Знаки внимания (СИ)

Нет! Был же еще голос…, я была очарована его голосом — интонациями, тембром, и буквально прибита осознанием того, что это сейчас пелось им для меня и обо мне. Потому что виденьем или сном до этой самой минуты я точно никогда не могла себя вообразить.
Вокруг меня странным образом вдруг образовался вакуумный кокон, отсекающий любые звуки и прекративший воспроизведение даже минимума разумных мыслей. Я совершенно не воспринимала окружающее, вбирая глазами один только заманчивый образ взрослого матерого мужика, видевшегося мне на тот момент ни много ни мало — прекрасным принцем.
А он уже оказался рядом со мной, все так же сногсшибательно улыбаясь и внимательно вглядываясь в мои глаза.
— Кто же вы… милая… таинственная… гостья? Вы, наверное, заблудились? — крайне интимным полушепотом спросил он, и я послушно и зачарованно кивнула, находясь под гипнозом его голоса, улыбки и пристального взгляда темно-серых глаз.
— Тогда позвольте проводить вас на террасу и угостить мороженым, — продолжал он, ласково касаясь моей руки и осторожно разжимая судорожно стиснутые на косе пальцы.
Так нас и застал Сам-Сам, который к этому времени, очевидно, уже успел закончить важный разговор. Вместе со временем на песню, захватывающее ощущение полного, необъяснимого и необъятного счастья, охватившее меня, и ожидание еще более нереального чуда продолжалось всего каких-то пару минут. Я замерла и не дышала…
Одного взгляда хватило умному пожилому еврею, чтобы понять самую суть происходящего: я, не отрывающая потрясенного и преданного взгляда от лица прекрасного принца и он — удерживающий меня за руку, а другой своей ладонью сжимающий кончик моей косы.
— Я смотрю — вы уже знакомитесь? И как на сегодня ваше драгоценное для всех нас здоровье, Георгий Артурович? — спрашивал он, протягивая руку принцу для рукопожатия, — как себя чувствует ваша глубоко уважаемая мною супруга, детишки?
Не дожидаясь ответа, бодро потряс руку Георгия и уже совсем тихонечко и очень доверительно, но вместе с тем категорично поинтересовался: — А любовница? Риточка тоже, надеюсь, благополучна?
Ни на один вопрос ему не ответили, бывший принц все это время продолжал смотреть на меня. А я прятала уже вполне осмысленный взгляд и пылала снаружи и внутри, сгорая от стыда и унижения, от осознания своей глупости и просто-таки сказочной наивности. Руку из его ладони я выдернула сразу же, а косу он отпустил уже сам, медленно, будто нехотя разжимая свои длинные музыкальные пальцы. Шагнул от нас, а потом не спеша вернулся обратно к тому столу, на котором осталась лежать его гитара.
Самсон Самуилович кивнул всем присутствующим и сделал шаг в сторону, выставляя меня на всеобщее обозрение.
— Позвольте представить вам Екатерину Николаевну Мальцеву. Она прибыла к нам после окончания двух факультетов известного вам «ЛЭТИ». И тут надо сказать, что оба она окончила всего за четыре года. Все знают, что опыт дело наживное, а вот наличие мозга в этой светлой голове я вам гарантирую. Сейчас и познакомимся — в рабочем процессе. Антон Родионович, сейчас мы обсудим ту самую проблему, которую вы недавно озвучили. По ходу дела каждый выскажется, а я по очереди представлю вас Екатерине Николаевне. Неразглашение она подписала предварительно, к нашим секретам допущена мною лично вот в этот самый момент. Приступим, уважаемые коллеги?
Вот так я впервые увидела Георгия Страшного — начальника безопасности нашей Шарашки, как ласково называли конструкторское бюро Сам-Сама. Это название прижилось. Его знали и в мэрии, и в полиции, и часто употребляли, как родное.
  
Глава 5
 
 
 
Ты твердо знаешь, что тебе нельзя —
 
Запретно. Никогда не будет можно.
 
Вот только… прикоснуться осторожно
 
И, замирая, заглянуть в глаза…
 
 
 
Глаза на пол лица, а в них — беда-а,
 
Мир разом рушится и отсекает разум.
 
И понимаешь как-то вдруг и сразу —
 
Так не посмотрят больше никогда…
 
 
 
Никто так не смотрел и не любил,
 
Жизнь проходила тяжело и сложно,
 
И вот — перед тобой стоит ОНА…
 
Нет! Не нельзя, а просто — невозможно.
 
 
* * *
И вот о чем я думаю, лежа на больничной койке и стараясь отвлечься от своих болячек и не допустить боли душевной, потому что надуманное мною, мне же самой не нравится категорически. Дело в том, что работа, которую выполняет бюро Сам-Сама, в подавляющем своем большинстве является сверхсекретной. Многие заказы настолько дорогостоящие и важные, что за разглашение и утечку информации о них обязательно последовало бы наказание вплоть до уголовного.
 
Так вот: за почти три года, которые прошли с того первого дня, все как-то определились с моей ролью и местом в коллективе. В нашем КБ я далеко не самая умная и не являюсь мозговым центром, но точно стала генератором идей — свеженьких, нестандартных, хотя и не всегда с возможностью воплощения их в жизнь. Со временем им перестали удивляться и с ходу отметать, как неосуществимые, а некоторые из них даже приняли и упорно домысливали и дорабатывали все скопом, в том числе и я.
Творческий союз Катерины Мальцевой и мужского состава конструкторского бюро оказался продуктивным, а в некоторых отдельных случаях даже прибыльным для Шарашки. А, как известно, конкуренцию еще никто не отменял. Поэтому важность и конкурентоспособность разрабатываемого на данный момент проекта вполне себе могла стать причиной покушения на меня. Вот в недалеком прошлом один такой был однозначно, и там все было предельно серьезно. А может, я очень преувеличиваю свою значимость и даже скорее всего, но совсем исключить такой вариант не могу, да и не хочу — он устраивает меня гораздо больше, чем предыдущий, пришедший на ум.
* * *
Тот первый день на работе вспоминается очень ярко и местами болезненно: все то время, пока продолжался разговор на рабочие темы, я помалкивала. Георгий и еще один парень вышли из помещения и на совещании не присутствовали. Шеф постепенно представил всех сотрудников, на каждого из которых я бросала короткий взгляд, кивала и опять упиралась им в лицо Сам-Сама. Чувствовала я себя крайне неловко и очень надеялась, что это не слишком бросается в глаза, но похоже, что зря. Меня не втягивали в разговор, и складывалось впечатление, будто они все сплоченно и дружно давали мне время прийти в себя после той сцены у двери. Будто понимали всю ее неоднозначность и то, что мне сейчас не по себе из-за этого. Проявляли невероятный такт и не присущую большинству мужчин деликатность, к которым я совершенно не привыкла в студенческом общении. И я еще больше цепенела от осознания того, что все это неестественно и вынуждено, а значит — они все видели и поняли.
Домой вернулась все еще немножко «не в себе». Сбросила в прихожей босоножки, захватила полотенце и просторный домашний халатик и сходила на улицу в летний душ, снова окунувшись при выходе из дома в знойное июльское пекло. После душа поспешила обратно — туда, где уже уютно гудел кондиционер, и подсела к компьютеру. Посидела, подумала и, найдя «Золушку», перемотала фильм на то самое место. Смотрела и слушала песню в исполнении юного принца, с болезненным любопытством вглядываясь в выражение его лица и вслушиваясь в то, что он говорил — тихо и проникновенно:
— Милая… таинственная гостья… Добрая… милая… таинственная гостья…
И в конце разочаровано выдохнула — нет, не так, не то… только намек, может — интонация, зачатки какие-то. Не дрожит все внутри и не замирает сердце. Не влажнеют ладони, судорожно сжимаясь будто только для того, чтобы их бережно разжала сильная мужская рука. Не отливает от лица кровь (или наоборот — я уже не помнила) и не сбивается дыхание от непонятного и жадного ожидания.