный им от предков, начинает работать. В воде он ныряет, отыскивает тонущего человека и тащит его на нашу яхту, но не потому, что считает ее безопасным убежищем, а просто потому, что это ближайшее более-менее надежное место.
Дэвид слушал и кивал.
— Ну ладно, — сказал он. — Я признаю, что ты более-менее логичен. Но, Энди, в то же время я чувствую, что здесь есть что-то еще. Что-то чертовски таинственное есть во всем этом происшествии! Такой дьявол в образе собаки не мог за две секунды превратиться в ручного песика.
— Ты все еще видишь в этом деле тайну. Но, уверяю тебя, Дэйв, в этом нет никакой тайны. Нужно только видеть факты и следовать логике. Я говорю, что в Команче вдруг вспыхнул инстинкт спасателя. Он не мог не прыгнуть, чтоб не спасти Одиночку Джека Димза, он не мог не позаботиться о нем. А ведь ты знаешь, Дэйв, что даже самые жестокосердые из нас проникаются симпатией к тем, о ком заботятся. Чем, например, объяснить материнскую любовь, как не тем, что мать заботится о жизни, которую произвела на свет? То же произошло и с нашим монстром. Он не мог не волноваться за того, чью жизнь спас.
Дэвид опять слушал и кивал.
— Да, твои слова вполне логичны, — согласился он. — И я бы не высказал на людях то, что думаю. Но все-таки, полагаю, в этом деле есть что-то очень странное. Чрезвычайно странное, Энди! Но Бог с ним. Надо надеть на пса новую цепь и вытащить на палубу прежде, чем мы снимем с него повязки. Как аккуратно они наложены, точно он старался ничем не повредить псине, когда связывал! Нет, что за чудо! Похоже, волкодав и вправду дал Одиночке Джеку приручить себя — как будто эта собачка пришлась ему по душе! И все в какие-то полчаса!
Он встряхнул головой — в самом деле, даже прагматик Эндрю был потрясен мыслью о том, что произошло. Это действительно выходило за границы допустимого, по крайней мере, того, что мы привыкли под этим понимать.
Братья надели на волкодава новую цепь и перетащили животное на старое место — на палубу, где приспособили что-то вроде намордника на огромную башку, а затем развязали веревки. Несмотря на намордник, Команч звонко клацнул зубами перед самым носом Энди, и тот отскочил, чертыхнувшись. Но зубы пса его не задели. Вскоре братья уже сидели бок о бок на корме, как и раньше.
— Кто бы подумал, — тихо, будто боялся нарушить тишину, стоящую над рекой, произнес Дэвид, — что только несколько минут назад здесь с таким шумом и грохотом палили ружья, завывали сирены, метались прожекторы! Теперь снова все спокойно, словно в могиле.
— Они еще не успокоились, уверяю тебя, — я имею в виду охотников. Они все еще прочесывают доки. Но им его все равно не поймать — ни сегодня ночью, ни вообще… никогда.