В твоем плену (СИ)

- Ну, располагайся, - он делает шаг вперед и ставит на пол мою сумку, я даже не заметила, когда он ее прихватил. - Не буду мешать.
Он берется за ручку двери и начинает тянуть ее на себя, шагая назад.
- Подожди, - останавливаю его. - Разве ты не зачитаешь мне мои права, не огласишь список того, что мне можно в моем заключении в твоём доме, а чего нет?
- Такого списка не существует, - равнодушно пожимает плечом.
- Это значит всё можно? - уточняю. - Или ничего нельзя?
- Первый вариант, я полагаю.
- Всё-всё?
- В пределах этого дома - да.
Отвечает спокойно, несмотря на мои докапывания.
- Значит, все же есть ограничения, - я не отстаю, желая до конца выяснить рамки дозволенного мне.
- Всего одно. Так что, как я и говорил - никакого списка.
- Значит, я могу делать все, что угодно?
- Абсолютно всё, - говорит он терпеливо, так и не почувствовав подвоха.
- Смело, - широко улыбаюсь и, не переставая смотреть на него, пинком роняю стоящий на полу большой горшок с неизвестным мне нецветущим цветком. - И неразумно.
Делаю шаг в сторону и опрокидываю неприкрученный к стене телевизор.
- Даже безрассудно, - хватаю со стола и, размахнувшись, швыряю на пол лэптоп.
Суетливо оглядываюсь в поисках еще чего-нибудь и шагаю к зеркалу на стене, Сойер не препятствует. Наоборот, отступает, освобождая мне дорогу. Снимаю - не без труда - зеркало в массивной серебряной оправе и отправляю в кучу к лэптопу и телевизору.
Так-то лучше.
- Полегчало? - слышу за спиной голос без эмоций.
- Значительно.
- Я счастлив, - все так же равнодушно. - А теперь убери за собой. Горничная приходит раз в неделю по вторникам. Он был вчера. Так что если не хочешь ходить босиком по осколкам и жить в этой грязи, придется тебе потрудиться. Все, что нужно, найдешь в кладовке под лестницей. Справишься?
- А у меня есть выбор? - оборачиваюсь.
- Конечно. Впредь советую тебе, прежде чем что-то сделать, сначала подумать. Но ты ведь не прислушаешься.
Улыбаюсь.
- Так я и думал. Развлекайся, Золушка…
Жду пару минут и, когда шаги внизу стихают, иду вслед за ним по ступенькам за инструментом.
Я действительно чувствую облегчение, мне было полезно выпустить пар, поэтому я ничуть не сожалею о предстоящей уборке. К тому же, она тоже станет для меня терапией. Когда руки чем-то заняты, лично мне лучше думается.
А думать мне есть над чем.
  
Глава 4 Осколки
 
Складывая стеклянные обломки и горшочные черепки в большую корзину для белья, которую сейчас явно по назначению не используют, раз она занимает почетное место в кладовке среди садового инвентаря, я пытаюсь придумать, как же мне позвонить брату.
У моего сыночка-в-законе просить бесполезно, он приставлен ко мне цербером и, я уверена, не станет нарушать полученный приказ. Он видел, как Рас отобрал у меня телефон и не расщедрится давать мне свой. Но позвонить мне очень-очень-очень нужно.
- Думай, Хэвен, думай!
От злости на безвыходность ситуации я двигаюсь излишне дергано и суетливо, поэтому вполне для себя ожидаемо ранюсь об осколки зеркала.
- Фак! - от резкой боли ругаюсь вслух, но негромко - не хочу привлекать к себе внимания.
Смотрю на длинный глубокий порез на ладони, из которого толчками стремительно выступает кровь, будто на волю из-под земли пробивается источник воды, и тонким ручейком стекает на пол.
Выбегаю в соседнюю ванную и включаю на полную холодную воду. Сую порезанную руку под мощную струю и смотрю, как кровь смешивается с водой, окрашивая ту в розовый цвет, и вместе с ней утекает в слив. Вида крови я не боюсь и в обморок падать не собираюсь, но зрелище все же неприятное. И волнительное - крови я теряю много. Ледяная вода ее останавливает, но стоит мне вытащить кисть из-под струи, как кровь сочится вновь.
Я чертыхаюсь и тихо поскуливаю, потому что под водой рука замерзает, а рану щиплет. На мгновение допускаю мысль позвать своего надзирателя на помощь - должна же быть в доме аптечка, жгут там, пластырь, в конце концов, - но вспоминаю его свирепый взгляд, и от идеи тут же отказываюсь.
 
- Сама справлюсь. Поди не окоченею… - едва шевелю губами с сомнением и тянусь к полотенцу.
Попытаюсь остановить кровь им, иначе потом придется лечить обморожение конечностей.
Полотенце очень быстро пропитывается кровью. "Что ж там за рана?!" - мысленно скулю я, когда дверь в ванную открывается.
Обернувшись, вижу Сойера, и, не скрывая досады на лице, перемещаюсь, чтобы спиной закрыть ему обзор раковины и моей рукозадости.
Но он, ясень пень, всё замечает.
- Порезалась, - констатирует увиденное.
- Немного. Ерунда, - морщусь и сверкаю глазами, пользуясь тем, что он их не видит.
Ничего не говоря, он уходит, даже вновь закрыв дверь. Чем капец как меня удивляет.
"А что, спасать меня в его обязанности не входит?" - думаю нелогично, напрочь забыв о том, что минуту назад сама не хотела его вмешательства.
Но сокрушаюсь я недолго - парень с очень подходящей ему фамилией возвращается. С такой желанной мной аптечкой.
Деловито выключает воду, вытирает мою руку полотенцем - другим, не тем, что я недавно вывозила в крови - и ведет меня в комнату напротив моей. Усаживает на застеленную кровать.
Видимо, это его спальня, и от мысли, что мы с ним тут одни, температура моего тела немедленно повышается, от чего кровь начинает снова выступать капельками по всей длине пореза.
- Не температурь. Я лишь обработаю рану и отпущу тебя. Мамочка… - добавляет с усмешкой.
Я закатываю глаза.
Он действует умело и быстро. Проходит минут семь, а моя кисть уже забинтована, бинт зафиксирован полосками бумажного пластыря.
- Спасибо, - вскакиваю я с его постели и почти бегом удаляюсь в свою комнату.
Но дверь за собой закрыть не успеваю. Сойер блокирует ее рукой.
- Не так быстро, мэм.
Входит следом за мной и, ни разу не посмотрев в мою сторону, прибирает за меня остатки разгрома.
Я благоразумно молчу, усевшись на широкий подоконник и посматривая на улицу. В поле зрения никаких телефонов-автоматов, и даже магазинчиков, где точно должен быть телефон.
Вздрагиваю от звука захлопнувшейся двери и вздыхаю - первый день явно не задался. Перебираюсь от окна на кровать и, не снимая одежды, залезаю под одеяло. В этом доме я не чувствую себя в безопасности, поэтому с раздеванием повременю. Мало ли, придется спешно покидать временное жилище, лучше я буду готова.
Снова поднимаюсь и иду опускать ночные шторы - еще не очень поздно, потому достаточно светло, а спать при свете я не умею. Обычно так рано я никогда не ложусь, но чем еще заняться в этом доме я не знаю, а еще я чудовищно устала и чувствую слабость. Даже голова немного кружится, но это из-за кровопотери. Желательно бы поесть, выпить сладкого чая, для восстановления, но это значит выходить из комнаты и вступать в контакт с Соейром. Нет уж. Обойдусь. Потерплю до утра.
Ложусь обратно, укрываюсь и смотрю в темноту. Опасаюсь, что из-за насыщенного событиями и эмоциями дня, и терзающих меня дум долго не смогу уснуть, но, наоборот, засыпаю, едва успев проговорить про себя одно из гаданий, которым сто лет назад баловалась с подружками в России "я на новом месте, приснись жених невесте".
И чего я вдруг его сейчас вспомнила?..
  
Глава 5 Наваждение
 
Но, сраженная усталостью, сплю я так, будто приняла лошадиную дозу сильнодействующего снотворного, и никаких снов, с женихами или без, не вижу. Я словно проваливаюсь в черную дыру и дрейфую там в невесомости, пока вдруг не выныриваю, варварски разбуженная легким скрипом открывающейся двери.
Обычно таким звуком меня не разбудить, но изрядно измученные сегодня - или уже вчера - нервы, оголены и взведены, как курок револьвера.
Распахнув глаза, резко подскакиваю и напряженно смотрю на прямоугольник дверного проема, точнее, на очертания мужской фигуры в нем, освещенной со спины тусклым светом, льющимся из коридора. Из-за этого эффекта засветки я не вижу его лица, но знаю, что это Соейр - больше попросту некому. Не мифические же враги ворвались в дом. Да и были бы они, кем нужно быть, чтобы найти мое местопребывание буквально за пару часов - Богом? Сомневаюсь, что и Он бы так быстро справился…