Меч президента
По просьбе областного совета ветеранов его незамедлительно лишили звания «Почетный гражданин города Курска», а газета «Красная звезда» стала публиковать «письма трудящихся», в одном из которых, в частности, говорилось:
«Возмущена выступлением на съезде А. Руцкого. По сути дела, он предал нас, избирателей Кунцевского района Москвы. Я прекрасно помню, как во время предвыборной кампании он на одном из митингов клялся в верности ленинским идеям, разоблачал псевдодемократов. Так что же произошло, если спустя всего несколько месяцев Руцкой решил побрататься с Глебом Якуниным, внес раскол в ряды российских коммунистов?»
Если это и было предательство, то уже, по меньшей мере, не первое. Руцкой, как и многие другие еще безвестные политики, вышедшие из военной среды, тяготел к известному обществу «Память», поскольку, даже сражаясь в Афганистане, был уверен, что сражается с мировым сионизмом.
Для людей энергичных и вечно жаждущих борьбы борьба с мировым сионизмом представлялась лучшим применением сил, уже хотя бы потому, что она могла продолжаться бесконечно долго и на первый взгляд выглядела вполне безопасной. Ответные удары почти никогда не обрушивались на кого-то персонально. Когда же начинали разваливаться, утопая в кризисах, «тысячелетние империи», то даже тогда ни у кого не возникало мысли отнять спички у детей, играющих на бензоскладе…
Поэтому вполне естественно, что Руцкой стал одним из организаторов, а потом и заместителем председателя «патриотического общества „Отечество“, в которое, по замыслу, должны были войти все организации и группы, готовые сражаться с сионизмом до победного конца.
Для освещения деятельности общества во всероссийском масштабе Руцким была задумана газета, редактором которой он мыслил поставить своего старого друга еще по Афганистану Александра Проханова, обещая ему финансовую и любую другую поддержку тогда еще только задумывавшейся патриотической газеты, получившей позднее название «День».
Возможно, Руцкой так и погряз бы в борьбе с сионизмом до победного конца и даже занял бы место генерала Филатова в газете «День», если бы генерал Шапошников не порекомендовал бы его Ельцину в качестве «офицера связи» на случай «непредвиденного развития событий».
Ельцин, который нежданно-негаданно очутился во главе «Демократической России» и шел к своей цели напролом, по принципу «все или ничего», очень нуждался в армейской поддержке в случае «непредвиденного развития событий», которое, надо сказать, было вполне предвиденным.
Как часто с ним случалось (и случается), Ельцин толком не понял того, что ему порекомендовал главком ВВС, а поскольку как раз в этот момент будущий президент России занимался подбором кандидатуры вице-президента, то и решил сделать им Руцкого.
С высоты Ельцина должность вице-президента мало чем отличалась от должности офицера связи или чиновника для поручений. Недаром в статусе президентского аппарата говорилось, что главной обязанностью вице-президента является выполнение поручений президента. А то, что этот человек по статусу может автоматически стать президентом, в случае не только смерти, а любой «невозможности президентом выполнять свои обязанности» (в случае, скажем, «импичмента», ареста, придуманной болезни и тому подобного), об этом никто не подумал, включая и самого Ельцина, считающего себя если не бессмертным, то, во всяком случае, политически неуязвимым.
Сам Ельцин тогда находился в тисках между радикальными демократами, которые предлагали ему в качестве кандидатов в вице-президенты длинный список фамилий от Собчака до Старовойтовой, и своими верными партработниками из Свердловского обкома КПСС, которые, морщась при виде демократов с их профессорским, а то и просто «итээровским», прошлым, рекомендовали ему выбрать кого-нибудь «поприличнее», указывая в качестве варианта на фигуру Вадима Бакатина, с коим не стыдно было бы появиться на людях, поскольку тот был таким же секретарем обкома и членом ЦК, как и сам Ельцин.
Ельцин уже даже предложил Бакатину составить «пару», но тот отказался, так как по приказу родной партии сам выдвинул свою кандидатуру в президенты. А тут как раз подвернулся Руцкой. Таким образом, конкурс между демократами и партноменклатурой выиграл армейский полковник.
Однако, иметь вице-президентом сопредседателя патриотического общества «Отечество» даже Ельцин не мог себе позволить, а потому Руцкому пришлось срочно отмежевываться от вчерашних дружков.
Руцкой резко порывает с «Отечеством», публично объявив, что в его планы «входило создать совсем иную организацию, нежели получилось», и что он порывает с ними «окончательно и бесповоротно».
«Предатель, перебежчик, подлец» — это были наиболее мягкие эпитеты, которые обрушили «патриоты» на голову Руцкого.
«Я же считаю, — заявил в ответ Руцкой, — что подлецы — они. Туманят людям головы. Придумывают разные сказки, в которые сами-то не верят… Организации, разжигающие национальную рознь, должны быть немедленно запрещены».
А поскольку эти слова были сказаны уже в ранге вице-президента, то предательство Руцкого стало для «патриотов» обидным вдвойне.
Когда же, находясь с официальным визитом в Израиле, Руцкой ни с того, ни с сего брякнул, что у него мама — еврейка, думая, видимо, что это обстоятельство облегчит получение кредитов от израильских банков, «патриоты» по всей Руси ахнули, став единственными, кто в это свято поверил.
Теперь им все стало ясно. Несколько позже, планируя государственный переворот и видя себя в нем чем-то средним между Пиночетом и Ярузельским, Руцкой попытался сплотить вокруг себя «патриотические» силы страны, выступив с длинной речью на Всероссийском съезде патриотов. Вот тут ему и вспомнили маму-еврейку! «Патриоты» самых разных направлений около получаса свистели, визжали, орали «Иуда!», скандировали: «Мы протестуем против вас на трибуне!», а Дмитрий Васильев демонстративно покинул зал, увлекая за собой свою свиту и телохранителей. Тем не менее, Руцкой произнес свою речь, которая вся состояла из длинных цитат Ильина и Бердяева, а так как ни того, ни другого в зале никто не читал, предпочитая книги из библиотеки генерала Стерлигова, то все искренне решили, что вице-президент рехнулся. Уж больно умничает. И ничего не понять.
Это произошло позднее, а пока Руцкой в свете представившихся новых возможностей, лихорадочно отмежевывался от «патриотов» и «полозковцев», основав в пику последним даже новую партию с совершенно фантастическим названием: «Демократическая партия коммунистов России».
Хотя это было не более, чем попытка расколоть РКП, а в случае чего спихнуть с должности и самого Полозкова, коммунисты вслед за патриотами стали обвинять разошедшегося полковника в измене, используя при этом любимое ленинское определение «ренегат». В разгаре этой внутрипартийной склоки подоспел августовский путч, сделав дальнейшие споры чисто академическими, а потому и мгновенно затихшими.
В августовском путче Руцкой сыграл самую заметную роль из всех его участников по обе стороны как идеологических, так и настоящих баррикад, а его высадка во главе десантной полуроты в Бильбеке и освобождение томившегося от неизвестности в Форосе президента Горбачева принесло ему, помимо всесоюзной славы, еще и генеральскую звезду на погоны.
Звезду, которую по каким-то известным им соображениям, дважды «зарубили» бюрократы из Министерства обороны в славные коммунистические времена. Если бы в СССР и России путчи шли постоянно, о чем еще мечтал Троцкий в своей теории «перманентной революции», то можно с уверенностью сказать, что Руцкой, веди он себя поумнее, быстро стал бы и маршалом и генералиссимусом, а может быть, даже и обергенералиссимусом.
Но короткий промежуток относительно мирного времени так же опасен для подобных людей, как весна для Снегурочки…
Путч давно кончился, а в приемной Руцкого все еще толклись какие-то непонятные личности с автоматами и гранатометами, шныряли какие-то загадочные субъекты с набитыми долларами кейсами, мелькало вдохновенное лицо генерала Стерлигова, кучковались известные на всю столицу деятели черного бизнеса, сверкали грозные очи министра госбезопасности Баранникова, быстро тускневшие под печальным взглядом международного афериста Бориса Бирштейна, порожденного некогда КГБ, а теперь вернувшегося в Россию, чтобы «купить некогда породившую его контору со всеми потрохами». И не очень дорого.